...Заказчик пришел к портному забирать костюм. Примерил и недоумевает: «А почему один рукав короче другого?» «А вы плечо опустите, и рукав станет», — говорит портной. «А почему брючина одна короче другой?» — замечает клиент. «А вы ногу подогните вот так...» — советует портной. Наконец костюмчик сел. Прямо в нем скособоченный клиент выходит из ателье, а навстречу две дамы. «Как его, бедненького, скрутила болезнь!» — охает одна. «Да уж! — кивает подруга. — Больной, а костюмчик–то как сидит. Просто блеск!»
Анекдот с бородой. А злободневность год от года не теряет. И найти того, кто пошьет не хуже, чем в Милане, — до сих пор проблема. Причем еще более актуальная, чем лет 30 назад. Можно, конечно, найти тысячи объяснений тому, почему пиджаки, сшитые на наших фабриках, мягко говоря, висят (в народе говорят — мешком). Но вещь, сшитая на заказ, должна, какая бы фигура у клиента ни была, сидеть идеально! Но вот где найти такого мастера — золотые руки?
Быт или не быт?
В эпоху дефицита в ателье индпошива и дома мод народ валом валил. На их долю приходилось до 40 процентов плана по бытовому обслуживанию населения. Запись велась на полгода вперед. Первой примерки по 2 — 3 месяца дожидались. С началом перестройки о портных забыли. Система рухнула, а с ней и централизованное моделирование на всех предприятиях, худсоветы, системы подготовки конструкторов... Рынки были завалены модным «челночным» товаром на любой вкус.
Сегодня же, когда потребитель, насытившийся рыночным ширпотребом, вновь оценил достоинства одежды, сшитой на заказ, возникла другая проблема. За последние 20 лет швейные ателье, не от хорошей жизни занимаясь в основном пошивом форменной одежды (у некоторых это половина всех заказов) да ремонтом и переделкой старых вещей, утратили репутацию. С дорогой тканью туда нынче идти опасаются. Уж больно велик риск получить вместо платья дорогую ночную сорочку. Помните Райкина: «Кто мне вместо воротника гульфик пришпандорил?»
Пиджак — это как памятник...
В принципе, во многих из оставшихся на плаву ателье (а их почти втрое меньше, чем до перестройки) предлагают пошить мужской костюм. Стоимость работы не так уж высока — 280 — 400 тысяч рублей (без учета ткани), одного пиджака — 160 — 280 тысяч рублей. Но, судя по спросу, низкой ценой потребителя вряд ли возьмешь. Как правило, либо в ателье работают опытные, но уже сформировавшиеся специалисты, от которых бессмысленно ждать чего–то ультрамодного, либо заказчика встретит недавняя выпускница училища, работающая, чтобы набить руку.
— Мужской костюм — это вершина портновского искусства, — говорит модельер Саша Варламов. — Те, кто умеет «садить» костюм, те умеют все. Почему? Потому что есть определенная конструкция: три шва и две вытачки. Все. И нужно их сделать так, чтобы он сел как влитой. Ты не имеешь права сделать еще одну вытачку, тут убрать, тут подобрать, тут подвязать. Пиджак — это как памятник... А то, что во многих ателье подают как высококачественное изделие, невозможно носить даже на работу в качестве спецкостюма! Я могу назвать буквально два с половиной человека на всю страну, которые умеют шить мужской костюм.
Думаете, преувеличение (вернее, преуменьшение)? Конечно, мужских закройщиков готовят и в колледже, и в техникуме, и в Витебском технологическом университете. Но где они и что они шьют? Большинство молодых специалистов не умеют элементарного — построить конструкцию юбки, брюк на конкретную фигуру, считает Варламов. Чем же занимается большинство учебных заведений? Зарабатывают деньги, изготавливая спецовки для комбайнеров, железнодорожников, сварщиков, которые и сидеть–то особо не должны? Шьют простыни, пододеяльники?
— Шить простыни и спецодежду мы учим только на первом курсе, — парирует директор Минского профессионально–технического колледжа швейного производства Тамара Раевская. — И у нас тоже проблема: где взять хороших мастеров производственного обучения? К нам приходят устраиваться выпускники с двумя дипломами, а сами ножницы в руках держать не умеют, и мы их учим терпеливо, иногда по 2 — 3 года. Потому что понимаем: любого молодого специалиста нужно немножко взрастить. Конечно, все хотят, чтобы к ним пришел талантливый закройщик и с ходу начал шить классные костюмы. Так не бывает. Это не машина, которую включил — и она заработала. К тому же найти работу закройщикам сегодня довольно трудно. Все ателье требуют швей для «массовки». Работа по индпошиву сведена на нет.
Дело в том, что в этом виде бизнеса, как это ни странно, сложность работы только уменьшает доход портного. Не то что в советские времена! Тогда опытный закройщик считался человеком весьма уважаемым, получал не меньше профессора и связи у таких мастеров были, прямо скажем, «министерские». Про портных одного минского ателье, расположенного неподалеку от аэропорта, рассказывали, что слетать в Вильнюс пообедать для них было обычным делом. Какие проблемы, если летчики — постоянные клиенты?
— Раньше у нас конкурс был на закройщиков — 8 человек на место, а сейчас портные, как и любая рабочая профессия, не в почете, — говорит Тамара Раевская. — Какой там конкурс, мы набор с трудом производим! К нам идут те, кто не поступил в вуз. А тут должно быть и желание научиться, и способности. Иногда же нет ни того, ни другого...
Цена индивидуальности
В Минске есть три магазина дорогих тканей. И каждый клиент задает вопрос: «Послушайте, я куплю у вас отрез по 300 тысяч за метр, а где мне шить будут?» И продавцу надо дать чей–то телефон, где бы не испортили эту ткань, а с ней и репутацию магазина. Так вот, везде вам назовут два–три имени. На форумах в интернете поделятся теми же телефонами с пометкой, мол, очередь на три месяца вперед.
— Я пока сильной конкуренции не чувствую и еще много лет не буду чувствовать, — говорит конструктор–модельер Эдгар Коледа, который за 20 лет так оброс клиентами, что даже рад был бы ими поделиться с кем–нибудь. У него обшиваются не только представители банков, министерств, посольств, спортсмены и просто состоятельные люди, но даже директора предприятий, выпускающих... мужские костюмы. И это несмотря на то, что работа в общем и целом у него обходится раза в два дороже, чем в обычном ателье. Но идут к нему не просто за костюмом. Некоторые приносят супердорогие пиджаки, взятые на время из бутиков: мол, сними мерки, да пошей такой же...
— И дело даже не в цене брэнда. А в том, что в конструкции фирменных костюмов вложено много труда. Некоторые наши оптовые фирмы, чтобы снизить стоимость изделия, покупают лекала двух размеров, остальные пытаются воссоздать сами. Из–за этого в магазинах появляются костюмы, которые не садятся ни на одну фигуру, — рассуждает Эдгар. — Хотя конструкция — это еще полдела. Из дешевой ткани хорошую вещь не пошьешь, вложи туда хоть все технологии Корнелиани. Мне клиенты часто дарят свои старые фирменные костюмы, я их распарываю и смотрю, что внутри. Там за подкладкой такие прикладные материалы стоят для придания жесткости и формы, каких у нас даже и не купишь. А классные мастера... Кто в Израиль уехал, кто на пенсию ушел. Даже мой практикант, набравшись опыта, уехал в Питер и работает там в одном из самых дорогих ателье, зарабатывает на порядок больше, чем я.
Парадокс: профессиональных закройщиков становится все меньше, а вот требования к мужскому костюму растут. Появились дорогие ткани, более тонкие, легкие. Изменились технологии их обработки. Сейчас многие, кто часто бывает за границей, могут себе позволить купить костюм на распродажах с именем Зегна, Бриони, Китон, Гуччи. И когда в гардеробе есть фирменная вещь, над которой работало целое конструкторское бюро, клиент становится взыскательнее...
— Когда–то свою карьеру я начинала с модных малиновых и бирюзовых пиджаков большого объема, — вспоминает конструктор–модельер Ирина Петрова. — Сейчас костюмы все ближе к фигуре. Тут не только технологии конструирования нужно знать, но должно быть чувство линии. А оно — от природы. Музыке многие учатся — дирижерами не все становятся. Так же и мужские костюмы не у всех получается шить. Раньше мне казалось, что самое сложное — фрак, когда шила его впервые. Сейчас скажу, что фрак пошить даже легче, чем пиджак. Костюм не должен напоминать технический рисунок. Не важно, каким методом он шит — бригадным или индивидуальным, — если в нем нет живых линий, он не сядет как влитой.
Сейчас Ирина работает в бывшем совминовском ателье на Мясникова. В прошлом закрытое для людей с улицы, сейчас оно обслуживает любого. Но клиентов привлекает вовсе не прежний статус.
— Когда я начинал с ними сотрудничать лет 5 — 6 назад, ателье пустовало, — вспоминает Варламов. — Стал работать с закройщиками. Начали шить хорошие костюмы. Посыпались заказы. Набрали еще одну смену сотрудников. И что? Они сидят без работы. У них опыта нет, к ним никто не идет. А старые закройщики по–прежнему завалены заказами. Все идут к мастеру с рекомендациями. Так было всегда. Чем шить у незнакомого портного, лучше пойти в магазин. Хоть время сэкономите.
Безусловно, у каждого суперпрофессионала был клиент, который остался разочарованным. Поэтому дизайнеры и работают только по рекомендациям. Как говорит Эдгар Коледа, плохо сшитый костюм клиенту лучше вообще не отдавать: он может надолго испортить репутацию. Достаточно сделать одну ошибку, чтобы забыли обо всех старых заслугах. В любом случае индивидуальный пошив — это лотерея. Хотя выигрышных билетов здесь, видимо, всегда больше...
