Направо — кризис, налево — грипп. В такой ситуации нормальному человеку даже нет возможности задуматься о том, каких бы перемен он хотел в своей жизни. Какого прогресса. А ведь человек рожден для счастья, как птица для полета... Товарищи! В канун 92–й революционной годовщины так и хочется поговорить о жажде нового. Хотя сегодня и не до жиру...
Так вот. Один мой приятель решил начать новую жизнь. Бросил пить. Стал посещать спортивный зал. На обед — паровые котлетки из индюшки, на ужин — форель, приправленная веточкой розмарина и сбрызнутая соком лимона. Зелень, фрукты, чтение классической литературы, театр... «Такое состояние в теле, что, кажется, дуб вот так взял бы и вырвал с корнем!» — делился приятель, при этом глаза его блестели, а щеки розовели. Первые две недели бегал мой друг по городу счастливый, к дубам вековым присматривался, а на третью неделю говорит: «Чувствую себя, как космонавт: сердце бьется ровно, силища в мышцах, похудел... А смысл? Ну дуб... И что?» И еще пару недель искал смысл. А потом пошел в пятницу в ночной клуб — и опять за старое. «Фу, — говорит, — слава Богу, опять все вернулось на место и стало понятно: если пятница — нужно гулять, в субботу продолжать, а в воскресенье — в баню или лежать, а с понедельника по пятницу работать, выживать и ждать, естественно... пятницы!» Вот такой частный случай. И так оно часто бывает. Потому что революция — дело тонкое.
Другой случай. Сижу в воскресенье в радиоэфире, тишина, всеобщий релакс, вдруг поступает безумное sms–сообщение на мой мобильный: «Таня! Мчусь в Москву! Я теперь не в Лондоне. Звони!» Это еще один мой приятель всю жизнь что–то меняет в себе и в своей судьбе. С другой стороны, если присмотреться, то меняет он всегда одно и то же: Лондон на Москву или, наоборот, Москву на Лондон. Его перемена должностей — корреспондента Би–би–си на корреспондента агентства Рейтер, конечно, покруче событие, чем обмен квартиры в Чижовке на равноценную в Малиновке, да и цена вопроса другая, но... Его внутренняя революция все же никак не свершится...
А вот отец Иван Охлобыстин — другое дело. Снизошедшие откровения — это для меня таинство. А монастырь, отречение от мирской суеты и вовсе дело уму непостижимое. И такие перемены в жизни, наверное, все же можно назвать революцией. То есть, когда там — в глубине души — ты уже не можешь по–старому, а голова–верхушка, как обычно, настроена консервативно, тогда нужно просто снести себе самому голову и вот так, по зову души и сердца, действовать. Любовь священная и обычная земная может толкнуть человека на революционные перемены. Но все земное тленно, временно. Любовь проходит. И снова хочется любви. И перемен. Так что это тоже не революция, а закономерная цепочка. Кстати, и Охлобыстин из духовенства вернулся недавно в кино на новом, конечно, витке.
И получается, что революций не бывает. Бывает революционная жажда, настроение, но вода в нас все нивелирует.
Каждый человек состоит из воды и живет по законам жидкостей: растекается, принимает форму сосуда, закипает даже. А в конце жизни просто испаряется, чтобы потом снова пролиться в какой–то форме на некоем континенте. Если ты океан — можешь устроить шторм, цунами. Если стакан — бурю с помощью чайной ложки...
А революций не бывает! Иллюзии — это да! Вот как вырву сейчас дуб с корнем! И что? И все!!!
А перемен все равно хочется! Даже во времена кризиса и «свиного гриппа». И называем часто это желание революционным настроением, а на самом деле жаждем просто ЛЮБВИ.
