Один из основных вопросов, волнующих современных людей при покупке квартиры, — предыстория их нового жилища. И особенно остро он стоял, когда в Беларуси еще существовал институт прописки. Для многих наших сограждан именно он становился решающим в дилемме, стоит ли пользоваться услугами риэлтерских агентств либо попытаться сделать все самому.
В XVI веке в Беларуси еще не было риэлтеров, да и реестр сделок с недвижимостью велся весьма архаичным на взгляд сегодняшнего человека образом. И потому особенно ловким деятелям удавалось не только продать не принадлежащее им имущество, но и сделать это дважды. Правда, как повествует история, второй раз иногда был все–таки лишним, сводя на нет все предыдущие усилия комбинатора.
Ровно 480 лет назад, в феврале 1529 года, в великокняжескую канцелярию пожаловался, как бы мы сказали сегодня, частный предприниматель Ребичкович. Он сетовал на то, что заложенные ему имения Кутишки и Бакшты неправомерно использовал королевский шляхтич Олехно Кривец. Песах договорился с неким Яном Ежовским, что за сто шестьдесят дукатов будет пользоваться этими имениями год, а если Ян не сможет выплатить долг, села останутся у Ребичковича навечно.
Однако призванный к ответу Кривец также имел свою правду — уже несколько лет назад он вполне законно приобрел села за сто пятьдесят коп грошей у жены пана Ежовского. Примечательно, что сумма залога, выраженная в дукатах, более чем в полтора раза уступала сумме продажи имений Кривцу. Таким образом, дальновидная семья Ежовских соблазнила незадачливого купца демпинговой стоимостью (видимо, не обошлось и без легенды о трудном положении, вынуждающем продавцов к такому невыгодному шагу).
Но самое интересное в разбирательстве началось тогда, когда о своих правах на имения вспомнили еще двое претендентов — Юрий Зеновьевич и Юрий Ежовский. Последний, брат Яна, был к тому же супругом матери его жены. Вот откуда берут сюжеты режиссеры бразильских сериалов — из нашей истории! А мы–то думали...
Началось все еще тогда, когда Кутишки и Бакшты принадлежали бабушке жены Яна Ежовского. Перед смертью она разделила владения между своими дочерьми и внуком, пасынком Зеновьевича. Жена Яна, имя которой канцелярия великого князя упорно не называет, в лучшем случае могла унаследовать только треть имущества, и то лишь после смерти матери.
В итоге больше всего не повезло покупателям недвижимости — спокойно распоряжавшемуся имениями уже несколько лет Кривцу и обрадованному было удачным приобретением Ребичковичу. Села были возвращены законным наследникам, а вот денег у махинаторов уже якобы не оказалось. Юрий Зеновьевич получил общественную нагрузку — содержать под арестом жену Яна. Лишь в случае ее бегства ему пришлось бы возместить ущерб Кривцу, а, кроме того, Олехно мог взять себе треть владения после смерти ее матери. Но все исчезало для Кривца в том случае, если бы жена Яна умерла естественной смертью ранее своей матери. Это создавало для Зеновьевича большой соблазн поспособствовать этой смерти, но такова была воля суда. Ребичкович и вовсе остался ни с чем, а Ян Ежовский пока вышел сухим из воды.
Однако не прошло и года, как справедливое возмездие Кривца настигло Ежовского. Ночью в Каменце, где с ночлегом стоял Ян, Олехно с вооруженными людьми ворвался в его подворье и арестовал проходимца. За восемь месяцев, что прошли с момента предыдущего разбирательства, у Кривца собралось достаточно улик о преступных действиях Ежовского (тот занимался еще и разбоем), и, получив ордер на арест у виленского воеводы, он не преминул схватить злодея, а вместе с ним и нажитое разбоем имущество в пятьсот коп грошей. Братья Ежовского попытались «отмазать» Яна, подав в суд на многострадального Олехно Кривца за неправомерные действия. Основанием стало то, что выдавать ордера на арест в Каменце было не в юрисдикции виленского воеводы. Но все же суд постановил, что Олехно действовал законно, заручившись поддержкой и местной власти. Одна только беда — конфискованного имущества Кривцу опять не дали.
