Химия живого: поиск на грани

Когда-то его решение просто шокировало школьных учителей. Увлекающийся историей и литературой, но круглый отличник и по другим предметам, Федор Лахвич выбрал для поступления химфак БГУ, хотя – и все это знали – единственной учительницей, с которой у него не очень складывались отношения, была химица. Никто не сомневался, что упрямый парнишка решил таким жестом показать характер и доказать свою правоту. Но была и вторая причина. На лесном хуторе в полесской глубинке, где жил тогда будущий академик, директор Института биоорганической химии НАН Беларуси, имелось все же радио, которое, как повелось в деревне, никогда не выключалось. Вот оно-то и пробило брешь в юном сознании. Слушая здравицы в честь модной тогда химизации, он и решил, что химия – это и есть самое нужное дело. А если решил, то и добился. И еще он сразу же решил для себя, что если заниматься химией, то на самом высоком уровне. Поэтому с первого курса посвятил себя науке, твердо зная, что она должна стать делом его жизни. Так оно и получилось. Обладателя красного диплома охотно взяли в аспирантуру Института органической химии им. Н.Д.Зелинского АН СССР, где он и начал работать под руководством известного ученого, впоследствии академика АН БССР Афанасия Ахрема. Совсем не случайно сферой интересов ученого, выросшего среди нетронутой природы и трепетно к ней относящегося, стала все же не «большая химия», которую, особенно сегодня, часто связывают с экологическими бедствиями. Его увлекла химия живого, призванная охранять природу, предлагать средства, корректирующие на молекулярном уровне сбои в организме человека и животных, создавать препараты, регулирующие развитие растений и насекомых. В любом из этих направлений не обойтись без химического синтеза, поскольку выделять содержащиеся в ничтожной концентрации естественные гормональные соединения из природных источников невероятно сложно и дорого. Но чтобы искусственный синтез удался, нужно знать, как он происходит в живой клетке, каково строение нужных молекул, а чтобы применять полученное вещество, необходимо знать, как оно действует, как доставляется к тканям, как преодолевает клеточные мембраны. Выяснение всех этих тончайших механизмов и есть предмет фундаментальных исследований ученого, в которых он добился выдающихся результатов. В 1996 году Федор Адамович Лахвич вместе с коллегами стал лауреатом Государственной премии Республики Беларусь за успешный синтез брассиностероидов – растительных гормонов, поднимающих на новый уровень продуктивность сельскохозяйственных культур. Авторскому коллективу впервые удалось не только сконструировать в колбе природную структуру таких соединений, сделать их доступными для научных экспериментов, но также разработать и предложить для практического применения уникальный стимулятор роста и развития растений – препарат эпин. Всего несколько миллиграммов этого удивительного средства нужно внести на гектар, чтобы на поле или в теплице произошел взрыв продуктивности практически любой сельскохозяйственной культуры. Поскольку препарат используется в дозах, близких к естественному содержанию его в растениях, то он совершенно безопасен для человека и окружающей среды. Точно так же дружественны природе и сигнальные химические вещества насекомых – феромоны и кайромоны, синтезированные в лаборатории Лахвича. Феромоны, например, имитирующие призывный запах самок строго определенных видов насекомых или сигнал к сбору на кормежку, завлекают вредителей в ловушки за километры. Опыт показывает, что их можно использовать не только как средство уничтожения вредителей, но и в качестве инструмента мониторинга их численности, чтобы затем вовремя применять другие химические средства борьбы. Такие соединения не только не влияют на человека, на них даже не реагируют насекомые других видов. А вот кайромоны, которыми также занялся ученый, как раз и предназначены для межвидового общения насекомых. Поразительно, но, например, личинки моли-огневки – вредителя продовольственных запасов — в некоторых сложных для себя ситуациях сами начинают выделять сигнальные вещества, привлекающие естественных врагов – энтомофагов. Таким, казалось бы, самоубийственным решением популяция в целях сохранения вида регулирует свою численность. Но, вмешавшись в этот межвидовой диалог, человек может привлечь энтомофагов заранее и тем самым легко избавиться от вредителей. Именно подобные природные соединения и их многочисленные аналоги были в последние годы успешно синтезированы ученым и защищены десятками патентов. Они вошли в состав многокомпонентных ловушек, предназначенных для охраны продовольственных запасов, садов, ягодных плантаций. Круг проблем, которыми Федор Адамович занимается как ученый, не может не поражать. Несколько лет назад его лаборатория начала работу над аналогами такого известного противоопухолевого препарата, как карбо- платин. Сегодня одно из таких лекарств получено. Уже готова временная фармакопейная статья, и скоро начнутся клинические испытания новинки. За медицинской тематикой последовала и чисто практическая работа в области создания классических средств химической защиты растений из импортных субстанций. Конечно, это наука не столь фундаментального уровня, но как быть, если требуется готовить производство так необходимых сельскому хозяйству отечественных аналогов зарубежных пестицидов, а иного исполнителя, кроме академического института, в стране не нашли? Увы, многие серьезные научные цели, где наши ученые способны реализовать интеллектуальный потенциал, сегодня находятся за гранью возможностей. Главным образом, из-за устаревшей приборной базы. По мере сил он с этой бедой борется. И даже одерживает победы. Вот недавно, например, удалось добыть великолепный ЯМР-спектрометр. Надеется, что это поможет удержать кадры, поскольку для любого исследователя такой инструмент бесценен. Но в целом положение не из легких, и многие, откликаясь на зарубежные приглашения, уезжают. Приглашали ли его? Конечно, и не раз. Но не поехал. И не поедет. Потому что знает, что уже через две недели тоска по дому превращает в пытку самую увлекательную зарубежную командировку. Что ни говори, он так и остался хуторянином, каждой клеточкой поэтической души привязанным к своей земле. Он и сейчас часто бывает в родных краях и долго идет полем, где давно нет ни его леса, ни дома, где вырос, пока по одному ему знакомым приметам не выйдет на ту точку, где в свое время замыкался мир его детства… Ну как без этого?