Истоки
В 1907 г. в Карнице было 23 двора и 149 жителей; в 1926 г. — 36 дворов, 210 жителей. В 1936 г. колхоз им. С.М.Кирова объединял 41 хозяйство.
В работе и заботе никто не замечал, как одна пора года переходила в другую. Не спали в шапку карничане и в том плане, что в каждой семье было не меньше четырех детей. В нашей семье их было девять.
Карница. Встреча сестер и брата под маминой грушей.
Жили карничане хотя и небогато, но дружно и весело. В деревне отмечались чисто семейные праздники: родины, свадьбы. Весело проходили рождественские праздники, Пасха и Троица и даже общее собрание в колхозе. Ведущим гармонистом был дядька Адам (Адам Семенович Василевский). Его «Любительская» гармонь была сделана по заказу и сильно звучала.
Праздником, особенно для нас, детворы, был день, когда приезжала кинопередвижка и у кого–нибудь в хате показывали «Чапаева» или «Кочубея». Летом кино показывали на улице, развесив на заборе или стене хаты экран.
Окончив Карницкую начальную школу, я в 1960 году перешел в пятый класс Весновской семилетки, в которую за три километра в разные классы ходили около двадцати карницких ребят. Туда же ходили дети из пяти деревень и детского дома, и совместное нахождение давало дополнительную информацию.
Карница. Родительский дом.
Во время летних каникул мы при помощи лошадей окучивали картофель, кукурузу, помогали свозить с полей снопы, рвали лен, заготавливали сено, получая за это трудодень. С началом учебного года выходили на недели две копать картошку. За день переворачивалось руками неизвестно какое количество земли, от чего под ногтями образовывались нарывы. В конце получали заработанные гроши. Я мог сам себе выписать на год газету.
Всегда шумно, с пьянками и гулянками справляли дожинки.
Школа и домашние задания. Дом, где работы тоже хватало. А ведь надо было иметь и личное время. Расскажу, как мы, 10 — 15–летние ребята, на рождественские праздники, а именно перед старым Новым годом, водили «козу». Искали новый овчинный кожух. Выворачивали его и надевали на специальную дугу. К рогам крепилась разноцветная осиновая стружка. Подбиралось несколько низкорослых, но крепких ребят. Они и будут водить «козу». Надо сказать, что прыгать в шкуре «козы», держа одной рукой между ног дугу, а второй звоня колокольчиком, было нелегко. Один такой «козлик» через две–три хаты был в «мыле».
Колядовщиков было человек 10 — 12, и у каждого свои обязанности. Один из колядовщиков заходил в хату, желал всего хорошего, спрашивал разрешения «козочке» попрыгать. Тогда первой в хату пускали «козу». Потом «козочка» становилась на коленки. Хозяин давал всего понемногу — денег, хлеба, сала, колбасы.
Если упомянулась осиновая стружка, то надо пояснить, каким образом она появилась в Карнице.
Плести стружку удовольствие не из приятных. Кожа на кончиках пальцев стиралась, как о наждак, до крови. Но потом дубела и неудобства уходили. А о заработке говорила такая арифметика: готовый моток, а это 50 метров стружки, стоил 30 копеек. 10 копеек шло на зарплату строгалю. Итого: один моток стоил 20 коп. Стружка плелась из трех осиновых полосок шириной полсантиметра, с которой обрезались торчащие кончики, потом гладилась и сматывалась в моток, который имел форму плотного прямоугольного бруска длиной 50 см, готовая продукция отвозилась в артель. Цены за работу по сегодняшним меркам просто невообразимо смешные, но ведь и буханка черного хлеба тогда стоила 14 копеек.
Сами мы неместные
В середине первой половины 60–х годов в карницких хатах вместо керосиновых ламп и коптилок загорелись электрические лампочки, а вместе с этим пришла, казалось бы, иная, более светлая жизнь. Открылся на дому ларек, где можно было купить товары первой необходимости и многое другое. Построили клуб со сценой. У некоторых сельчан появились мотоциклы, а детвора в Весновскую восьмилетку ездила на велосипедах. В колхозе появились тракторы и машины, уже за работу платили какие–никакие деньги.
Только пришедшее новшество, как и усилия колхозного руководства, не могло удержать местную молодежь, и та любыми способами уезжала в город. Потом они будут приезжать в отчий дом, чтобы набить сумки продуктами питания. Разговаривали новоиспеченные городские «по–русски», не узнавали места и даже людей, а может, делали вид.
В деревне некому было уже рожать, чтобы пополнить ряды. Оставшиеся без детей карничане продолжали нести свой крест, работая в колхозе, ведя домашнее хозяйство, где основное место занимали огород и живность — неплохая поддержка городским чадам.
Вечерами собирались на уличных скамейках: где–то перекидывались в картишки, и только в «дурачка»; где–то под гармошку пели. На 9 Мая обязательно старались побывать у могилы неизвестного солдата.
Наши дни
В 1996 году Карница имела 43 двора и 83 жителя. По улице сделали гравийную подсыпку, провели водопровод, есть магазин, через деревню ходит маршрутный автобус. Но уже в глаза бросаются отсутствие здания начальной школы, пустующие хаты с матовыми от пыли стеклами.
На календаре — конец июля 2011 года. На полях СПК «Дружба» идет уборка зерновых культур. Только жители Карницы в ней не участвуют, как в прошлые годы. Уже некому. В этом неприглядном пейзаже доживают отпущенные Господом годы одинокие женщины, которым давно за семьдесят. Их можно пересчитать по пальцам. В таком же возрасте трое мужчин.
Некоторых старичков на зиму к себе в городские квартиры забирают дети. Только не для них подобное житье, пусть и со всеми удобствами. Неуютно им в домах–скворечниках, где они видят свое проживание как обузу для детей.
Трудно осознавать, что в число пустующих хат деревни вошла хата моей мамы, которая умерла на 86–м году жизни.
...Я закрываю глаза и вижу тот разноцветный ковер из трав и цветов, созданный природой на болоте, точнее, болотине, которая лежала между Карницей и Турино, где между кустов важно похаживали аисты. Соловьиные трели неслись с каждого куста.
Мелиорация перевернула все так, что навсегда исчезли родники — единственный источник питания болотины. Не стало воды в деревенских колодцах. Сняли верхний слой торфа, и, как удобрение, торфокрошку усиленно развозили по колхозным полям. Они стали зарастать сорняком, который годами уничтожался различными ядохимикатами, что, как и опрыскивание колорадского жука, привело в непригодность многие гектары колхозной земли. Она, как и болотина, заболела. Вокруг деревни вырезали лес, пропали грибные и ягодные места.
И все же опустошенная болотина спустя сорок пять лет после тяжелой травмы начала оживать, опять зарастая кустарником и березками, а в канаве бобры стали делать запруды. Только кого и когда это будет по–настоящему радовать?
Валерий ВАСИЛЕВСКИЙ.
Глуск.
Советская Белоруссия № 6 (25141). Среда, 11 января 2017
