Улица Тао Каосан в Бангкоке — лучшее место для наблюдений за людьми. Наряду с пляжем, конечно. На Каосане люди хотя и одеты, но большую часть защитных оболочек и оборонительных панцирей уже сбросили. Так что перед глазами окружающих, которые видят их в первый (а чаще всего и последний) раз в жизни, предстают если и не в чем мать родила, то такими, какими сами себя ощущают.Сколько раз здесь бываю, не перестаю удивляться способности человеческой природы к изменению. Все время подозреваю, что большая часть хиппующих на Каосане людей среднего возраста дома — вполне солидные менеджеры средней руки, хорошо зарабатывающие, всегда прилично одетые, более того, весьма вероятно, что застегнутые на все пуговицы, строго блюдущие не только офисный дресс–код, но и все необходимые ритуалы и правила поведения. Наверняка устают. Наверняка сильно. Иначе почему так кардинально меняются, оказавшись на Каосане?
Каосан — небольшая такая улица, не широкая и не узкая, но разветвившаяся многократно и превратившаяся из просто улицы в гомонящий разными голосами квартал, который, конечно, никогда не спит. Я проверяла: действительно никогда. Каосан — рай для любителей отдыха самостоятельного, с рюкзаком за плечами и неиссякаемой жаждой нового. И при этом не очень дорогого. Здесь все еще можно найти комнату за 10 долларов (туалет и душ в коридоре), хотя число их стремительно сокращается. Каосан превращается из «бюджетного» места в «эконом–класс». Надеюсь, он никогда не станет «бизнесом» и уж тем более не занесет его в «премиум». Шикарных отелей в Бангкоке и так хватает, а вот другого такого места, как Каосан, не сыскать. Я люблю, усевшись в одном из его многочисленных кафе, лениво потягивая кофе (а иногда и чего покрепче — я же, в конце концов, на отдыхе, могу себе позволить), рассматривать людей. Нет ничего интереснее.
Первый (и самый распространенный) тип каосанеров я называю с–цепи–сорвавшиеся. Это в основном молодежь в возрасте до 30 лет, большинство — парни, но девчонки тоже не редкость. Приехав на Каосан, они первым делом снимают комнатушку в одном из еще сохранившихся дешевых гестхаусов, оставляют там рюкзаки и выбегают на улицу — нужно приодеться (здесь ведь тоже свой дресс–код). Надевают майки с красной звездой, портретом Че Гевары или рекламным слоганом любого азиатского пива, штаны, которые здесь стыдливо именуют «брюки рыбака», а моя бабушка такой фасон называла гораздо грубее и конкретнее (что–то вроде «мотня на коленках» — это если выразиться прилично). Потом заплетают прямо на улице свои волосы в дреды, наносят пару татуировок хной и — вперед, за пивом. Они мечтали об этой степени свободы, может быть, целый год. Следующие три дня питаются они тем самым пивом, изредка заедая его замечательной тайской лапшицей (в основном вегетарианской: она дешевле), все это время не моются, а поэтому к концу «каосанской эпопеи» от них, натурально, воняет. Потом они отмываются, садятся в один из многочисленных автобусов, отправляющихся на острова, — и вот они уже на Самуе. Там они снова впадают в полукоматозное состояние. Утром их можно подбирать на пляже в обнимку с бутылкой пива: не смогли дойти до гостиницы.
Второй тип — мечта–о–свободе. Их я уже немного описала в начале этого письма, себя я отношу именно к ним.
Третий тип — потерянные–навсегда. Это только мужчины. Их легко узнать по крашеным волосам — они маскировали седину, как правило, не очень удачно, а потому заметно порыжели. На загорелых лицах клоки таких ненатурально рыжих волос всегда выглядят смешно. Но на мое мнение им глубоко наплевать — и в общем–то правильно. Они это сделали не для таких, как я, а для своих новых родственников–тайцев. Да, это мужчины, которые, встретив в Таиланде любовь всей своей жизни, женились, завели детей — осели. Придумали какой–нибудь бизнес — например, открыли небольшую гостиницу или ресторанчик с европейской кухней — и счастливо трескают замечательную тайскую лапшицу столько, сколько влезет. Жены их в большинстве случаев несколько разочарованы: они–то надеялись, что белый принц (не путать с принцем на белом коне) увезет их за море в свою замечательную холодную страну, а выяснилось, что принц всегда мечтал о смуглой жене и вечном лете...
Ну да, нет в мире совершенства — старая, но от того ничуть не менее верная истина.
Фото Михаила ПЕНЬЕВСКОГО.
