И через неделю, после того как талибы покинули Кандагар, на улицах не видно женщин. Само собой разумеется, что те, которые выходят, надевают паранджу. Но даже при этом их единицы в городе, насчитывающем десятки тысяч обитателей. В больницах матери не сидят рядом со своими детьми, ни сестры с братьями, ни даже бабушки с внуками. Солдаты Гул Аги и Хамида Карзая, пуштунских предводителей, отобравших власть у интегристов, говорят корреспонденткам, чтобы они не надевали паранджу, что настали новые времена и пришли новые мусульмане с открытым сознанием. И показывают жестами: снимай, давай, снимай ее. Но их сестры и жены все еще сидят по домам и носят паранджу.Одна из журналисток вышла на базар, одетая в пуштунское платье, но без паранджи. Волосы покрыты, лицо спрятано, видны только глаза. Мужчины бросали ей вслед взгляды так, будто хотели догнать ее. Их глаза были похожи на глаза приговоренных к пожизненному заключению. Как это всегда происходит у пуштунов, сначала собираются 5, потом уже 15, а затем и 30 человек. Дети бегут перед нею, а взрослые мужчины идут позади так, будто она обнажена.
Добро пожаловать в Кандагар, обитель и двор муллы Омара, до недавнего времени город, окруженный горами в форме волн, духовное прибежище пуштунской культуры. Талибы ушли уже несколько дней назад, но паранджа и все то, что связано с нею, останется еще надолго. Гораздо дольше, чем бороды...
Брадобрею Хошид Хану некоторые клиенты говорят, что состригут бороды после Рамадана. Другие, что - нет. "Ты до сих пор боишься талибов?" - "Не их, а Господа я боюсь", - ответил один из клиентов. Следующий вопрос я задаю всем 15 мужчинам, ожидающим своей очереди в парикмахерской: "Кто из вас хорошо относится к тому, чтобы ваши сестры и жены ходили без паранджи?" Смешки прекратились. Ни один из них. Брадобрей Хошид Хан так объясняет причину: "Это не Кабул или Мазари-Шариф. Здесь женщины никогда не выходили на улицу без паранджи. Даже когда правили русские. И когда я говорю "никогда", именно это я и хочу сказать: никогда".
Афганец Султан Мохамед без обиняков критикует лицемерие правителей талибов. "Они объявляли по радио, что запрещено выращивание опия, а потом сами же и занимались перевозкой наркотиков. Они строили себе хорошие дома и покупали себе джипы японского производства, которые, кроме них, в городе никто не мог себе позволить". Султану Мохамеду всего лишь 22 года, он яростно критикует талибов и радуется появлению параболических антенн, позволяющих смотреть телевидение. Ранее ему приходилось работать с Организацией Объединенных Наций в качестве переводчика. Но когда ему задаешь вопрос, позволил бы он своей сестре выйти из дома без паранджи, он перестает смеяться и говорит, что нет. "Это наш обычай. Потом бы все говорили, что моя сестра гуляла в парке без паранджи".
Сколько женщин с открытым лицом за всю свою жизнь видит афганец в Кандагаре? "Из своей семьи я видел женщин 50, потому что у меня много теток. Но за пределами семьи - только какую-нибудь из иностранок, работающих в ООН", - говорит Султан Мохамед. "Вы не видели даже лиц сестер своих лучших друзей?" - "Конечно же, нет". - "А ваша невеста?" - "Я обручен уже четыре месяца. Но до дня своей свадьбы я не смогу ее увидеть. Моя мать видела ее и говорит, что она очень красивая".
Кандагар, с талибами либо без них, - это все равно Кандагар. Сами солдаты и полицейские, приставленные охранять журналисток, не могут не раздевать их взглядами и смеяться так, словно они присутствуют при псевдопорнографическом представлении. "Мне 20 лет, - говорит друг Султана Мохамеда, объясняющийся на английском языке, - а война в Афганистане идет уже больше 20 лет. Я видел женские лица только когда ездил в Кетту в Пакистане. Там их много". Но много для Султана Мохамеда и его друга - это 15 - 20 лиц за 20 лет. Любой испанский подросток за один день учебы в институте видит женщин больше, чем какой-нибудь старик в Кандагаре за всю свою жизнь.
Мулла Вали Ян выходит из мечети и когда видит женщину-журналистку, отказывается давать интервью. Подходит лишь при условии, что задавать вопросы ему будет мужчина. "Это не хорошо, что на улицах звучит музыка. Все мы попадем в ад. Плохо, что солдаты Гул Аги все время прогуливаются вооруженные по улицам. Американцы добьются в конце концов того, что женщины станут ходить без паранджи. Мы ничего не можем сделать. Но Господь сделает что-нибудь, чтобы прекратить все это".
Масума, мать троих детей, она рисковала своей жизнью и их будущим в самый разгар войны. У нее хватило смелости и отваги, чтобы прятать под своей паранджой радиотелефон. Она была одной из трех женщин, которые носили его с собой. А Абдул Али, являющийся сегодня директором Афганского радио, звонил премьер-министру Афганистана Хамиду Карзаю, чтобы сообщить ему, какие здания должны бомбить американцы. Масума осмелилась носить под паранджой телефон даже когда на площади в Кандагаре повесили мужчину, подозреваемого в том, что он также пользовался телефоном. Но теперь у нее не хватает смелости выйти на улицу без паранджи. Она одна из немногих женщин, принимающих с непокрытым лицом у себя в доме мужчину и разговаривающих с ним. "Да, но выйти без паранджи на улицу я не смогу еще несколько лет, пока не увижу, что это делают и другие".
"Единственной возможностью как-то изменить положение вещей в этой провинции станет проведение правительством политики о принятии женщин на работу, - говорит Абдул Али, только что назначенный главой средств массовой информации в Кандагаре. - Я со своей стороны собираюсь сделать это на радио, телевидении и в прессе. В этом городе уже много лет нет телевидения. Надеюсь, что в течение месяца мы получим деньги для того, чтобы оно начало работать".
На некоторых улицах Кандагара по ночам уже чувствуется запах гашиша, который курят сами бойцы Северного альянса. Кстати, при талибах это было запрещено... Вдыхая воздух этого города, понимаешь, что скоро можно будет ночи напролет курить гашиш, а потом и смотреть телевизор, но возмущение при виде открытого женского лица не пройдет еще долгие, очень долгие годы.
