Сегодня «Беларусьфильм» переживает не лучшие времена. Работу студии критикуют и простые зрители, любители качественного кинематографа, и руководство страны. Словом – в большом долгу кинематографисты... Но были времена, когда в павильонах студии талантливые режиссеры снимали замечательные картины, а творческая жизнь била ключом.Интересно, а что «творилось» за экраном, о чем не догадывался зритель? Об этом рассказ заслуженного деятеля искусств Беларуси Юрия Николаевича Цветкова.
Серия 1. «Первый взвод» и будущий Чапаев
Хрестоматийно мнение, что первой белорусской картиной была «Лесная быль» Юрия Тарича. Не совсем так: в том же 1926 году была снята агитационная лента... «Проститутка». Довольно слабая режиссерская работа, с моей точки зрения, скорее представляющая инструкцию о том, как заняться древнейшей профессией, нежели о том, как избежать этой участи. И хотя показана она была после «Лесной были», но снята–то была раньше! Здесь многие кинокритики со мной спорят, конечно, но факт остается таковым. А вот смету на «Лесную быль» выделили ничтожную, на эти деньги Тарич бы ничего не снял, если бы не три чиновника — Александр Червяков (председатель ЦИК БССР), Иосиф Адамович (председатель СНК БССР) и Вильгельм Кнорин (заведующий информационным отделом ЦК ВКП(б)). Они были заинтересованы в развитии белорусского кино, поэтому стали активно содействовать. В благодарность Тарич вставил в фильм сцену с тремя партизанскими командирами, которых сыграли его покровители. Но в 37–м застрелились Червяков и Адамович, а Кнорин был сослан и расстрелян неизвестно где. Сцену с их участием из картины вырезали.
На «Беларусьфильме» работали все звезды советского кино. Некоторые именно у нас начинали свою карьеру. Особое чутье на новые имена было у Корш–Саблина. В его фильме «Первый взвод» в 1932 году дебютировал будущий «Чапаев» — Борис Бабочкин. В этой же картине впервые в качестве композитора кино выступил Исаак Дунаевский. В «Красных листьях» (1958 г.) появилась молодая и никому не известная актриса Клара Лучко. А вот с Петром Алейниковым вышла забавная история. Паренек со Шкловщины добрался до Ленинграда, пришел к Сергею Герасимову и с ходу был принят. Пока учился, пытался устроиться в Белгоскино, просился раз пять. Знаете, с какой формулировкой его отправили? — «типажно не пригоден для съемок»! И это актеру, которого позже утвердят на главные роли в фильмах «Трактористы», «Семеро смелых», «Большая жизнь».
По–настоящему прославила белорусское кино так называемая плеяда «шестидесятников» — Туров, Пташук, Голуб, Степанов, Четвериков. Им было что сказать. Многие пришли с фронта, началась хрущевская «оттепель». Они открыли новый язык кино. Правда, он не всем был понятен. «Через кладбище» (1964 г.) Виктора Турова в Беларуси приняли плохо, а Госкино оценило, и из Москвы картина вернулась с триумфом. Более того, ЮНЕСКО внесло ее в список 100 лучших фильмов о войне. Последней картиной этого великолепного режиссера стал «Шляхтич Завальня» по Яну Барщевскому. Он снимал ее, уже зная свой страшный диагноз. Может, поэтому работал почти без отдыха. Однажды Туров признался, что пишет «письма к себе» и показал мне некоторые. Мысли человека о жизни, когда уже получено заключение из онкодиспансера...
Для Пташука очень важной была картина «Возьму твою боль» по Шамякину. До этого в Беларуси он снял только один не самый удачный фильм. У Михаила Николаевича была странная привычка: он каждую сцену проверял на посторонних — смотрел на реакцию, расспрашивал о впечатлениях. В данном случае выбрал меня. Мы дружили, к тому же я был и чиновником, и режиссером одновременно. К концу съемок я знал фильм наизусть и решил на сдачу не идти. Пташук настоял, и во время показа я... задремал. Он, конечно, обиделся.
Не поверите, но любимые фильмы «Приключения Буратино» и сказка «Про Красную Шапочку» не удостоены ни одного приза! Сочтя эти картины... пустыми, никто не выставлял их на фестивали. Сказку «Про Красную Шапочку», правда, случайно показали в Азербайджане и там Нечаеву дали какой–то приз. Но оценили его по заслугам гораздо позже и, увы, не у нас, а в Москве.
В фильме снимались
(из режиссерских воспоминаний Юрия Цветкова):
Пуговкин отучал артистов от дурных привычек
В моей картине «После ярмарки» сыграл Михаил Пуговкин. В ту пору он был уже очень популярным, сниматься его приглашали без проб. А тут сам захотел! Макаенок увидел их и воскликнул: «Это же тот, про кого писал Купала!»
Михаил Иванович был невероятно пунктуален. Чего не могу сказать об остальных актерах. И поначалу на съемочной площадке можно было наблюдать такую картину: в назначенный час среди декораций сидит один только народный артист СССР Пуговкин, в костюме, гриме, парике... и пьет чай со своими любимыми белыми сухариками. Минут через 40 начинают собираться остальные. Они нерешительно мнутся в дверях, а Пуговкин выговаривает: «В расписании написано — «9 часов» (кстати, он всегда сам ходил на студию, чтобы узнать расписание съемок, хотя мог бы просто «озадачить» ассистентку). Но я надеюсь, вам не вычтут этот час безделья». Через несколько дней все стали приходить вовремя! Как–то уезжаем в Смолевичи на натурную площадку. Павлинку играла молодая и малоизвестная в то время артистка ленинградской оперетты Людмила Сенчина. Все собрались, автобус должен уехать в 8 утра, а Сенчиной нет. И Михаил Иванович уговорил меня поехать без главной героини. Через два часа она «прилетела» на такси и просто набросилась на меня: почему не дождались? Тут Пуговкин спокойно, как бы невзначай замечает: «А, Людочка пришла! А я уже час и 47 минут работаю, а вы как, готовы?» Людочка опустила глазки и больше не опаздывала.
Михаил Иванович был мастером розыгрыша. В одной сцене Слава Шмырев должен выпивать крынку молока. Он берет ее, делает глоток и замирает, но через несколько секунд все же допивает и произносит по тексту: «Ах, какое молоко!» Потом протягивает нам крынку, которая разит спиртным. Все сразу догадались, что подменить напиток мог только Пуговкин. Но Слава Шмырев шутки понимал и любил. И настоял, чтобы в фильм вошел именно этот эпизод с заминкой, причина которой известна только тем, кто был на съемочной площадке. Между прочим, Пуговкин, как и Вицин, не пил абсолютно!
Серия 2. Как Америка открыла Беларусь
«Дикую охоту короля Стаха» снимали тяжело. Автор сценария Владимир Короткевич и режиссер Валерий Рубинчик — оба талантливые и оба упрямые. Мне приходилось быть между ними «буфером». Короткевич картину не принял категорически, даже хотел, чтобы ее закрыли. После приемки я нашел его глубоко разочарованным в сквере у киностудии на лавочке и попытался успокоить: «Володя, ведь фильм получился хороший». «Кино и литература — два разных искусства. Я написал гениальный роман. Рубинчик снял кино не по моему роману. Но это тоже произведение искусства, и оно имеет право на жизнь», — рассудил классик. Цензоры потребовали вырезать из картины некоторые пикантные сцены. В ответ на это большой оригинал Рубинчик... уехал в отпуск. Пришлось мне взять «ножницы». Сам, будучи режиссером, старался действовать как можно осторожнее, докладывая о каждом своем решении по телефону автору фильма. В итоге сцены, где персонаж берет бутылку, наливает и пьет, — нет, а где ставит пустую рюмку на стол и вытирается рукавом — есть. Увы, удалил и почти все крупные планы обнаженной главной героини. Однако это не помешало картине получить призы в Италии, Бельгии, Франции и Канаде. Но самый большой триумф ожидал белорусский «триллер» в США. Там вышло огромное количество восторженных отзывов. Америка просто открыла для себя Беларусь! После этого книги Короткевича были переведены на английский и продавались в Штатах.
В фильме снимались (из режиссерских воспоминаний Юрия Цветкова):
Вицин стоял на голове
Георгий Михайлович — очень своеобразный актер и человек. Предельно вежливый, он ни к кому никогда не обратился на «ты». На площадке любил наблюдать за всеми, включая осветителей и пиротехников. А в перерывах между съемками уходил за декорацию и... становился на голову. В таком положении он мог находиться полчаса и больше. В это время с ним можно было разговаривать, советоваться, обсуждать сцены. Конечно, многим хотелось «доставить удовольствие» любимому артисту, ведь по фильмам репутация у него была выпивохи. Не проходило и дня, чтобы какие–нибудь монтировщики не предложили ему выпить. «Ребята, я не пью», — говорил Вицин. «Но мы же от всей души», — уговаривали его. «Только не обижайтесь», — брал он налитую водку и... начинал ей очень постановочно полоскать горло, смачно выплевывая. Как правило, такой бессмысленный перевод продукта действовал безотказно, и больше Вицину не наливали. Но только в этот день.
Работал Георгий Михайлович у меня в трех картинах. В ту пору он был нарасхват, одновременно снимался в нескольких фильмах, но был принципиальным до смешного. Если пообещал одному режиссеру, никогда не уйдет к другому, даже если это сам Гайдай. Звонит он мне как–то, говорит, что не успел доснять сцену с Вициным и умоляет отпустить того только на один день, на 25–е число: «У меня на этот день массовка соберется 300 человек, я не могу без него!» Конечно, я не мог отказать Гайдаю. Но, зная Вицина, свой состав все–таки не распустил и даже не очень удивился, когда увидел артиста. «Георгий Михайлович, я вас не ждал, мне звонил Гайдай...» — начал было я. На что Вицин: «Как не ждали! Я же сказал, что буду 25–го». Позже я узнал, что и Гайдай в этот день «на всякий случай» распустил массовку.
Серия 3. Лента на полке
Цензура была всегда, но разная. В конце 30-х много белорусских картин было уничтожено. В их числе, например, — «Беглецы» (1932 г.) Тарича о дезертире Красной Армии. Не спасло даже громкое уже по тем временам имя режиссера. С годами, правда, с фильмами стали обходиться более «гуманно» — их просто клали «на полку». «Житие и вознесение Юрася Братчика» («Христос приземлился в Гродно») снимали в 1967 году. Это была первая в истории белорусского кино острая политическая сатира. После нескольких закрытых показов картина легла «на полку» на целых 22 года, увидели мы ее только в 1989 году. Или еще один почти классический пример цензуры. Владимир Высоцкий великолепно сыграл в картине Турова «Я родом из детства». Как госчиновники относились к «магнитофонному» певцу в то время — известно. Турову пришлось буквально «биться» за то, чтобы его отстоять, а вот песни, написанные Высоцким, озвучивал другой исполнитель — Трошин! Допустить на экран этот надрывный хриплый голос было уже слишком.
Из моих картин больше всего от цензуры пострадала музыкальная комедия «После ярмарки». Думаю, «Павлинка» Купалы, по которой снимался фильм, всем известна. Не секрет, что события там происходят «под воздействием изрядного количества алкоголя», ведь классик смеялся над тем, что видел, а жил он не на Луне. Понятно, что в трезвом уме Криницкий никогда бы не согласился отдать свою дочь за проходимца. По иронии, за день до сдачи картины во всех центральных газетах вышло постановление правительства о борьбе с пьянством, в котором, в частности, подчеркивалась необходимость «запретить показ с театральных подмостков и с киноэкрана любого употребления спиртного». Госкино вердикт выдало оригинальный: «Фильм принять, но все картины с алкоголем вырезать». В данном случае это означало вырезать сюжет! «Корректировали» вместе с автором сценария Андреем Макаенком — почти четверть ленты пришлось убрать. Увы, вылетело многое, написанное Купалой, а вместо этого появились сцены, дописанные Макаенком «под Купалу». Но и в таком виде фильм просуществовал больше 40 лет!
Мне же одно время пришлось и самому работать «цензором» в Госрегистре киновидеофильмов. Более того, я и сейчас настаиваю на том, что цензура необходима! И докажу это элементарно. Как вам названьице — «Резня бензопилой в Техасе»? Жизнеутверждающе звучит, не правда ли! А ведь это реальная американская картина, которую, как и еще пять подобных, белорусские зрители не увидят, потому что мы их запретили!
В фильме снимались (из режиссерских воспоминаний Юрия Цветкова):
А Смирнова чуть не съели!
Алексей Макарович Смирнов мог запросто задержаться на съемках в Минске столько, сколько требовалось, даже если происходили накладки с другими режиссерами. Несколько раз из–за этого мне звонил его лучший друг режиссер Леонид Быков и кричал в трубку нехорошие слова. Он любил и выпить, и пошутить. Иногда своими шутками вводил всю съемочную группу в состояние ужаса.
Не все знают, что этот неуклюжий здоровяк Федя из «Приключений Шурика» во время войны командовал огневым взводом, был ранен, контужен и стал полным кавалером ордена Славы! Единственным близким человеком у него была больная мать. Он постоянно ей звонил, в каждом городе обязательно что–то покупал и отправлял ей посылки.
В «Весенней сказке» он снимался с медведем. Для тех, кто не знает, скажу: это самый страшный хищник. И открою одну режиссерскую тайну: выпивший медведь становится менее агрессивным. Потому у нас всегда была «чекушка» для косолапого. Иногда он с ней, естественно, замаскированной под какой–нибудь мед, не расставался даже в кадре. А играл медведь в наморднике — его просто заклеивали искусственной щетиной. И вот снимаем сцену, в которой Смирнов спит на пеньке, а к нему подходит «сказочный» мишка. Смотрим на медведя — и мурашки по спине: он, довольный, широко открывает пасть без всякого намордника. Подходит к актеру и ставит лапу ему на живот. А храбрец Смирнов бьет хищника по морде два раза! После чего тот... мирно отходит. Это был единственный дубль, он вошел в картину. Но мы за эти несколько минут поседели... А Смирнов еще издевается: «Ну как я?» И тут вдруг медведь как рванет в ближайшую рощу. Влез на березу, разодрал ее, упал, побежал дальше. Съемочную группу загнали в автобус. Сидим, ждем Топтыгина. А ведь он не только опасен, он еще и бешеных денег стоит. Наконец очнулся дрессировщик, тщательно подпоенный накануне Смирновым, кричит: «Водки!» Мелкими перебежками сбегали в деревню за водкой, предусмотрительно захватив пять бутылок. Дрессировщик громко откупоривает крышку и начинает демонстративно лить содержимое, сопровождая свои действия сочными ругательствами. На третьей бутылке мишка не выдержал и выглянул из–за деревьев. А когда была открыта следующая, нервы у него сдали и медведь со всех ног бросился к дрессировщику, но... лишь для того, чтобы схватить открытую бутылку. Пока косолапый «алкоголик» пил, хозяин умудрился надеть на него намордник и привязать к дереву. Скоро мишка захрапел на всю округу. Десять мужиков «вкатывали» его в грузовик, но он так и не проснулся. А дрессировщик после этого пообещал: «Больше я со Смирновым не снимаюсь». Оказывается, уговор у них был только насчет поводка, а намордник артист снял сам.
В этой сказке Смирнов выпивал горшок со сметаной. Но он до того любил подурачиться во время съемок, что, выпив, взял да надел горшок на голову. А снять фаянсовый горшок невозможно! Мы стучали молотками, пытались ухватиться тисками — перепугались не на шутку. Когда злосчастная посудина все–таки треснула, у Смирнова на голове осталась здоровенная шишка. А в «Маринке, Янке и тайнах королевского замка» по сценарию он должен был влезть в колодец. Специально построили его имитацию. Но актер уперся: полезу в настоящий. А как мне его потом оттуда доставать? Я не разрешил, так он два дня со мной не разговаривал и в этой сцене отказался сниматься вообще. Нет в фильме такого эпизода. Вот такой неуправляемый был Алексей Макарович.
Титры
Оператор, сценарист и режиссер Юрий Цветков родился в 1941 году в Псковской области. Работал фотографом, ассистентом оператора на ТВ. В 1962 году окончил операторский факультет ВГИКа (мастерская А.Гальперина). В качестве оператора работал над фильмами «Мост», «Пущик едет в Прагу», «Иду искать», «Анютина дорога». Как режиссер снял картины «Весенняя сказка», «После ярмарки», «Ясь и Янина», «Эта веселая планета», «Маринка, Янка и тайны королевского замка» и другие. В 1993 — 1996 годах был директором «Беларусьфильма», в 1996 — 2001–м — заместителем министра культуры Беларуси. В 1986 году удостоен Государственной премии БССР.
Продолжение следует...
У каждого фильма есть своя история, порой не менее увлекательная, чем сюжет. Юрий Цветков мечтает когда–нибудь создать на нашем ТВ передачу об этих реальных, невыдуманных эпизодах, которые остались за кадром.
На снимке: Ю.Цветков. Режиссерский дебют. 1970 г.
