Настоящий часовщик рождается раз в пять лет
Странно, но в XXI веке, в эпоху Интернета и мобильной связи, сохранились часовые мастерские. Большинству современников, конечно, куда удобнее сверяться по сверхточным цифрам мобильника, и все же есть люди, которые шаблонным экранам телефонов предпочитают обыкновенные часы. Наручные ли, настенные, напольные – неважно. Кому-то привычное тиканье стрелок домашних часов напоминает о счастливом детстве, кому-то – о близких, которых уже нет рядом, а кто-то просто не представляет, как можно везде поспевать, не имея заветного кругляша на левой руке... Правда, иногда эти самые кругляши начинают шалить и вот тогда наступает черед мастера. Геннадия Мартиросьяна (на снимке), одного из старейших минских часовщиков, иначе и не назовешь как повелителем времени. Около полувека он колдует над циферблатами, стрелками, пружинами...
«Если взять ученика, то он сбежит…»
На пороге мастерской часовщик выглядит не иначе как хирург. В белом халате, с пинцетом в руке, в очках с дополнительной линзой. А на стене мерно постукивают «пациенты» — среди них и часы с кукушкой, примета благосостояния советской семьи. И скромные ходики, скорее всего сельской прописки, с незамысловатым сказочным рисунком. Здесь же в ряду расположился раритет конца XIX – начала XX века. Но Геннадий Мартиросьян сетует, что сейчас на починку часов несут меньше, чем раньше...
— Вымирающая у нас профессия, — вздыхает часовщик. – Молодежь почти не идет. Самому молодому мастеру на заводе — 38 лет. То ли дело было, когда я в 1961 году в учениках ходил. Нас 12 человек тогда приняли, а обучались и с 16, 17, 18 лет. Классными часовыми мастерами становились. А сейчас старики умерли или уехали. Вот и получается, что в Минске, почти на 2-миллионный город, всего четыре-пять мастеров, которые могут взяться за ремонт любой сложности. А где вы найдете профтехучилище, которое было, допустим, при Минском часовом заводе или в Гродно? Хотя я бы и не делал ставку на училища: лучше, чем в мастерской, профессию никто не передаст. Настоящий часовщик, кстати, рождается один в пять лет. Наберите, например, 30, 50 человек, бьюсь об заклад, что, несмотря на одинаковые разъяснения, только у двоих-троих будет что-то получаться сразу.
— Отчего молодежь часовое дело не привлекает?
— В бытовке, думаете, каждый сможет работать? Те же пружины подгонять, от грязи, пыли часы очищать... Многое нужно самому мудрить, придумывать. Где вы детали для механизма XIX века найдете? Вот и приходится заниматься реставрацией. А клиенты видят только конечный результат, затраты в процессе их не волнуют. И потом озлобленности в людях сейчас больше, ругаются и в мастерской. Бывает, принесет человек часы по гарантии и требует отремонтировать, хотя налицо — механические повреждения. На своих местах, может, люди и стали лучше работать, но к другим относятся без всякого уважения: мол, низкого сорта. Это самое страшное. Если взять ученика, он посмотрит на пару таких клиентов, сбежит. Не так все просто.
С советско-швейцарской точностью
— Наш завод по возможности приобретает необходимые детали, — рассказывает Геннадий Мартиросьян. – Ведь без деталей — какой ремонт? Стараются обеспечить и фурнитурой. Только мало из необходимого имеется на рынке. Те же батарейки в Беларуси и России не производят. Некоторые часовые заводы, где еще в советское время закупались детали, закрылись. Вот и приходится работать через индивидуальных предпринимателей, которые возят детали на рынок. С одной стороны, это лучше, ведь в былые времена фурнитура поставлялась, что называется, «про запас» и кое-что могло долго не использоваться. Сейчас часовщик непосредственно может подсказывать сотрудникам завода, отвечающим за закупку деталей, какой ремонт чаще производится, что востребовано. Но с другой стороны – некоторые детали ведь можно и не отыскать, если их выпускал конкретный завод, а теперь он не действует. Инструменты, например, у меня разные. Но привык работать с теми, которые под собственную руку делал. Раньше сильно выручал инструментальный цех «Луча».
Геннадий Мартиросьян отодвигает ящик одного из очень старых, но надежных столов. В этакой «операционной хирурга» лежит лоток, как минимум, с сотней-другой разукомплектованных наручных часов:
— Люди оставляют, когда ремонту не подлежат. Мы используем на детали. Ведь много часов приносят ремонтировать еще советского времени. Кому-то память от отца осталась, а кто-то сам предпочитает носить видавшие виды механизмы. Они очень качественные, некоторые даже не уступают швейцарским.
На починку в мастерскую отдают и наручные часы, и карманные, и настенные, и напольные. Соотношение между маленькими и большими механизмами где-то процентов 50 на 50.
— Хронографы советские, корабельные часы… Много чего хорошего было, — все так же спокойно продолжает мастер. — А нынешние часы порой три-четыре года отходили и все, износились, состояние хуже, чем у тех, которые выпускались 35—40 лет назад. Исчез входной контроль, ОТК и, что самое страшное, изменился металл. Если в той же России есть примеры, когда будильники изготавливают из механизмов китайского производства, а платы берут алюминиевые, о чем тут можно говорить? Я вот сейчас танковые часы человеку из Москвы ремонтировал, они послевоенные, над пружиной полтора дня мучился. Но я знаю, что проживут еще столько же, сколько и до этого. На совесть раньше механизмы выпускали. Хотя очень дорогие, престижные часы и сегодня делают качественные. Правда, сложностей в ремонте они представляют немало, порой без кинематической схемы не обойдешься.
Только внук артачится
Геннадий Мартиросьян признался, что у него самые любимые – старые, добрые орловские часы с четвертным боем. Они-то и стоят дома у мастера. Звонят каждые 15 минут. Мечтает Геннадий Мартиросьян создать и собственную коллекцию советских часов. «Таких, чтобы обязательно все на ходу были». Любит он с механизмами возиться. Хоть и детали «вытачивать-доставать» не так просто. Стенд думал повесить в мастерской, чтобы люди дивились. Останавливает только одно: народ сейчас разный – могут и мастерскую взломать, узнав о раритетах.
Мастер очень радуется, что сын пошел по его стопам:
— Не стану говорить, какой он часовщик, — скромничает Геннадий Мартиросьян. — Пускай люди оценят. Единственное, что могу сказать, делился с ним всем, что знаю сам. Да и сестра у меня за границей часовщиком работает, мы с ней продолжаем дело нашего отца. А вот мой внук продолжить династию часовщика пока не захотел…
И мудрый мастер немного задумался. Хватает испытаний на долю часовщика, но не может он не запускать свои «механизмы». Беседуя со мной, Геннадий Мартиросьян привычными отточенными движениями то шлифовал стекло в наручных часах, то менял батарейки. И вдруг подошел к емкостям с раствором (кстати, утверждает, что рецепты таких растворов у каждого мастера свои), окунул золотящуюся оправу в одну емкость, в другую, затем бережно положил пинцетом на стол. Блестела оправа теперь куда ярче, чем раньше. Еще одна деталь готова к сборке.
Те, кто повелевают временем, не могут его не ценить… Ежедневно. Ежечасно. Ежесекундно. Как и саму жизнь. И совсем неважно, сколько стоят часы, главное, чтобы неизменным оставался размеренный ход стрелок.
Фото: Янина ИВАШКЕВИЧ
