Как я «играл на пианино»

Собкор «СБ» попытался попасть в милицейскую базу данных

Дело, с которым я обратился в Железнодорожный ОВД Гомеля, было довольно деликатным. В подобных случаях некоторые тренированные журналисты рефлекторно выводят: «Такого не припомнят даже видавшие виды сотрудники милиции».

— Я хотел бы оставить отпечатки моих пальцев в базе данных, — объявил я прапорщику в окошке дежурного.

— Это как? Зачем? — удивился прапорщик.

— Ну как же, — объясняю, — если найдут мой расчлененный или обгоревший труп, его будет легче опознать.

— М–да... — дежурный с сочувствием осмотрел предмет предполагаемого опознания. — 3–й этаж, 37–й кабинет...

...Плюс всеобщее дактилоскопирование

Разговоры о национальной базе отпечатков рук ведутся давно. Похоже, дело миновало стадию разговоров. 18 февраля вступает в силу положение «О порядке осуществления добровольной и обязательной государственной дактилоскопической регистрации» (утверждено и введено в действие Указом Президента от 18 ноября 2004 года). Также с прошлого года действует Закон «О государственной дактилоскопической регистрации». Он предполагает, что на увековечение своих «кожных узоров, образуемых папиллярными линиями ногтевых фаланг и ладонных поверхностей рук» могут рассчитывать не только криминальные элементы, но и законопослушные граждане. Причем некоторые не только могут, но и обязаны пройти регистрацию — военные, милиционеры, налоговики, таможенники, летчики, моряки и речники, представители других «экстремальных» профессий. Прочие граждане имеют право явиться в органы внутренних дел и также оставить отпечатки пальцев в памяти компьютера. Предполагалось, что таким образом пожелают отметиться некоторые коммерсанты, любители различных видов экстрима, люди, имеющие проблемы со здоровьем, страдающие психическими болезнями и провалами памяти...

Уж не знаю, какая из указанных категорий мне ближе. Судя по всему, этот вопрос терзал и милиционеров криминалистического отдела, который располагался в указанном прапорщиком кабинете.

— Вас кто–то направил? — поинтересовались криминалисты.

— Я по собственной инициативе.

— Инициатива наказуема, — предупредили они.

— Мне ли не знать.

— Что, жить страшно стало? — участливо спрашивал капитан, намазывая мои пальцы черной субстанцией с помощью специального валика. — Долги? Или угрозы?

— Да вроде нет... — я рассудил, что беспочвенные угрозы жены по поводу моих поздних возвращений «якобы с работы» не считаются.

Дактилоскопирование — операция не столько сложная, сколько грязная. Руками, измазанными черной краской, я старательно оставлял кляксы на «материальном носителе» — листе бумаги. Получалось довольно гадко. «Это потому, что у вас практики нет», — объяснили милиционеры.

Говорят, методика «игры на пианино» (так называют процедуру «снятия пальчиков» на блатном жаргоне) принципиально не менялась с позапрошлого века. И ничего более удобного, чем типографская краска, пока не придумали. Так что отмываться пришлось потом долго.

На дактокарте записали мои паспортные данные, обещали просканировать мои кляксы и занести в компьютерный банк данных. А через два дня я наведался в оперативно–криминалистический отдел областного УВД.

Первый «доброволец»

Начальник отдела Алексей Байжев не говорит, сколько дактокарт сегодня в базе данных — ссылается на служебную тайну. Но много. Так называемая Автоматизированная дактилоскопическая идентификационная система (АДИС), установленная на милицейских компьютерах, позволяет довольно быстро определить, совпадает ли отпечаток, найденный, скажем, на месте преступления, с тем, что хранится в базе.

Для примера решили загнать в компьютер мои отпечатки. Заодно выяснить, так ли я безобиден, как пытаюсь внушить. Опять следует процедура намазывания рук краской. На сей раз пятна получились куда симпатичнее. Опыт сказался!

«Хорошие отпечатки», — похвалили специалисты. А пока я размышлял, считать ли это комплиментом, рассказали, что, к примеру, у строителей или у женщин, часто занимающихся стиркой, узор просматривается куда хуже. Кроме того, я узнал, что являюсь счастливым обладателем комбинации из петлевых и завитковых узоров.

В картотеке отдела — данные аж с послевоенных времен. На многих пожелтевших дактокартах зловещая аббревиатура НКВД. Кстати, если сегодня применяется обычный бланк, который можно размножить на копировальном аппарате, то в 50–е годы этот документ выглядел более торжественно — цветной, с водяными знаками, гербами и красивостями.

— А вот вообще уникальный персонаж, — показывают мне одну из карт.

Вместо отпечатков ладоней запись: «Кисти рук отсутствуют». Уникальность в том, что человек исхитрился попасться за кражу... Бывало и наоборот — некоторым не хватало выделенных граф. Шестой палец приходилось отпечатывать на полях. Случаев с третьей рукой, правда, в отделе не припомнили...

Тем временем компьютер выдал найденные варианты. По отпечатку моего указательного пальца всплыл с десяток каких–то подозрительных людей. Дальше начинается работа эксперта — вручную он исключает мелкие несовпадения. Меня упокоили, что палец хоть и подозрительно похож на следы некоторых маргиналов, но все же не полностью. Вообще, в дактилоскопии нет понятия «похоже» — принимаются только ответы «да» или «нет». Или — «идентифицировать невозможно». Между тем моих данных компьютер так и не выдал — видимо, информация из райотдела до сервера пока не дошла.

Алексей Байжев надеется, что старая добрая — красочная — методика скоро уйдет в прошлое. Современные электронные сканеры, которые наши эксперты видят пока в основном на рекламных проспектах, позволяют миновать бумажную стадию, сделать процедуру проще, быстрее и качественнее — достаточно положить палец или ладонь на стекло. И никакой грязи. Единственный минус такого сканера — его цена.

До 2008 года органы внутренних дел и госбезопасности должны дактилоскопировать обязательные категории — задача сама по себе масштабная. А если еще и добровольцы толпами пойдут? Впрочем, их наплыва милиционеры почему–то не очень опасаются. Все–таки из суеверно–ханжеских соображений многие из нас не очень любят допускать возможность собственного опознания.

Второй нескромный вопрос, который меня точил, — это безопасность. Зная, что я есть в дактобазе, нехороший человек может подбросить на место преступления предмет с моими отпечатками. Доказывай потом, что не верблюд. Для чего я это пишу? Чтобы подстраховаться. Официально сообщаю, что теоретически против меня могут быть предприняты подобные происки.

Время покажет, насколько массовым станет желание граждан добровольно пройти дактилоскопическую регистрацию. В этом году в милицейской отчетности для добровольцев появилась даже специальная графа. Похоже, я стал первым.