Творческая эволюция народного артиста Виктора Манаева глазами писателя Владимира Степана

Фотограф Евгений Коктыш снимает Виктора Манаева уже не одно десятилетие. Как-то мы с ним пытались выбрать один снимок, самый лучший, самый выразительный. Перебирали, перекладывали, тасовали, как карты в колоде. Не смогли. А потом фотограф и говорит, что, судя по всему, он еще не снял тот “самый-самый” портрет. Тот, на котором Виктор Манаев во всей красе. Тот, на котором он похож на самого себя. Он всегда какой-то разный. “Я и в движении пробовал, и просил замереть, я и подсматривал за ним, выслеживал. Он — как ртуть, разбегается, рассыпается... Или, как вода, — бесцветный, прозрачный”, — сказал Коктыш.

Виктор Манаев на сцене Купаловского почти 40 лет. За это время столько произошло всякого разного, да и сам мир изменился до неузнаваемости. Даже его любимый театр пережил реконструкцию. А он все это время из года в год, почти ежедневно выходил на родную сцену. Смотрел в зал, говорил выученные слова роли. Иногда шептал, иногда срывался на крик, хохотал, хихикал, плакал. Бегал как угорелый, танцевал, пел, сидел неподвижно с закрытыми глазами. Разные роли, часто до такой степени, что казалось: один человек их не сможет сыграть. Но у Манаева это получалось и получается. Ему верили и верят. Причем настолько, что все эти драматические и комические роли кажутся написанными специально для него. Словно Купала видел именно его в легендарных “Тутэйшых”, и Дунин-Марцинкевич в “Пинской шляхте”, и Дударев в “Рядовых”, и Чехов в “Чайке”... И однажды, попав на спектакль Купаловского, ты уже думал, что никто другой никогда лучше эту роль не сыграет.

Но при этом у Виктора Манаева все так странно и счастливо сложилось, что невозможно назвать какую-то главную и лучшую роль, выделить кого-то из его сценических персонажей. Так, чтобы прилепить к артисту ярлык-кличку раз и навсегда. Сказать, например, что Манаев — Гамлет! То есть, он не является актером одной роли, пусть даже фантастически удачной и счастливой.

“Идиллия”. 1993 г.

Он тащит на своих плечах кучу сценических образов. Зачастую противоположных. Как это у него получается, как удается — непонятно. А ведь по образованию Виктор Сергеевич — актер-кукольник. Представляете?

Он ходил по коридорам театрально-художественного института (ныне академия искусств) с перепачканной марионеткой на длинной палке или куклой, надетой на руку. Бывало, столкнешься с ним в институтском коридоре или на лестнице, а он дурацким голосом, мало похожим на человеческий, что-то изобразит-скажет. Я обычно пугался, а студент Витька Манаев довольно засмеется, обрадованный произведенным эффектом, и бежит дальше, прыгая через ступеньки парадной лестницы.

“Рядовые”. 1985 г.

В искусстве так бывает, что успехов достигает человек, занимающийся чем-то параллельным, пришедший в профессию как бы со стороны. Художник-график может вдруг стать живописцем. Журналист — лирическим писателем. Поэт-романтик — суровым прозаиком или драматургом. Композитор, сочинявший заумные симфонии, начинает писать легкие эстрадные песни. Что-то подобное случилось и с Виктором Манаевым. После института совсем молодого человека пригласили в Купаловский театр, где что ни актер — звезда. Поначалу Витя смущался, краснел-бледнел, но справился и влился в коллектив, заняв свое место.

Я помню его первые серьезные роли. Уже там чувствовалось и игралось так, что я вспоминал знаменитое “от любви до ненависти один шаг”. И от смешного до трагического такое же расстояние. Мне кажется, что именно это качество в его таланте — главное. Это он почувствовал и делает. И всегда удивляешься, когда вдруг только что хохотал, а через пару секунд ком в горле и воздуха не хватает. В зрительном зале становится так тихо и так одиноко, что слышишь, как остановившееся сердце начинает стучать.

“Дракон”. 1989 г.

Иногда Манаева “несло”. Он ловил комическую волну и летел на ней, как серфингист на доске. Он смешил — все смеялись, корчились в креслах, зажимая рты, давясь безудержным смехом, а в глубине сцены уже надувалась, поднималась новая темная волна. Артист же беззаботно упивался, куражился, летел... А потом волна его накрывала, поглощала — и начиналась драма. В этом его конек, этим он отличается от других.

Я видел не все спектакли Виктора Манаева, но все увиденные помню. Последний (или как из-за кокетливого суеверия говорят актеры “крайний”) — “Ревизор” в постановке художественного руководителя театра Николая Пинигина, где он играет роль Городничего. Вообще, у Манаева с Пинигиным на редкость много удачных работ. Он определенно нашел в Пинигине “своего” режиссера. Я смотрел на сцену и снова думал, что Николай Васильевич Гоголь почти двести лет назад написал эту роль специально для белорусского актера Виктора Манаева.

“Костюмер”. 1997 г.

Эти несколько снимков, сделанных в разные годы Евгением Коктышем, — попытка будущего серьезного творческого портрета артиста, который я когда-нибудь обязательно напишу. Попытка ухватить ускользающее время и изменчивый облик народного артиста Виктора Манаева.

Кстати, в этом году, 7 августа, ему исполнится 60 лет. А перед глазами — все тот же Витька...

Ladzimir@tut.by