В одной из телепередач прозвучала песня «Деревенька моя». Казалось, искренние, вдохновенные слова, подобранные автором, именно о моей родной деревеньке-колхознице, что в Клецком районе. Это «к тебе мое сердце по-прежнему просится, а я все не еду — дела и дела». Трогательные строки «тебя называю по имени-отчеству, святая, как хлеб, деревенька моя» мысленно возвращают в родные места. Сказано просто, доступно, и что очень важно — наводит на воспоминания.
Правда, с выходом на пенсию дел как будто бы стало меньше, а значит, и возможностей съездить больше. Но добраться из райцентра в деревню — не то что раньше, когда из него автобус ежедневно ходил три, а одно время и четыре раза. Теперь проездом только два — утром и вечером. Да и возраст уже не тот, чтобы от близлежащей остановки отмерять пешком 5—6 километров. Хорошо, если попутка подберет. По молодости в хорошую погоду пройти такое расстояние было даже в радость. А во время учебы в 9–10-м классах на велосипедах этой дорогой колесили шесть раз в неделю...
Послушал эту песню и решил: вперед! Если и мое сердце по-прежнему просится в родную деревню, надо поехать, побеседовать с односельчанами, не спеша пройтись по родным местам. Что и сделал…
На кладбище, как и автор писем из деревни Сергей Михович, по традиции обхожу некоторые могилы. У многих задерживаюсь. Каждый, кто в них покоится, для меня частичка истории родной деревни. К сожалению, были те, кто ушел в другой мир не по болезни. Такова жизнь, которая в любую минуту может преподнести неожиданный сюрприз.
Отдельные странички сельской жизни, изложенные автором, читаются с интересом. Некоторые из них наводят на размышления, мысленно возвращая в свою деревню, — вспоминал встречи с односельчанами, которых с каждым годом становится все меньше. В свою очередь, увеличивается количество одиноко проживающих стариков и пустующих домов. Некоторых родителей дети забирают на зиму к себе в соседние деревни, райцентр, другие города, а потом, когда после зимы становится тепло, они снова возвращаются к себе домой, чтобы оставаться здесь до следующей зимы. Вот уж действительно, как поется в одной из песен, воздух родины — он особенный, не надышишься им. Мне кажется, он здесь всегда несколько чище, приятнее и легче, чем в других, даже самых красивых и ухоженных уголках нашей страны. А пара его глотков на какое-то время снимает усталость, придает порцию новых сил, возвращая таким образом в прошлое столетие, когда учился в школе, возглавлял местную сельскую библиотеку, учился в Белгосуниверситете, а родители держали подсобное хозяйство.
Поэтому письма из деревни Сергея Миховича для меня близки, понятны, читаются легко и на одном дыхании. Может быть, потому, что некоторыми аналогичными проблемами, которые затрагивает автор, жили родители, соседи, а теперь озабочены местные жители. Многое из написанного хорошо знакомо и мне: мать работала на свиноферме, а отец-фронтовик — разнорабочим в колхозе. Мастером был на все руки. Нужно печь сложить или окно сделать, стекло для него вырезать, отремонтировать любую обувь — пожалуйста, возвести кирпичную стенку — нет проблем. Не каждый мог рубить деревянный угол дома. До сих пор храню некоторые его столярные инструменты, в том числе и самодельные. Помню, как меня, школьника, на всякий случай учил класть в деревенской печи под, чтобы со временем не вздыбились его кирпичи. Говорил, за плечами не носить, в жизни может все пригодиться.
Когда лет 50 назад он строил дом (практически все делал сам, включая и кровлю), из-за недостатка денег продал даже любимый аккордеон. Покупатель приехал из соседней деревни на телеге. Когда сошлись в цене, отец на прощание взял аккордеон, сел, заиграл, а в глазах — слезы. Для меня, ребенка, они тогда были непонятны. Теперь же, когда прохожу или проезжаю мимо построенного отцом дома, слезы наворачиваются у самого. Судьба распорядилась так, что зайти в него невозможно: он уже давно не наш. Забор подгнил, в одном месте наклонился к земле. Дверь в дом на замке, подперта палкой. В свое время, когда не стало родителей, а у сестры умер муж (она проживает в соседнем райцентре), мы дом продали, хотя из-за отсутствия покупателей сделать это было непросто. Нам, можно сказать, повезло. Приобрела односельчанка, которая проживала одна. Говорила нам, заходите в любое время, дверь для вас будет всегда открыта. Так оно и было. Но она ушла из жизни. Недвижимость унаследовала ее сестра, которая жила в России. Затем кто-то за домом присматривал из ее родственников. Кто? Если узнать, то разве что для морального удовлетворения.
Таких материалов о сельской жизни, как письма из деревни, в газете немного. Один из них, Натальи Остапчук «Потому что коровы не летают», опубликованный в октябре прошлого года, до сих пор в памяти. Речь в нем шла о выделении для деревенских коров пастбища, какой дорогой их лучше туда направлять, о сокращении дойного стада в подсобных хозяйствах и других проблемах. Тему личных подсобных хозяйств в одном из писем — «Мясная лавка» — затрагивает и Сергей Михович. Уже в первом из них ощущаешь, насколько глубоко и всесторонне за время отпуска он окунулся в сельскую жизнь. На этот период, пожалуй, стал в деревне своим человеком. Свежий взгляд со стороны всегда нестандартный, с учетом современных требований. Крестьяне, по его словам, постепенно отучились держать большое хозяйство, кормить за счет его не только себя, но и уехавших в города детей с их семьями, а излишки продавать на рынках.
Читая эти строки, в очередной раз мысленно перенесся в свою деревню, когда у сельчан было не одно стадо коров, а четыре. В каждом — по 20—25 животных. Весной после зимнего стойлового содержания иногда поначалу всем даже не хватало пастбища, так называемого выгона. Правда, потом в расположенном рядом с деревней лесу места для дойного стада было предостаточно. Главное — не пустить поголовье на участок с высаженными молодыми деревцами. Потом его пришлось объединить в три, затем в два стада. Наконец осталось одно и постепенно сократилось до минимума. Тех, кто теперь держит коров, которых навязывают, можно пересчитать по пальцам. Большинство жителей перешагнуло возрастной порог, после чего с кормилицами пришлось расстаться. Значительно сократилось и количество подсобных хозяйств.
Схожая ситуация прослеживается и в других районах. Лет 10 назад из личных подсобных хозяйств на приемные пункты республики поступало свыше 300 тысяч тонн молока, в 2021-м реализовано 125 тысяч, а за январь — июль 2022-го — почти 68 тысяч тонн. Это на 3 процента меньше, чем за аналогичный период предыдущего года. Поэтому всем, кто работает на полях и фермах, держит коров, продает государству излишки молока, молодняк крупного рогатого скота, другую продукцию, нужно пожать руки, сказать спасибо. И всячески поддерживать. Тем более что реализуемые сельчанами излишки — хороший довесок к семейному бюджету. А для некоторых коровы даже больше, чем неотъемлемая часть подсобного хозяйства.
Полагаю, жители агрогородка не раз будут вспоминать автора писем из деревни. И благодарить в душе за то, что в продаже появились дешевые сигареты, а во время домашних заготовок — сахар. Оправдания чиновника насчет отсутствия дешевых сигарет оказались неубедительны… Но как потом выяснилось, по настоянию автора сахар доставили на следующий день, а чуть позже и более дешевые сигареты. Все зависит от организаторских способностей чиновника, отношения к делу и людям. Помню, председатель колхоза, который возглавлял его 37 лет, как-то застал в буртах нашего соседа-старичка. В сумку он набирал картошку. Взять мог разве что пару килограммов. Жил один, обрабатывать приусадебный участок не мог. В деревне все прекрасно знали его непростую жизненную ситуацию.
От такой неожиданной встречи бедолага растерялся, стал просить у председателя прощения. Тот успокоил старичка, отвез его домой, а на следующее утро позвал бригадира и распорядился завезти ему мешок картошки, чтобы больше не ходил за ней. Председатель прекрасно понимал: это не тот случай, когда поступок можно было расценивать как воровство.
Казалось бы, после смерти некому было поставить на кладбище этому старичку и его сыну памятник. Но нашлись те, кто не пожалел денег и увековечил их память. А под фамилиями усопших написали: от добрых людей.
Одно из писем автор назвал «Ягодная мечта». Своими дарами леса всегда славилась и наша деревня. В свое время в ней было три пункта по заготовке грибов. Принимали у сельчан и ягоды, а весной лесники заготавливали и сдавали березовый сок. Бывало, за грибами, малиной, земляникой и черникой приезжало столько людей, что еле вмещались в рейсовый автобус. Не раз собирал и сдавал заготовителям опята и сам. Дополнительный заработок был неплохой. Лес рядом, иногда за час-два можно было набрать несколько килограммов опят. А во время строительства дома как-то сам возил в райцентр собранные матерью ягоды. Продавал их стаканами.
История деревни не богатая, она сродни многим аналогичным населенным пунктам. Местные жители добросовестно трудились на свиноферме, которую потом перепрофилировали, и в поле. Несколько человек работали механизаторами, были и лесники. Один из них не раз рассказывал, как, возвращаясь из леса, подсказал бедолаге, где искать неисправность в мотоцикле, хотя о его устройстве не имел никакого понятия. Оказалось, попал, что называется, в десятку. А что касается охоты, то почти все знали, как несколько раз он зимой стрелял по попавшему в петлю и окаменевшему зайцу. А тот не убегал…
Сегодня не каждый расщедрился бы для сельчан на ведро пива, как сделал это Александр Мымриков. В жаркий летний день местные косцы попросили его принести питьевой воды. Ему, уроженцу Дальнего Востока, приехавшему к теще в отпуск, хотелось показать щедрость своей души. Поэтому вместо воды он принес пиво. Купил бутылок 20, а их содержимое перелил в ведро.
Подобных жизненных примеров можно привести немало. Каждый из них интересен по-своему. В общем, вспомнить есть что. Под занавес существования Советского Союза по пятницам даже из Минска ходил в деревню рейсовый автобус, по воскресеньям — в Минск. Начали строить клуб, проложили водопровод, заасфальтировали центральную улицу. Всем, кто на ней проживал, выдали штакетник, чтобы заменить заборы. На центральной улице построили кирпичный магазин. Теперь от него осталось только здание, а местных жителей обслуживает автолавка.
Подумать и вспомнить давно мне пора
О том, как ушел я с родного двора…
Вернуться захочешь — придешь с сединой,
И пуст за воротами дом твой родной.
Кому принадлежат эти строки, не знаю, но они, судя по содержанию, о том, кто их написал. И обо мне. А значит, частично о родной деревне, односельчанах, о том, что нельзя вычеркнуть из памяти и что всегда будет очень дорого.
Анатолий ЦЫБУЛЬКО, заслуженный журналист Союза журналистов Беларуси.
