Скульпторы — самая опасная порода людей. Они все в основном хотят ваять что–то эффектное, доселе невиданное и страшно нефункциональное. Например, завязанную в узел Наяду, гигантский стул, две накрест лежащие балки с обязательным лирическим названием «Фантазия». Хотеть–то хотят, да кто ж им даст денег на дорогостоящие «игрушки»? И вот тогда, в ожидании, например, госзаказа, скульптор может легко превратиться в коварного и крайне угрюмого штамповщика... Но когда будучи в командировке в Светлогорске вдруг видишь бронзовый пятиметровый колокол со скульптурной панорамой, которой сам Иероним Босх позавидует, только тогда понимаешь, что изваяние еще бывает искусством, и высоким. И стоит немедленно лететь к авторам колокола, чтобы увидеть мыслящих людей и их творения в натуре.
Мастерская художника — вот то место, где бушуют подлинные страсти и в особой цене красота. Скульптор Владимир Слободчиков, как я и предполагала, «вещь в себе», он грезит об искусстве формальном, авангардном: со швейцарской выставки только что прибыла его деревянная работа «Афродита» — автор нежно обнял изваяние за талию: «Я ее семь лет не видел. Они ж все до одной скульптуры мне как дети». Ах, какая прелесть... В это время энергичный архитектор Игорь Морозов пригласил меня к рабочему столу. Он, технично управляясь с ноутбуком, в режиме слайд–шоу ознакомил меня с серией монументальных работ «...И помнит мир спасенный». Цикл состоит из четырех произведений, описывать которые нет никакого смысла, каждый зритель наверняка сам подберет слова и выражения, взглянув на фото.
А вместо аннотаций я попросила авторов вспомнить самые яркие эпизоды, которые связывают их с каждой из четырех работ.
1. Мемориальный знак в бывшем концентрационном лагере Равенсбрюк (Германия, 2006)
— Была ранняя весна, мы шли вдвоем по Минску, обсуждая идею этого знака. Пришел на ум традиционный женский венок, размещенный на мрачной расстрельной стене. Но приближение к памятнику открывает перед зрителями новый план — венок оказывается терновым, более того — он сплетен из полыхающих огнем женских тел. Так возник абрис этой работы. Дальше — проще, когда есть стоящая идея, вылепить скульптуру не так уж сложно. И вот мы приехали в Германию на открытие мемориального знака. Надо сказать, что сейчас Равенсбрюк — небольшой тихий и уютный городок, даже не верится, что в годы войны здесь могли происходить неописуемо трагические события... На месте открытия памятника нас уже ждали бывшие узницы лагеря. Когда они нас увидели — бросились на грудь со слезами благодарности, начали говорить, что в этих молодых женщинах, вплетенных в венок, узнали самих себя — у них память сработала буквально. Слезы узниц — самый острый момент благодарности за работу, мы поняли, что уже на уровне замысла попали в точку. А это то, к чему художник должен стремиться всю свою жизнь.
2. Мемориальный знак в бывшем концентрационном лагере Заксенхаузен (Германия, 2007)
— Любой проект памятника проходит так называемый художественный совет, по сути — это собрание художников, наших конкурентов, которые решают: данная работа хуже или лучше остальных? По поводу нашего замысла появилось возражение: мол, в Заксенхаузене не было роб, там заключенные носили обычные гимнастерки. Но повезло, в зале оказался бывший узник Заксенхаузена. Он достал свои фотографии из этого лагеря — на нем, как и на всех остальных заключенных, была роба. Так случай помог осуществить замысел. И мы очень гордимся этой работой. К слову сказать, мемориальные знаки Равенсбрюка и Заксенхаузена — первые монументальные произведения за рубежом от Беларуси, от лица Президента.
3. Мемориал «Набат вечной славы» на месте братского захоронения воинов, погибших при освобождении Беларуси (Светлогорск, 2005)
— Мы не живем одной темой Великой Отечественной войны. Более того, считаем, что она действительно в каком–то смысле исчерпана. Поэтому, когда нам предложили поработать над этим проектом, в Светлогорск ехали смотреть площадку для будущего монумента без особого энтузиазма. На месте предполагаемого монумента стоит типовой бетонный памятник образца 60–х, сообщающий о братском захоронении. Оригинальной идеи улучшить данное пространство у нас сразу как–то не возникло, и мы уехали с мыслью, что, вероятнее всего, откажемся от этого проекта. Но медленно из подсознания начал всплывать колокол — он расколот — внутрь могут войти все желающие и прочитать там отлитые в бронзе имена и воинские звания всех 264 бойцов, погибших при освобождении города. И так мы загорелись этой работой. На колоколе «проступили» сюжеты войны: здесь и воздушные бои, и горящая деревня с чудом уцелевшей православной церковью, медсестра с погибшим воином на руках; вокруг памятника вырисовался небольшой и приятный сквер. Сегодня для жителей Светлогорска этот монумент стал родным. Нам рассказывают, что его и молодожены облюбовали — приезжают к колоколу фотографироваться. Мы ведь все немного язычники, любим поклоняться каким–то святым местам. Для нас, художников, счастье, что «Набат вечной славы» молодежь восприняла именно так.
4. Мемориал «Детям войны» (Могилев, 2009)
— А это тот самый случай, когда нас сама тема буквально захватила. Захотелось сделать шедевр, каким стал для нас, например, фильм Андрея Тарковского «Иваново детство». Мы предложили на конкурс три проекта: один из них — с нависающей над детьми гусеницей от танка — нам был особенно дорог. Но приняли в работу другой макет. Кстати, шары, которые вы видите в архитектурном ансамбле, тоже долго приходилось отстаивать, от экспертов постоянно слышали: «Зачем это? Народ вас не поймет. Уберите». Сегодня мы можем с уверенностью сказать, что все символы, которые мы вкладывали в этот детский мяч, разбежавшийся гранитными шарами по сторонам мемориала, зрители легко «считывают». А в самом большом из камней–глобусов замурована капсула с посланием потомкам — «дети мира — детям войны». Хотим поблагодарить всех, кто не только инициировал цикл наших работ «...И помнит мир спасенный» на выдвижение Государственной премии в этом году, но и тех, кто помогал воплотить наши идеи в жизнь.
