Родной кинематограф крутится у ног, как приблудная собачка: прогнать жалко, в дом взять невозможно. После геройских сказочек про дороги боевые да врага проклятого хочется чего–то другого — кроме перловки из жестяного котелка. И чтобы хоть иногда герои снимали гимнастерки и не ловили шпионов в школьном тире. Да и просто хочу фильм, чтобы как в песне: «про жизнь, про любовь и про меня». Иначе зачем весь этот гон про «национальный кинематограф»? Кажется, услышали. Затеяли апгрейд местной фабрики грез. И выдали современное кино. Так, как его понимают...
Новинка сезона «Дастиш фантастиш» Александра Кононовича — вещь замечательная во всех отношениях. Как опыт перекрестного опыления советской эксцентрической комедии, мутного растаманского угара и борзых деревенских понтов.
С талантливым режиссером Кононовичем сыграла дурную шутку его дипломная работа «Колер каханьня». Симпатичная ретрокороткометражка с разноцветными женихами и летающими коровами принесла автору славу белорусского Эмира Кустурицы. Автор, кажется, в это и сам поверил. И решил в своем полнометражном дебюте «дать Кустурицы» по–крупному. Но тут один подвох: неистовый Эмир превращает в буйные кинопляски вполне узнаваемые обстоятельства жизни своего народа. И ловко увязывает драму и комедию на поле непростой судьбы своей расколотой страны. Он — автор с местной пропиской. И все у него конкретно и узнаваемо: цыганские бароны с золотыми зубами, деревенские парубки с «калашниковым» под подушкой и дешевые бордели с печальными узницами страсти. Грани живой жизни с легким привкусом балканского джаза и блатного романса.
Совсем не то у белоруса Кононовича. Он затеял дерзкое предприятие по реанимации отечественного кино, пытаясь превратить его в модный поп–продукт. И решил начать как бы с чистого листа. Сам себе традиция. «Дастиш фантастиш» — история деревенского простачка, которому чудесным образом привалили бешеные деньги. Только простые чувства оказались дороже. И девочка на сеновале легко победила пестрые дензнаки. Сам по себе сюжет как сюжет. Минут на двадцать. Но Кононович весело растягивает его на полный метр за счет ежеминутных вставных аттракционов. Собственно говоря, фильм из них и состоит. То танк выползет под задорный девчачий комментарий: «Это началось 22 июля...» То упитанный малец с голым задом из кустов выскакивает. То отрава с небес сыплется, превращая туповатого героя в красноголового пижончика. То мотоцикл взрывается. То Настя Шпаковская в тюрьме концерт дает. То банда опереточных мафиози с тарабарским говорком (привет «Бриллиантовой руке»!) носится по деревенским лужайкам за бывшим подельником — здешним уроженцем. То крашеный гуталином гражданин нежно шепчет: «Это я, твой брат!» То лихая «Крамбамбуля» на розовом танке вылетает. Я все ждал, когда с неба посыплются немецко–фашистские диверсанты, вооруженные отравленными пряниками.
Наверное, это «прорыв»: по моему мнению, большей шизы «Беларусьфильм» еще не выпускал. И тут есть своя правда. Замученный бесконечным «Днепровским рубежом» зритель отзовется радостным гоготом на простецкий юморок, достойный дворовой компании. И весело поприветствует незатейливые штучки вроде упитанного Олега Гарбуза в балетной пачке. А кто–то придет специально на новую песенку под финальные титры. И поздравит Лявона Артуровича Вольского с широкоэкранным дебютом.
Как деревенская свадьба — дурная, задорная, суматошная и вдрабадан пьяная — «Дастиш фантастиш» вполне покатит. Как тотальное «гоп–ца–ца» — состоялся. Но только фильмом это считать никак не выходит. Потому что режиссер потерял контроль над процессом. История сперва разбегается на три линии (любовную, денежную и мафиозную), а потом бежит сразу в три стороны, петляя, как мартовский заяц. С актерами явно никто не работал — а потому каждый валит в меру своего разумения, пытаясь хоть что–то сделать на куцем сценарном материале с минимумом текста и максимумом ужимок и прыжков. Никто из персонажей не снабжен минимально внятной легендой и пляшет, как картонный дергунчик на тонкой нитке. И еще: из ленты тщательно вычищено все, хоть сколько–нибудь напоминающее о реальной стране и ее реальной жизни. Национальная библиотека, табличка «Минск» и крик по–белорусски таксиста, запертого в багажнике собственного авто, — вот и все родные метки. Условная страна Лимония.
Набор кислотных антре на фоне узнаваемых минских пейзажей смотрится, как бредовый фильм–концерт с участием заслуженных глюконавтов. Глазей. Шизей. И только не спрашивай: «Зачем?»
Приклеенный по ходу дела Кононовичем на свой продукт ярлык «киноистерика» — точная маркировка наличной ситуации в «массовом» белорусском кино. Исчерпанность пропагандистского формата очевидна даже тем, кто его продвигал. А ничего больше пока не выходит. Сплошной хуторской фантастиш.
Максим Жбанков, naviny.by
