Чертово кладбищеПосле окончания 6-месячного Подольского пехотного училища 3 января 1944 года вечером я прибыл в 965-й стрелковый полк и был тут же назначен командиром роты автоматчиков. Полк вел наступление на Витебск, в роте было 20 полузамерзших солдат, сидящих в траншее на КП полка. Ни блиндажей, ни землянок, а погода стояла промозглая. Командир полка при встрече сказал всего несколько слов. Мол, готовь роту, ночью пойдете в наступление.
Почистили автоматы. Получили дополнительные магазины, заряженные трассирующими пулями, и гранаты. Поужинали. Я уже знал из личного опыта, что ночью при внезапном ударе трассирующие пули наводят большую панику. Было уже темно, командир полка указал из траншеи на высоту, что была в полутора километрах, и сказал, что эта высота - кладбище. Наша задача: наступление, атака и к утру - захват. Я собрал в траншее роту, объяснил: хотите жить, делайте так: немецкая осветительная ракета взлетает - ложись, как только потухнет - вперед. И так до рубежа атаки - за 100 метров от высоты.
Прошли примерно половину пути. Потухла очередная ракета, мы делаем рывок вперед. И вдруг я замечаю, что справа от меня поднимается старшина, а слева - два солдата-связных. Остальных автоматчиков не видно. Подумав, что они отстали, я послал одного, а после и второго связного, чтобы люди подтянулись. Лежу, жду. Ни автоматчиков, ни связных. Говорю старшине: "Вернись назад и приведи людей". Он отвечает: "Товарищ лейтенант, не посылайте меня, вы останетесь один. Мы наступаем уже давно. Из 100 человек осталось 20. Вы - третий командир за время наступления. Одного ранило, второго убило вчера. Это чертово кладбище атаковали батальоны, но взять не могли. Наши автоматчики, наверное, отступили на исходную позицию".
Вернулись. Действительно, все мои люди, закрывшись палатками, курят. Начальство набрасывается на меня с угрозами, мол, отдадут под трибунал за трусость. Что ж, мне терять нечего. Разбил я автоматчиков на три группы, показал впереди черное пятно - это была наша подбитая пушка со щитом. Наступаем группами до этой пушки. Каждый добирается самостоятельно, не ожидая команды, таким же порядком: ракета - ложись, погасла - вперед. Я иду последним. Трусов расстреливаю на месте. Рядом - комсорг Николай Дубровский. Когда я добежал до пушки, все уже лежали под прикрытием ее щита.
Справа, метрах в двухстах, заметили траншею. Это был ход сообщения, вел он прямо на кладбище. Осторожно подходим к высоте. Уже слышны голоса немцев. Подбадривая себя, они палят осветительными ракетами и постреливают из пулемета.
Для фашистов было полной неожиданностью, когда 20 автоматов трассирующими пулями дали одновременный залп. Настоящая огненная стена - визжащие пули рикошетят от надгробий и разлетаются в разные стороны. Немцы не выдержали, запаниковали. Вместо того чтобы организованно отступать, некоторые из них выскочили на бруствер и были тут же скошены. Когда я вскочил в блиндаж, фашистов в нем уже не было. На столе стояли свечи, в чашки налит шнапс, на тарелках - нарезанная колбаса.
Выставив охрану, я собрал в блиндаже своих автоматчиков, достали из-под нар ящик шнапса и закуску, выпили по 100 граммов. Легли спать. В оставшуюся часть ночи несколько раз приходил связной и вызывал лейтенанта Махина к командиру полка. Я слышал, но не вставал. Знал, что пошлют преследовать немцев, а сил уже не было ни у меня, ни у солдат.
На следующий день командир полка сказал: "Ночью трижды вызывал, хотел представить к ордену, если бы ты на плечах отступающих немцев ворвался в деревню. Но ты не прибыл. За то, что взяли проклятое кладбище, - спасибо. За то, что не прибыл ночью, наказывать не стану, но и к ордену представлять не буду".
Подарок
Наступаем. Задача - уничтожить группу вражеских солдат. Отстреливаясь из-за камней отступают немцы. Но вот валуны кончились, и, чтобы убежать на другой склон пригорка, немцам надо пробежать вверх 100 - 150 метров. Один фашист из-за последнего камня продолжает стрелять. Он по мне, я - по нему. Особенно не целимся, лишь бы успеть выстрелить. Когда до немца оставалось метров пятьдесят, он выскочил из-за камня и стал убегать, не отстреливаясь. А у меня в винтовке, как назло, кончилась обойма. На бегу достаю и вставляю в магазин новую, передергиваю затвор, а патрон в патронник не идет. Немец добегает до вершины сопки, оглядывается, на лице - беспредельное счастье: понимает, что чудом выжил. После он приветливо машет мне рукой и скрывается на другой стороне пригорка.
Только тут я догадался выбросить обойму со смятым в лепешку патроном и вставить новую. Вот такая случайность спасла немцу жизнь. Может быть, он жив до сих пор и вспоминает странного русского, который почему-то не стрелял и подарил ему жизнь.
