Инна МАКАРОВА: «Их надо к лику святых причислять»

– Инна Владимировна, почему на концертах вы часто читаете военную лирику – в вашем репертуаре так много классических произведений?
–  Причина одна – мне слишком памятны все военные даты: осенью 1941-го – сохранили Москву, февраль 1943-го – Сталинградская битва, событие мирового масштаба. Сами, без чьей-либо помощи, не дождавшись открытия второго фронта, разбили немцев. А после  битвы на Курской дуге все заговорили о Победе. Начался отъезд эвакуированных домой, в Европу. Все рвались в Москву.
Я жила в это время в Новосибирске, в так называемом писательском доме. Папа – Владимир Степанович Макаров – был членом Союза писателей первого созыва, вступил в 1934 году, я храню его книжечку с факсимиле Максима Горького. А мама –  Анна Ивановна Герман –  до войны окончила Литинститут, написала роман «Возвращение», заведовала литературной частью в ТЮЗе, потом в «Красном факеле», знаменитом сибирском театре.
Мамин отец  Иоганн (но  все его звали Иваном) Михайлович  был ссыльным поляком, и я долгое время не знала, что он мой родной дедушка. Чтобы жениться на моей  бабушке, переселенке из-под Бронниц, он принял православие. Жили они в городе Тайге Кемеровской области, где, собственно, я и родилась. Второй дедушка был гармонным мастером. И, судя по всему, хорошим. За его гармонями в Мариинск приезжали отовсюду, в том числе и с золотых приисков. 
– Скажите, что повлияло на ваш выбор профессии?
– Среда, в которой жила. Именно в Мариинске на высоком крыльце дедушкиного дома я  дала первое представление. В Новосибирске слушала радиопередачи, мой папа, кроме всего прочего, был диктором на радио. А  когда туда были эвакуированы из Ленинграда Александринка (Пушкинский театр), филармония, ТЮЗ, я ходила на все спектакли. Взяла абонемент на лекции Соллертинского, и все эти впечатления  переживались мной так остро, как это бывает только в четырнадцать лет. Кроме того, я занималась в драмкружке при Доме художественного воспитания детей, мы ездили со спектаклями по госпиталям...
–  Помнится, в  связи с  60-летием образования «Молодой гвардии» вы были в Краснодоне, участвовали также  в вечере памяти в  Союзе писателей России в Москве.  Какие эмоции вызывает у вас «переоценка» подвига молодогвардейцев?
– Вы знаете, я не читала  измышления по поводу молодогвардейцев в печати и не хотела бы  говорить об этом. А торжество в Луганске  меня потрясло – столько было автобусов с молодыми людьми, народ шел на митинги, все стояли вокруг плотной стеной. А то ведь до чего дошло – погас Вечный огонь на могилах молодогвардейцев! А потом мы поехали на  терриконы... Туда, где мы  снимали казнь у шурфа шахты № 5. Как и в те времена, там возвышался часовой. В первый день мы были на двух митингах, а на второй поехали в Ровеньки, на могилы молодогвардейцев. Трудно передать словами то, что пришлось пережить в эти дни. Люди смотрели, слушали, плакали, а я не могла говорить от волнения.
К сожалению, артистов, снимавшихся в фильме «Молодая гвардия», осталось мало. На вечер смогли прийти только мы с Нонной Мордюковой. Там показали фрагменты из фильма, в котором звучит мощная музыка Шостаковича, и мы с Нонной выступили. К сожалению, фильм наш редко показывают по телевидению, а я знаю, как людям хотелось бы его видеть. Надо бы показывать, чтобы зрители увидели, что это такое – высокий стиль  работы  режиссера.
– Какая атмосфера была на съемках? Что за человек был Сергей Герасимов, чему он учил студентов?
– Сергей Апполинариевич по своему предназначению был Учителем, и это чудо, что я попала к нему на курс. У них с Тамарой Федоровной Макаровой была интересная система преподавания, само собой, нас обучали по Станиславскому, но сказывалось и то, что Герасимов  учился в Ленинграде у идеологов ФЭКСов – Эрмлера, Козинцева, Трауберга – и вначале был актером. Неслучайно мы так много на первом курсе занимались этюдами такого типа, как «Ловля мышей» или «Голод». Но каждый этюд ты должен был сам написать, срежиссировать и сыграть – вот что было главным. Наш курс называли «молодогвардейским», окончили его тринадцать человек, но зато кто – Сергей Бондарчук, Анатолий Чемодуров, Глеб Романов, Клара Лучко, Людмила Шагалова, Евгений Моргунов.
Роли мне пришлось сыграть во ВГИКе неожиданные – Настасью Филипповну и – с моей русской внешностью! – Кармен. На каком накале страстей, без крика, на одном внутреннем напряжении была сделана у нас сцена, в которой Настасья Филипповна бросает деньги в камин. Смотреть спектакль нашего курса ходили целые делегации, как раз в это время начинались съемки фильма по «Идиоту», и помню, как  вокруг меня кругами ходил будущий оператор фильма. Вот как умел зажигать своими идеями Герасимов!.. А роль Кармен, которую я  никак не хотела играть, оказалась судьбоносной, именно в ней меня увидел Фадеев.
– Можно ли говорить, что в «Молодой гвардии» вы «играли» роли?
– Нет-нет, как мы могли «играть», когда мы были такие же, как они, может, года на два-три моложе. Вот я школьницей в Сибири ездила со спектаклями  на село, вечером играли их при кострах, а днем вместе со всеми пололи турнепс или окучивали картошку. И краснодонцы ездили в поля и так же работали и пели те же песни, что и мы. Вы знаете, какие идеалы это поколение впитало в себя, вот они и выполнили свое предназначение. Да их надо к лику святых за их подвиг причислять, а не обсуждать их личности, как это делалось во времена перестройки.
А что касается «Молодой гвардии», Герасимов вначале на малой сцене Театра-студии киноактера поставил спектакль, на который ломилась вся Москва. В спектакле были заняты и студенты, и взрослые актеры, все они потом снимались в фильме Герасимова. Кого я там только ни видела за эти полтора месяца, пока шел спектакль, – Мордвинов и Крючков целовали мне руку. А однажды Тамара Федоровна подвела меня к Эйзен-штейну. Он долго-долго молча смотрел на меня, а потом, как мой дедушка, погладил по голове. И только недавно я узнала, как лестно он говорил обо мне на своем курсе.
– Были ли у вас встречи с Александром Фадеевым?
– Общаться не приходилось, но Александр Александрович приезжал смотреть наш спектакль «Кармен» и «назначил» меня на роль Любки Шевцовой. Именно Фадеев вручал мне Сталинскую премию – у меня фотография сохранилась.
– Инна Владимировна, жизнь столкнула вас с такой уникальной личностью, как Сергей Бондарчук. Я могу вас спросить, как сегодня вы вспоминаете о нем?
– С Бондарчуком мы прожили десять лет, и я не могу сказать, что у меня осталось горькое ощущение в связи с тем, что мы расстались. Скорее наоборот – я освободилась... А он был потрясен тем, что я сама предложила ему расстаться. Как бы вам сказать… Он был старше меня не на шесть лет, а на целую жизнь, потому что был на фронте, до войны был женат, и мне было странно, почему он так неотступно за мной ухаживал, у нас были такие красавицы на курсе. Инициатива нашего брака целиком и полностью принадлежала ему. Ухаживал он за мной целую зиму, встречал, провожал, весной приходил всегда с цветами. Однажды принес такую роскошную розу... Я, конечно, забыла бы о ней, но мама сохранила письмо, в котором я пишу: «А один поклонник принес мне розу, и вот она стоит, мамочка, и так все хорошо. А вечером мы пойдем к кому-то в гости». И я вспоминаю по письмам, куда мы ходили и с кем встречались.
Когда уже начали сниматься в «Молодой гвардии», Герасимов меня спрашивал: «Как мама относится к притязаниям Сергея?» И тогда Сергей написал маме, и я назвала это письмо «Посланием в Сибирь», в моей книге «Благодарение» оно приведено.
Одним словом, как бы то ни было, мы поженились, и через три года у нас родилась Наташа. Мы уже жили в  однокомнатной квартирке, которую я выхлопотала сама. Это очень смешная история. Сергей был в Киеве на съемках «Тараса Шевченко», а мы с Лялей Шагаловой, получив Сталинские премии, решили приобрести мутоновые шубы. Но как – в магазинах дикие очереди?! И мы решили по чьей-то подсказке пойти в Моссовет.  Пришли, изложили суть просьбы, человек сочувственно выслушал и позвонил директору:  «Девочки, вы нам скажите, какой вам размер и цвет нужен». Ляля заказала черненькую, а я – коричневую, причем не зная своего размера. Вскоре нам передали свертки с шубами, и я решила поблагодарить этого человека. И рассказала, что у меня нет квартиры и негде даже прописаться. «Ну что ж, напишите заявление». –  «А разве дадут?» – недоверчиво спросила я. «А почему нет, – сказал он, – вы же не с улицы,  вы лауреат Сталинской премии».  И я оставила заявление на имя председателя Моссовета. И вот однажды соседка  говорит мне: «А ты что же не идешь за ордером? Тебе квартиру дали». – «Квартиру?.. Я комнату просила, чтобы можно было оформить прописку». Вот так  и получила квартиру на Песчаной улице.
Там у нас с Сергеем Наташа родилась, и роль у него пошла, и я поехала к нему в Киев на съемки. Иду, а он летит с цветами прямо через поле. Вообще, эти годы, когда мы еще не очень много снимались, несмотря на бытовую неустроенность и другие неприятности, – у Сергея, например, полностью вырезали сцену разговора Валько с Шульгой в «Молодой гвардии», которую они прекрасно сыграли с Хвылей, – были самыми лучезарными. Помню, в 53-м снималась я у Пудовкина  в деревне Маркино Горьковской области, а Сергей – в Белгород-Днестровском под Одессой,  у Ромма в фильме «Адмирал Ушаков». И вот получаю телеграмму, что он приезжает, еду встречать на станцию и вижу –  вышагивает с чемоданчиком  по шпалам,  поезд остановился где-то в неположенном  месте. А я летала к нему в Белгород-Днестровский, а потом в станицу Зеленчукскую, а он ко мне – на съемки «Высоты». Но это было уже после его съемок в «Отелло»...
– Инна Владимировна, мы живем в непростые времена, в чем вы черпаете силы для победы над негативными эмоциями?
– В моей семье с детства было принято много работать. Много работали мои папа и мама, много работаем мы с Наташей. А что касается моего мужа, известного хирурга, он просто образец для всех нас. Мы все много трудимся – нам некогда переживать негативные эмоции.