Совсем недавно получил почтовый перевод из издательства, на который даже и не рассчитывал. Сходил на почту, возвращаюсь домой в хорошем настроении. Прохожу рядом с магазином, пробираюсь между припаркованными машинами, обхожу лужи, грязные сугробы. Тут навстречу выходит женщина в старой мутоновой шубе неопределенного цвета и фасона. Заглядывает мне в лицо слезящимися глазами и что–то невнятно говорит бледными губами. Улица, шум проезжающих автомобилей. Сразу расслышал только «молодой человек, извините меня, пожалуйста...» В городе ведь часто вот так разные типы сшибают с сердобольных прохожих на выпивку. И эта, не сомневался, из таких же.
Обычно я прохожу мимо, отмахнувшись от самых миролюбивых просьб, но тут задержался. Почему–то замер на месте, проход между автомобилями оказался узким, позволил приблизиться на расстояние, когда слова уже хорошо слышны. Женщина опять повторила про молодого человека, поморгала слезящимися глазами и сообщила, что у нее не хватает денег на еду, а кошелек, вот такая незадача, она забыла дома. Она даже сумку, висевшую на сгибе руки, для убедительности раскрыла. «Лучше бы уже честно сказала, что на бутылку не хватает... Что выпить хочется, а денег нет», — подумал, начиная злиться и на нее, и на себя за то, что остановился и стал слушать. Но, глянув на ее дрожащие руки, стоптанные ботики с вычурными пряжками, на непонятного фасона головной убор, то ли шляпу, то ли берет, на древнюю сумку с облупившимися, а когда–то блестящими застежками и поломанным замком–молнией, напрягся.
В голову пришел недавний случай с питерской бабушкой–блокадницей, о котором шумел интернет. Той самой, которую в магазине за забытую в корзине пачку масла задержали, доставили в полицейский участок, а она прямо там от стыда и унижения умерла... Подумал: что если вдруг этой тетеньке на еду не хватает, на хлеб и пакет молока? Вытащил из заднего кармана деньги. Самая маленькая купюра оказалась в пятьдесят тысяч — мельче не нашлось. Дрожащая рука с широким кольцом на безымянном пальце быстро взяла новую купюру, и я услышал тихое «спасибо» и что–то про бога. Признаюсь, на душе стало тоскливо, ведь обманутый всегда чувствует странную тоску и злость на себя, дурака, а уже потом на того, кто его обманул. Так было и со мной. Тетенька, которую мне хотелось обозвать «хитрой теткой», засеменила к входу в магазин, а я подался в противоположную сторону...
До самого дна испить чашу тоски не дал телефон. Жена попросила зайти в магазин и купить капусту, хлеб и творог. Пришлось развернуться и вернуться к тому месту, где меня совсем недавно «развели» на полтинник.
Дверь магазина открылась, на крыльце возникла та самая мутоновая шуба неопределенного цвета. Моя ловкая обманщица, поблескивая очками, оглядывалась по сторонам, словно кого–то искала. Я, естественно, подумал о ее собутыльнике мужского пола. Стараясь не глядеть на нее, сердито толкнул стеклянную дверь, зашел в магазин, купил все, что заказала жена. Вышел, направился в сторону дома. На том месте, где тесно стояли машины, увидел свою знакомую в старой шубе. Она топталась на месте, озираясь по сторонам. В правой руке держала беляш, в другой еще два, обхваченных пропитанной жиром бумагой. Ее черная раскрытая сумка стояла у ног на снегу.
Если честно, то я в этот момент обрадовался, что за мои деньги куплена не бутылка дешевого вина с каким–нибудь пошло-романтическим названием типа «Крыжачок», «Прошлогодняя кадриль», «Рандеву», «Поздняя любовь» и так далее. Все же не обманула — купила себе еду.
Но жизнь прекрасна своей непредсказуемостью. Из–под большого черного внедорожника, обойдя толстое колесо, вышел бродячий облезлый пес цвета золы и следом выскочил второй, поменьше, рыжий с тощим хвостом. Женщина разорвала беляш и бросила собакам. Они начали есть. По всей ее фигуре, по наклону головы я понял, что тетенька радуется.
Развеселился и я, перестав злиться на себя. Иногда бывает так приятно ошибиться.
Советская Белоруссия № 31 (24661). Среда, 18 февраля 2015
