Лет пять назад правительство Российской Федерации приняло революционное для гурманских желудков и браконьерских душ решение: поскольку все кому не лень пасутся на вольных волжских и ахтубинских плесах, десятками тысяч изничтожая породистых рыб, – запретить на десять лет промышленное производство черной икры.
Редко когда творческий человек, к которым имею наглость себя изредка причислять, поддерживает волю государства. Правилом хорошего тона считается охаять любое правительственное решение, исходя из одного лишь мультипликационного принципа: «А Баба Яга против!»
Между тем ситуация, которая сложилась на международном рынке икры, заставляет принять позицию российских властей. Со времен развала Советского Союза мириады обезображенных, изнасилованных осетровых, белужьих и калужьих туш безвольно плыли по волжскому течению к каспийским водам. И вся вина их была лишь в том, что ошалевшие от жадности и безнаказанности браконьеры разбойными ножами взрезали плодоносные чрева, чтобы продать кому ни попадя деликатесную черную икру.
А вспомнил я про эту волю российского государства, потому что в наших родных белорусских архивах нашел уникальное по своей наглости «дело о черной и красной икре».
А гусаки мечут икру?
В 1910 году в Борисовскую земскую больницу были госпитализированы десять крестьян с диагнозом «острое пищевое отравление». Хотя на дворе стояли времена первых четырех Государственных Дум, когда, казалось бы, все сословия уравнялись в правах, однако, что греха таить, землепашеская жизнь ценнее от этого не стала.
Возможно, их бы оставили просто вылеживаться до полного выздоровления либо смерти, руководствуясь сентенцией попечителя богоугодных заведений Земляники: «Человек простой. Если умрет, то и так умрет. А если выздоровеет, то и так выздоровеет. Зачем понапрасну лекарства тратить?» Однако людям повезло, что в Борисовском земстве главным врачом служил ученик праведного тюремного доктора Гааза Евстафий Филаретович Фильченко, который при советской власти станет зубром белорусской советской медицины и одним из основателей университетского медфака.
Доктор Фильченко обратил внимание: симптомы недомогания не очень-то напоминают симптомы обыкновенного пищевого отравления. Опросив больных, выяснил, что до госпитализации все они ели черную икру, купленную на городском рынке. Евстафий Филаретович, как всякий настоящий врач в те времена, хорошо знал химию. К тому же был гласным Борисовской городской думы. Поэтому он использовал свое служебное положение и за счет городского бюджета купил для больницы новейшую исследовательскую лабораторию. Благо в Минске имелась аптека, которая на территории Северо-Западного края подвизалась торговым агентом крупнейшей германской фармацевтической фирмы.
Анализ показал: причина отравления – не черная икра, а какое-то непонятное, трудно идентифицируемое химическое вещество. Тогда Фильченко обратился в Минскую губернскую сыскную полицию, возглавлял которую статский советник Людвиг Ольгердович Крыж-Тополинский. Тем более что два человека к этому времени умерли.
(Даст бог, это не последняя в нашей газете статья о деятельности Крыж-Тополинского. Пока поверьте мне на слово, что и начальник Московской сыскной Аркадий Кошко, и петербуржец Владимир Филиппов, и знаменитейший в те времена харьковский сыщик Збигнев Маршалк, о которых взахлеб писали российские дореволюционные газеты, ненамного превосходят Людвига Ольгердовича. Если вообще превосходят.)
Крыж-Тополинский начал с того, что задался естественным экономическим вопросом. Месячный доход крестьян составляет не более двадцати рублей. У каждого из них есть жена и пяток ребят. В месяц на каждого приходится рубля по три. Красная икра стоит по 40 копеек за фунт. Черная в обеих столицах – Москве и Санкт-Петербурге – по 2 рубля за фунт. В провинциальных городишках, таких как Минск, а тем более Борисов, за 1 рубль 60 копеек зашкаливать никак не может. Неужели небогатые люди могли позволить себе за один обед отвалить половину месячного заработка?
С этими мыслями сыскарь отправил подчиненного чиновника в Борисов, чтобы тот задал крестьянам один простой вопрос: почем они покупали икру. Ответ поразил его. Фунт отборной, размером со смородиновую ягоду, черной икры стоил лишь 80 копеек.
Тогда, удивившись, что некий неведомый меценат продает крестьянам вполцены черную икру такого сумасшедшего размера, какого в природе не бывает, Крыж-Тополинский обратился к купцам, торговавшим рыбными продуктами по всей Минской губернии. Купцы подтвердили: самая свежая, самая качественная икра с учетом ее перевозки от Волги до Северо-Западного края не может стоить меньше рубля пятидесяти. А ведь еще и рентабельность нужно заложить.
Из полученных сведений можно было сделать только два вывода: либо где-то в Немане, Свислочи или Березине неисповедимыми эволюционными путями вывелись громадные осетры, либо черная икра вовсе не черная.
Экскурс в историю
Испокон веков считается, что старообрядцы – люди нравственные, порядочные и нестяжательные. Когда кто-то говорит о том, что белорусы терпимы и любвеобильны, в глубине души, наверное, помнит о том, как во времена Алексея Михайловича Тишайшего старообрядцы, бежав из никонианской России, оседали на востоке Речи Посполитой, а именно в нынешних Ветковском, Хойникском и Петриковском районах Гомельской области, зная, что в этих землях никто не ущемит их религиозную свободу.
Древняя Беларусь принимала всех. Вот и староверы, укоренившись на новых местах, смиренно принимали порядки и законы вновь обретенной родины под надежной защитой королевских привилеев от вольностей и прихотей магнатских.
Но с течением времени, когда ехидно ухмыляющийся прогресс стал разрушать веру и обычаи предков, староверы тоже постепенно поддались общим тенденциям и пустились во все тяжкие, чтобы заколачивать деньгу.
Следствие
Зная историю церковного раскола, Крыж-Тополинский решил проверить именно староверов. Проверить не потому, что питал к ним какое-то особенное отвращение. Просто-напросто он помнил, что от царских притеснений старообрядцы бежали не только на запад, но и на восток: за Волгу, в Сибирь и в Приморье. К тому же по всей империи полицейские уже знали, что в начале двадцатого века самые тяжкие экономические преступления совершают именно старообрядцы.
Аркадий Кошко к этому времени раскрыл крупнейшее по своим масштабам дело о фальшивых деньгах, изготовителями которых были три брата-старовера с Алтая. Маршалк обезвредил группу бомбистов, поставивших своей целью убийства Вильгельма I, Франца-Иосифа и английского короля Эдуарда. Филиппов, пожалуй, впервые в мировой истории расследовал «дело о фальшивых авизо», когда старообрядцы с континента на континент по телеграфу передавали секретные банковские коды и умудрились обналичить деньги в тринадцати государствах одновременно.
Несмотря на то что компьютеров и Интернета в начале двадцатого века не существовало, бухгалтерская отчетность в России была поставлена на должном уровне. У купцов ни единая бумажка не пропадала. Потому, когда с волжских берегов телеграфом стали приходить извещения, что вся до золотника отгруженная черная икра поступила потребителям, продана, съедена и облизана с губ, Крыж-Тополинский понял, что корни проблемы следует искать на Дальнем Востоке.
Он разослал в Приморье и на Камчатку повторные телеграммы, требуя еще раз перепроверить действия ловцов кеты, горбуши и лосося. Одновременно на все городские и местечковые рынки Минской губернии был направлены филеры, которые, переодевшись в крестьянские зипуны, мечтательно ходили меж прилавков и, закатывая глаза, вопрошали: «Икорки черной не будет? Кум рассказывал: такая прелесть – и по дешевке! А то помру и господских харчей не попробую».
Такая простая, я бы даже сказал, примитивная, провокация принесла свои плоды. На одного из филеров клюнул приезжий торговец рыбой и предложил по копеечной цене ту самую икру величиной со смородину. При этом утверждал, что поставлять подобного деликатеса к селянским столам может сколько угодно.
Конечно же, филер немедленно произвел «контрольную закупку», арестовал пройдошистого негоцианта и с товаром препроводил его непосредственно в кабинет Людвига Ольгердовича. С первого взгляда было видно, что эта икра не то что не черная, но не была знакома с рыбами осетровых пород даже в младенчестве.
Как и предполагал Крыж-Тополинский, жулик был старообрядцем, уроженцем хутора Амвросьево Ветковского уезда. Заперев для начала проходимца в камеру, Крыж-Тополинский отправил икру на анализ в Санкт-Петербург. В это же время из Дальневосточья стали приходить официальные сведения о том, что купеческий торговый дом «Круминь и сыновья» необузданными пудами переправляет кетовую икру купеческому торговому дому «Феофилактов, Сташкевич и товарищи» в некое… Амвросьево Могилевской губернии Северо-Западного края. Причем икра направляется получателю по себестоимости, а деньги назад возвращаются в таком количестве, словно кеты превратились в осетров.
Дождавшись из столицы заключения экспертизы, Крыж-Тополинский предъявил торговцу обвинение. Под тяжестью улик задержанный сознался в том, что он младший сын купца Сташкевича из фирмы «Феофилактов, Сташкевич и товарищи». Вся прибыль от торговли икрой направляется на поддержку истинной веры.
– Вера – это хорошо, – подтвердил Крыж-Тополинский, помахивая перед Сташкевичем заключением экспертизы. – Но зачем было красную икру нефтяным гуталином красить? Ведь два человека умерли…
– Да знаете, – скромно зарделся кулинар, – мы подумали: пусть крестьяне черной икорки поедят. А то жалко их: все на квасе да на хлебе…
Суд дал купцам по восемь лет каторги.
А сейчас…
Международный рынок, заботясь о популяции осетров, наложил жесткий запрет на их вылов и добычу икры в течение десяти лет. Но после прошлогоднего «Евровидения» по телевизору показывали, как Филипп Киркоров пригласил победителя конкурса Сашу Рыбака в ресторан. На столе стояли объемистые плошки с черной икрой. Гости заглатывали деликатес чуть ли не половниками.
И глядя на этот пир законопослушания, я с надеждой подумал: а может, нагуталиненная?..
Глеб ГОНЧАРОВ, юрист, «ЗН»
