«Как нас по ягоды сюда не пускали, так просто реветь хотелось. Жить–то на что?» — с 63–летней Татьяной Михайловной Кравченей, жительницей приграничного с Беларусью украинского села Дроздынь, мы разговариваем в лесу, который наши южные соседи исторически считают своим и куда, едва ли не всем населенным пунктом пересекая границу, каждый день ходят, как на работу. Наш УАЗ–«вездеход» пробирался по лесным «магистралям» из лельчицкого села Дзержинск два с половиной часа до знаменитых Мерлинских болот — настоящего ягодного царства, которое, по сути, осталось единственным кормильцем для тех, кто волею геополитики после развала Советского Союза оказался по ту сторону леса и границы.
Бабушка Кравченя
Говорят, что осенью — в самый разгар клюквенного сезона — в этом лесу, словно в оживленном азиатском мегаполисе. Ни пройти и ни проехать, от велосипедов и мопедов не увернуться. Нынче же — межсезонье. К тому же неурожай. Вот и получается: по оперативным данным Полесского лесхоза, белорусско–украинскую границу в упрощенном пункте пропуска «Мутвица», что возле Дроздыни, за полдня пересекли только 23 человека. Капля в море по сравнению со среднестатистической тысячей...
Мы понимали: встретить одного из редких гостей в такой огромной по меркам нашей страны «тайге» — это будто найти иголку в стоге сена. И все же нашли. Сначала обнаружили оставленную у дороги корзинку, затем и ее владелицу — бабушку. Завидев журналистский десант, она испуганно перекрестилась. Неужели что–то нарушила? Если так, больше в этот лес белорусские пограничники ее не пустят... Впрочем, утверждает сопровождающий нас консультант управления лесного хозяйства Министерства лесного хозяйства Андрей Бурый, дисциплинированнее ягодников, чем наши соседи, еще надо поискать. Таким не нужно лишний раз напоминать о том, что в лесу нельзя мусорить, бросать окурки, собирать чернику и клюкву гребенками. Пропуском, разрешающим им попасть в Беларусь коротким путем, дорожат все.
Бабушка Кравченя сетует: черники этим летом очень мало. О масштабных заготовках, о тысячах долларов заработка пока и мечтать не приходится. Собрать бы для себя... Но успехи пока не ахти: за полдня Татьяна Михайловна не смогла наполнить даже три бидончика. Куда годится для опытного ягодника? Вздыхает: толку мало, только голова от багульника болит, ноги от воды сводит и ноют да и комары заедают. День–два–три односельчане походили, максимум неделю, да и махнули рукой...— А в прошлом году и продавала ее, и варила. Черники и клюквы было столько, что нам хватало, чтобы год прожить. Приезжали к нам заготовители, прямо в село! Сколько хочешь — столько и сдавай. И на базар, бывало, везли. У кого семья большая — а таких у нас много — богато зарабатывают. Один немного наберет, второй, третий... И так каждый день. Мы же все, дороженькие, сюда идем. Здесь же в лесу каждая кочка, каждый пенек знакомый... А знаете почему?
Знаем, Михайловна. Знаем, что в шестидесятые годы ради строительства воинского полигона снесли десятки местных деревень, а их жителей переселили на территорию Украины. Знаем, что после развала Советского Союза лес от коренных белорусов, оказавшихся волею судьбы в соседней стране, отделила граница. Что полешуки все равно то и дело «брали Мерлин». Хоть и нелегально, став самой настоящей головной болью для пограничников. Несколько лет назад их передвижения узаконили на межгосударственном уровне, наконец–то открыв специально для сельчан из трех конкретных населенных пунктов — Дроздынь, Березовое и Познань — три упрощенных пункта пропуска...
— У нас около села такого богатства нет. Да и коров пасти негде даже. Мы сено у вас косили. Вон там — около речки. «Чарот» там хороший. Накосим, нагребем, возьмем машину или трактор и домой привезем. И мы спокойные... Беларусь для нас — кормилица. А может ли прокормить Украина? А я знаю? Пенсии всего 1.113 гривен...
В паспорте Татьяны Михайловны в графе «Национальность» раньше было написано: белоруска. Потом росчерком пера она стала украинкой. Впрочем, и в этом ее никто не переубедит, с белорусами украинцы и сейчас одна большая семья.
— Михайловна, вернулись бы в Беларусь? — прощаясь, интересуюсь у бабушки. Молчит, затем еле заметно кивает и опускает глаза...
— Вы же это по телевизору покажете? Как я что–то плохое про свою Украину скажу? Это же наша страна...
Дедушка Маринич
Василий Федотович Маринич из деревни Дроздынь по пути домой остановился пообщаться с лесником. В его лукошке — «лисицы». В голосе — какая–то подспудная безнадега. В унисон Татьяне Михайловне Кравчене, равно как, впрочем, и любому украинцу, которого мы могли бы встретить на своем пути, он твердит: «Спасибо вашему Президенту, что он нас сюда пускает. Как жить–то, если не с леса?»— Фабрик у нас нет. Заводов нет. Я в совхозе работал, а потом контора сгорела — и хозяйство пропало. Многие на «вербовку» ездят. Да хотя бы в Беларусь. В парники — огурцы растить. Телят пасти. А я как поеду? Старый уже.
Украинцы из приграничных сел, впрочем, и не скрывают: зачем где–то работать, если лес прокормит? Виданное ли дело, чтобы в течение всего сентября в школу на уроки, бывало, ходили лишь одни учителя? На болоте тем временем были и стар и млад...
— Пенсия такая, что два раза в магазин сбегал, по пару килограммов селедки купил — и грошей уже нет. Как живем? Хозяйство держим. Мое — корова, конь... Только вот коров нынче осталось мало. По одной–две на семью. А раньше, знаете, сколько было?
Знали бы вы, Василий Федотович, что в Беларуси нынче на всю деревню коров порой и десятка не насчитать... Молоко уже давно предпочитают покупать. Но, похоже, для деда Маринича это отличие — единственное в укладе украинцев и белорусов.
— Не тянет ли меня обратно в Беларусь? А какая разница, где жить? Белорусы — такие же, как и мы. Вот лесника из Дзержинска встретил. Такой же. И проблемы у него те же. И мы, и вы в лес за черникой ходим. Абы войны у нас не было. Хотя вроде бы тут тихо, не так, как по телевизору показывают...
deu@sb.by
Советская Белоруссия №139 (24522). Пятница 25 июля 2014 года
