У нормальных родителей всех времен и народов на первых порах две думы: «Как у моего ребенка со здоровьем?» и «Как у него с головой?» Молодые мамочки у песочницы тихо да мирно обсуждают только первый аспект, а затроньте второй — компания сразу разделится на «клуб фанаток раннего развития» и на «защитниц молчунов, которые, вот увидите, еще догонят и перегонят!». Пройдет несколько лет — и ответить на этот, такой спорный и такой болезненный для родительского сердца, вопрос помогут. Психологи перед школой. Предпоследний раз моя дочка выходила от них в слезах, муж — в шоке и с дикой ненавистью ко всем тестам «на интеллект».
Давайте тогда и вас проверим. Давайте и вы вслед за без пяти минут первоклассником из ряда яблоко — морковка — картошка — помидор вычеркнете лишнее слово. Вычеркнули «яблоко»? Ай да умница, у вас логика, как у психолога: это единственный фрукт. А вот дочка исключила морковку, потому что это единственный треугольник по форме. Психолог скорбно покачала головой: не то! Еще больше мы разочаровали тетю, когда из ряда шприц — учитель — доктор — медсестра вычеркнули слово «учитель» (не имеет отношения к медицине), а не заложенное в правильном ответе «шприц» (не профессия). Тетя тогда усомнилась не просто в нашей готовности к школе — вообще в наличии умственных способностей! Мы с мужем, в свою очередь, тоже глубоко усомнились. А правильно ли, когда детский тест предполагает «подводное течение» — сразу два верных ответа? Действительно ли ребенок малоразвит, если не может пока гордо оттарабанить «я родился 13 мая 2003 года», а отвечает просто «мне шесть лет»? Если он, счастливо привыкший даже английский учить в игре, на тетин вопрос: «Ты в школу идешь получать знания или играть?» выбирает, естественно, второе? Или если на вопрос «Для чего нужна марка на конверте?» он бесхитростно выдает: «Чтобы письмо дошло!»? Ох, родители, заливайтесь краской, это совсем, абсолютно, категорически неправильный ответ! Правильный: «Чтобы оплатить услуги почты». Здесь тетя щурится сквозь очки в духе незабвенной ведущей шоу «Слабое звено» и заносит ручку для написания своего приговора...
Верю, что прообразы первых психологических тестов появились еще в Древнем Вавилоне. Знаю, что народ вовсю развлекается, на что только не проверяя себя онлайн — и на экстрасенсорные способности, и на способность к флирту, и на родительские чувства, и на совместимость, и даже на то, насколько кому подходит его пол. Не сомневаюсь также, что методика нашей тети–психолога зиждется на горе научных трудов и прекрасно подошла роте первоклассников. Но разве, скажите на милость, существуют идеальные тесты? Даже в Америке и даже испытания на IQ (благодаря которым в свое время оправдали кое–кого из приговоренных к смертной казни!) подрастеряли былую популярность. Сегодня всевозможные тесты на интеллект обвиняют в том, что они дают преимущество честолюбцам и нахалам, что они однобоки и прямолинейны, что вопрос «что?» в них преобладает над «как?», а штамп — над творческим мышлением и т.п. В сущности, говорят люди знающие, на такие вопросы натаскать можно (и довольно элементарно)! Что самое обидное — в основе любого теста лежит чужое представление об интеллекте (которое шутники описывают так: «Каждый умный человек знает, что такое интеллект. Это то, чего нет у других») и чье–то глубокое заблуждение, что внутренний мир можно приоткрыть наскоком за 10 — 15 минут...
Наш семейный совет, во всяком случае, постановил: нет такого свода заданий на свете, с помощью которого измеряется «я». Мы, родители, объективнее всяких психологических шкал видим, на что способен наш ребенок. Нам нет нужды играть в эти игры. И в школу мы все–таки пойдем. Потому что сходили к другому психологу, у которого, наверное, было какое–то иное представление об интеллекте и чуть больше времени. О, дочку даже похвалили за сообразительность! И это, кстати, только доказывает, что всякий «умный» тест — вещь весьма эфемерная. Как и любая попытка объять необъятное, загнать в рамки то, что и определению–то не поддается, не то что строгому учету.
