Светает. Мы возвращаемся на заставу...
Здесь год службы офицерам и прапорщикам засчитывают за полтора. Норматив по стрельбе сдают даже женщины-повара. А в ежесуточный наряд вместе с бойцами-срочниками заступают по личному графику начальники застав. Брестский участок границы — 400 километров напряжения, нервов и воли, которые с тобой всегда: 24 часа в сутки.
На легендарную погранзаставу «Брест» имени Андрея Кижеватова я прибываю далеко за полночь. Дежурный предупреждает: «Будьте готовы. В 3.00 заступаете в дозор!» Помещение для отдыха. Свежая постель. Господи, как же хочется спа-а-ать… Хлоп! Дверь впускает двоих солдат. Хлоп! Еще двоих. Через секунды они затихнут в своих постелях, но движение продолжится до самого утра. Позже я узнаю, что это плановая смена нарядов. Что на заставе не существует единого времени отбоя и подъема. Что все пришедшие будут отсыпаться положенные 8 часов… Но меня уже будят. Пора!
…Автомат, наручники, фонарь, радиостанция, прибор ночного видения, бинокль, компас и индивидуальный перевязочный пакет — идем на зарядку оружия. Минута молчания возле бюста Андрея Кижеватова, и нас троих скрывает ночь.
Польский участок границы уникален. Это единственное место в Беларуси, где можно воочию увидеть то, что раньше называли «железным занавесом». Здесь госграница — это не просто условная линия между двумя пограничными столбиками. Это двухметровый металлический забор со сверхчувствительными стальными нитями: чуть-чуть зацепил — и система сработала.
Мы идем друг за другом, след в след: старший прапорщик Анатолий Шепелевич, журналист и солдат-срочник. Между системой и контрольно-следовой полосой — узкая, как две ладошки, тропинка. В десяти метрах справа несет свои воды Буг: этот берег — наш, тот — уже польский. Боясь оступиться, балансирую, как гимнаст под куполом цирка, и фиксирую каждое изменение рельефа, которое высвечивает фонарик. Миссия сложна и ответственна: проверить следовую полосу и целостность системы инженерных заграждений. Убедиться в том, что возле границы не устроен схрон для ночной переброски контрабанды. Наконец, проконтролировать солдат, которые уже пятый час мерзнут на посту…
Вокруг — черная, как гуталин, ночь, грызущий уши мороз и первобытная тишина, от которой перестаешь верить собственному слуху. Сверху — россыпи звезд: они сверкают ослепительно и кажутся такими близкими, будто ты вышел в открытый космос.
— Стой! Пропуск! — гремит навстречу, как выстрел, чей-то бас.
— «Поставы»! — мы.
— «Поршень»! — нам.
Порядок. Выслушав короткий доклад, движемся дальше. Грозный оклик будет звучать еще не раз. Но сколько ни силился, так и не увидел, где же стояли «секреты». Один мост через Буг. Второй. Пограничный остров. Мы уже собираемся в обратный путь, когда приходит сигнал о сработке системы. Кто-то коснулся тех самых чувствительных проводов… Тишина вокруг меня взрывается за несколько секунд: все приходит в движение и преображается. Одна группа прикрывает тыл. Вторая — границу. Третья прибывает вскоре на армейском ГАЗе. Из-за брезентового полога — звонкий лай овчарок и металлический лязг передергиваемых затворов. За пять минут пограничники вдоль и поперек прочешут весь участок в зоне сработки. Обнаружат на полосе свежие следы кабана и дадут отбой.
— Обычное дело. За ночь заставу могут поднять по тревоге 5—6 раз. Приезжаешь и видишь: вот тут шел лось, а там косуля или коза. Если ломился секач, наутро приходится перетягивать всю систему в радиусе полутора метров. Бывает, забредет бык или корова. Нередко беспокоят бобры: в этих местах их, как грибов. А грибов здесь много, — смеется Анатолий Шепелевич. — Искусству следопытства обучен каждый. Днем и ночью пограничник должен отличить, кому принадлежат следы: лосихе-двухлетке или нарушителю, навязавшему на ботинки «копыта». Это азбука службы, которую заучивают до автоматизма.
Мы возвращаемся на заставу, когда начинает светать. Сдаем патроны, оружие и сигнальные ракеты. Я засыпаю, едва коснувшись головой подушки, не обращая никакого внимания ни на стертые до волдырей лодыжки, ни на очередную сирену, разрывающую динамик на стене.
…Подъем! После завтрака первым делом отправляюсь в комнату дежурного по связи и сигнализации. Именно здесь находятся глаза и уши погранзаставы «Брест»: мониторы видеокамер, а также электронная панель наблюдения за всеми 40 охраняемыми секторами. Чуть что не так — загорается лампочка с номером… За прошлые сутки — 14 сработок, из них реальных — 3 (дикие животные и собака). Остальное — ветер и прочие метеофокусы. По каждому серьезному случаю — разбирательство и проверка с выездом на место. Перевожу: оглушительная сирена в казарме, 45 секунд на сборы. И еще минута на то, чтобы запрыгнуть с автоматом в ГАЗ и покинуть пределы заставы. Говорят, после полугода службы день сливается с ночью, «совы» становятся «жаворонками», «жаворонки» — «совами»… Подъем в 12.00, 1.00, 2.20, 4.00, 5.00, 6.00 и 6.30 — синдром полярной ночи знаком каждому пограничнику.
11.00. Мы снова заряжаем оружие, отдаем честь застывшему в бронзе Кижеватову и выходим за пределы заставы: офицер — журналист — солдат. Движемся вдоль системы и сверлим глазами следовую полосу: нет ли чего подозрительного. Впереди — крутой подъем, полотно железной дороги и огромный щит над путями — «БЕЛАРУСЬ». Часовой с автоматом, как и положено, возле будки. По обе стороны от нее — блестящие на солнце рельсы-змеи, по которым что до Польши, что до нас — несколько десятков шагов. Раньше на этом щите было написано «СССР», и именно с этих главных ворот открывалась прямая дорога на «загнивающий Запад».
По всему периметру железного заграждения проложена линейная связь. И это удобно. Достали из сумки микротелефонную трубку, подключились к разъему — и свободно говорите с заставой. Штекеры — через каждые 10—15 метров. Их работоспособность мы и проверяем: «Залив — 112-му. Как слышишь?»
На узкой тропинке, по которой идем, то тут, то там — распаханные разрывы. Наши следы идущий последним солдат ловко заравнивает специальным профилем, похожим на грабли. Говоря армейским языком, профилирует, или закрывает. Поверх ставится «замок» — набор специальных символов, образующих особую печать. Следующий наряд пройдет, проверит и будет знать наверняка: шли свои.
— Контрольно-следовую полосу перепахивают несколько раз в месяц. Траву под стальными нитями заграждения обрабатывают специальными составами, иначе растения вырастут и дадут ложные сработки, — объясняет мне Олег Ополько, заместитель начальника заставы. — Крайне трудно дежурить в сильный дождь, снегопад или град — система сигнализирует мгновенно. И ведь никто не знает наверняка, виной тому непогода или человек. Все равно тревога, выезд, проверка.
На границе нет простых и сложных сезонов. Зимой — мороз и корка на льду, зато следы видны хорошо. Летом тепло, но густая зелень — лишний козырь нарушителю… В любом случае раньше положенного новобранца в наряд не пустят. Прежде его натаскают на тренажерах учебного городка и проверят. Ответственность слишком высока: каждые сутки на охрану госграницы заступают десятки нарядов. Десятки 18—19-летних ребят, у которых за спиной автомат и полная сумка патронов. А впереди — 5—8 часов одиночества в дозоре.
— Число нарушителей, которые испытывают фортуну на границе, год от года уменьшается. От цифры 16 в прошлом году мы пришли к 2 в нынешнем, однако каждое такое задержание стоит немалых сил и нервов. Как правило, идут подготовленные, тренированные и во многом искушенные люди. Бывшие военные, соискатели Иностранного легиона, даже пограничники из сопредельных государств — с собой есть и карты, и ножи, и спальные мешки, и даже арсенал специальных средств. Это опасные противники, которые заранее просчитывают нестандартные ходы, — рассказывает мне Андрей Козел, начальник погранзаставы «Брест». — Меняют обувь, путают следы, идут по собачьим переходам, посыпают следы сильнодействующими веществами… Не буду раскрывать все секреты и уловки, но признаюсь: погоня и поиск нарушителей иной раз длятся несколько часов. Бывает даже, жизнь им спасаем… В ноябре прошлого года с польской стороны в Беларусь пытался переправиться гражданин Азербайджана. Документов нет — прыгнул с того берега в Буг и поплыл. Ночь. Температура воды — 0 градусов, течение — коварное, мешок с вещами — над головой. В общем, если бы не наш наряд, который услышал хрипы, кормить бы сейчас нарушителю рыб.
С Пограничного острова хорошо видны Тереспольские ворота Брестской крепости. Ее стены и укрепления. Эти красные руины помнят беспрецедентную оборону 1941-го и трепетно хранят имена своих защитников. Все офицеры, с которыми был в наряде, с затаенной гордостью рассказывали о славных традициях брестских пограничников. Биографию героев знает каждый солдат, и знает не для протокола. Для себя. Так что о тяготах службы здесь никто никогда вам не расскажет. Служат. Гордятся. И точка.
Отмахав петлю километров в 15, мы возвращаемся назад. Ноги гудят и не гнутся, но нужно еще проверить береговую линию и все спуски к реке. Солдат методично затирает наши следы и ставит фирменные «замки». Говорят, во время перепашки следовой полосы пограничники часто находят старинные польские монеты, пуговицы и кресты. Видимо, следующей находкой станет мой «паркер», который в какой-то момент отказалась держать окончательно задубевшая рука.
На снимке: мгновение из жизни погранзаставы «Брест».
----------------
КСТАТИ
За 2008 год заставы Брестской погрангруппы выявили 324 нарушителя пограничного законодательства (108 из них пытались незаконно пересечь государственную границу Беларуси).
