Уж сколько гневных обличительных слов звучит в адрес нынешнего прагматичного века, сколько сетований на душевную черствость, корыстность современного человека, безверие и бездуховность жизни. И все же мир — не без добрых людей. И потому он все еще есть. И хочется верить — будет.
Слезинки, как дождинки
Герой одной из моих предыдущих публикаций, минчанин Александр Владимирович Цыванюк, позвонил в редакцию, и было слышно, что взволнован:
— Я по поводу митрополита Лавра, вы же знаете, первоиерарх Русской православной церкви за рубежом недавно скончался. Помните, я рассказывал, что подарил ему свою книгу, а потом поздравлял с праздниками, и он всегда любезно отвечал. Последнее письмо из Джорданвилля пришло незадолго до кончины митрополита...
Через несколько дней Александр Владимирович уже бережно раскладывал на редакционном столе изящно оформленные послания от владыки Лавра, адресованные ему, скромному белорусскому пенсионеру. Бережно беру в руки письма, с интересом рассматриваю. На одном листке некоторые черные чернильные буквы расплылись, как будто дождик по ним покапал. Предвосхитив мой незаданный вопрос, Александр Владимирович, чуть смущаясь, быстро пояснил:
— Мы с женой очень расстроились, когда услышали сообщение о его смерти...
— Так это что, слезы?!
— Да...
Признаться, даже не знала, что сказать. Все это и неудивительно. И так удивительно.
— Я в жизни много хороших людей встречал. А митрополит Лавр — вообще исключительный человек. Я ему фотографии посылал, рассказывал, как в Беларуси идет церковное строительство. Сейчас ведь совсем другое время, не то, что когда меня милиция гоняла за то, что ремонтировал церкви.
Вот и Лавр сумел завершить главное дело своей жизни — объединение православных церквей — РПЦ и РПЦЗ. И умер. Знаете, мне иногда кажется, что тоже чуть–чуть повлиял на него, хоть человек я и простой... Вышло у него все хорошо.
Последнее письмо шло долго. Мы уж думали — все, не хочет митрополит больше мне отвечать, кто я для него... Но нет! Просто Лавр занят очень был, находился в поездке. Представьте себе: еще извинялся, что задержался с ответом...
Вот такая небольшая, но трогательная история. В ней неразрывно переплелись жизнь, смерть, вера в человеческую доброту, без которой не бывает и искренней веры...
Ломая стереотипы
Человеколюбие и вот эта всеобъемлющая доброта настоящим бриллиантом сияют там, где труднее всего оставаться добрым и жалостливым, — среди людей, преступивших закон, среди заключенных. Но тем выше ценится человеческое участие, когда на него вроде бы уже и не имеют права претендовать.
«В нашей уникальной (не боюсь такого слова) исправительной колонии для лиц, больных туберкулезом, наработан большой практический опыт совместной деятельности с православной церковью. Начало этому положил в конце 1995 года отец Леонтий. Он стал первым священником в нашей колонии, и именно с него началось возрождение веры в нашем ИУ. Батюшка сумел сломать стереотип безразличного, а то и пренебрежительного отношения к церкви, к священникам и верующим, сложившийся в советский период. Своим бескорыстным служением, готовностью помочь ближнему завоевал авторитет как среди сотрудников, так и среди осужденных (а это, поверьте, очень непросто).
В нашем лечебном учреждении находится спецконтингент — больные открытой формой туберкулеза. Здесь лечатся осужденные всех видов режима: от ареста до пожизненного заключения. В основном они имеют от 2 до 10 и более судимостей. А тюремный стаж отсидки у некоторых колеблется от 20 и более лет. Большинство осужденных полностью или частично утратило социально–полезные связи, практически все имеют те или иные психологические и поведенческие отклонения — от депрессии до ярко выраженной агрессии.
После отца Леонтия эстафету служения людям принял отец Александр. В 2000 году у нас была построена, освящена и начала действовать домовая церковь имени Иоанна Кронштадтского. В ее создании участвовала без преувеличения вся колония. Сейчас эту церковь можно назвать активным подвижником в деле исправления осужденных, наставления их на путь истинный.
Отец Александр также помогает в трудовом и бытовом устройстве осужденных после освобождения.
П.МЕДЯНИК, заместитель начальника исправительного учреждения, подполковник внутренней службы, г.Орша».
Что можно добавить к такому письму? Наверное, ничего. Просто попробуйте представить, много ли вы знаете людей, готовых идти спасать отъявленных преступников — ну хотя бы их души, к тому же больных открытой формой туберкулеза. Подозреваю, что иные вообще с такими не знакомы. А человеки, у кого болит душа, оказывается, есть, даже в наше безверное время.
Размышления у храма
Еще одно письмо в редакцию:
«Прекрасная православная церковь, а вокруг — танки. Храм возведен в память о погибших в Афганистане воинах, что и объясняет присутствие на прилегающей к нему территории боевой техники. Да, казалось бы, все правильно и понятно, вот только положительных эмоций в душе такое оформление не вызывает. Здание строящейся церкви — великолепной архитектуры, да и техника здесь не просто так, но остается ощущение, что чего–то существенного здесь не хватает. Мне кажется — Души. Боевая техника, расставленная вокруг храма, и мешает проявлению чувств. Я считаю, танкам не место рядом с церковью. Храм и технику надо разделить: танки расположить в другой половине парка. На территории же церковного комплекса высадить плакучие ивы. У входа установить скульптурную композицию — это может быть скорбящий ангел, фигура матери. Я же представляю себе изваяние погибшего воина — совсем юное, тонкое тело почти мальчишки лежит на земле. Возле него на коленях, со склоненной головой, ладонями закрывающий глаза такой же юноша, его выживший друг. Композиция должна символизировать не просто убитого воина–«афганца» и склоненного над ним товарища, но саму погибшую Юность. И тогда появится ощущение, про которое говорят: болит душа. И захочется помолиться за всех убитых на той войне — за наших ребят и граждан Афганистана, и уколет чувство вины, и что–то еще, щемящее, не даст забыть о том огромном горе... И, может, тогда окрепнет надежда, которой так не хватает в сегодняшнем мире: больше такое не повторится.
Татьяна ТАРАСЕВИЧ, Береза».
Татьяна Михайловна высказала свое личное мнение, свою душевную боль. И мы посчитали нужным ознакомить с ее письмом ответственных людей в самой Березе. Точку зрения местной исполнительной власти изложил заместитель председателя Березовского райисполкома Е.Тарасюк:
«Православная церковь на протяжении тысячелетий прославляла Вооруженные Силы и благословляла защитников Отечества. Именно поэтому принято решение о строительстве в Старом парке Березы храма–памятника в честь Архистратига Михаила в память погибших воинов–интернационалистов в Афганистане с созданием комплекса идейно–духовного и военно–патриотического значения, с установкой образцов боевой техники, использовавшейся в Афганистане.
Строительство храма–памятника осуществляется на месте, где ранее стояла православная церковь 151–го пехотного Пятигорского полка, размещавшегося в Красных казармах и прославившегося в ратных боях. Этот комплекс станет молитвенником за погибших и живых воинов–интернационалистов и будет настоящим символом боевой доблести и славы, возвещающим всем людям о мужестве солдат и офицеров, воевавших в Афганистане.
Боевая техника, а именно бронетранспортер БТР–60ПБ и зенитная самоходная установка ЗСУ–23 «Шилка», разместилась не вокруг храма, а возле памятника «Мужества и Скорби». Аналогичных примеров совместного расположения храмов и боевой техники и вооружения немало: Мамаев курган, Поклонная гора, «Линия Сталина», на территории 38–й гвардейской Венской отдельной мобильной бригады (г. Брест) построена православная церковь.
Все проекты строительства объектов в городе проходят процедуру предварительного согласования с множеством служб района, области, республики, и только после этого начинается строительство. И в данном случае воздвижение храма–памятника в честь Архистратига Михаила в память о погибших в Афганистане воинах–интернационалистах, памятника «Мужества и Скорби» и установка боевой техники в Старом парке города не являются исключением».
Позволю себе и я высказать мнение. Ничуть не оспаривая логику березовской администрации, мне все же ближе взгляд Татьяны Михайловны Тарасевич. Вот ведь и в Минске памятник воинам–интернационалистам стоит, как говорят в народе, на острове слез. Слез... А бронетранспортер — он и есть бронетранспортер, что с него взять?
Кстати, в аналогичном ответе из исполкома, адресованном Татьяне Михайловне, еще сказано: «Данный ответ Вы имеете право обжаловать в вышестоящей инстанции». С точки зрения «канцелярии» безупречная мотивация... Но речь–то в данном случае о душе и молитве за нее, а они не во власти даже самых высоких инстанций...
