Так, полномасштабное противостояние Ирана и Саудовской Аравии очевидно оборачивается не в пользу последней. Королевство не смогло добиться значимых успехов в войне в Йемене, своими действиями только способствуя «афганизации» целой страны на своих границах.
Как о свершившимся провале можно говорить и о саудовских амбициях в Сирии. И речь идет даже не о поддержке, оказанной правительству Б.Асада со стороны Ирана и России. Дестабилизация ситуации изначально могла закончиться либо кровопролитной гражданской войной и фактическим распадом государства, либо прямым военным вмешательством более крупных государств. Игнорирование этого обстоятельства и расчет на быстрое и безболезненное падение правительства Б.Асада обернулись значительным усложнением военно–политической ситуации на Ближнем Востоке.
Ухудшились отношения и внутри Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, прежде всего из–за затянувшейся и в целом неудачной блокады Катара. Помимо укрепления образа достаточно неэффективной саудовской внешней политики, эта блокада обернулась и ростом беспокойства среди членов Совета арабских государств по поводу амбиций королевства.
В то же самое время традиционный соперник Эр–Рияда — Иран — значительно усилил свои позиции, особенно после разгрома ИГИЛ: в Сирии, в Ливане, в Ираке, Йемене, а также углубил пока еще осторожный диалог с Катаром, с которым до начала блокады отношения были достаточно напряженными.
Саудовско–иранское противостояние в регионе поднимает важный вопрос и о роли сырьевых экономик в современном мире. Тесно интегрированная в мировую экономическую систему Саудовская Аравия в прямом военно–политическом столкновении с трудом может конвертировать свой экономический капитал в военно–политические победы. В то время как длительное время находившийся под международными санкциями и имеющий откровенно более низкий уровень экономического развития Иран демонстрирует впечатляющие успехи.
Данное противостояние разворачивается на фоне смены поколений политических элит в ряде государств региона, а также роста радикальных настроений среди населения. Заявленный разгром ИГИЛ не нужно переоценивать — коренные причины роста радикализма не устранены, а даже получают дополнительные импульсы. В этих условиях появление очередной мощной и относительно популярной террористической группировки — вопрос исключительно времени.
Хотелось бы предостеречь от распространенного мифа об «инженируемости» проблем региона извне. Представляется, что возможности великих держав для такого «инженирования» достаточно ограничены, а фундамент проблем заложен спецификой самого региона: это незавершенные процессы нациостроительства, длительная история этноконфессионального противостояния, искусственный характер большинства государств, объективный процесс смены поколений в политической элите, слабо контролируемые демографические процессы, серьезные диспаритеты в экономическом развитии.
В сложную политическую ситуацию на Ближнем Востоке вплетены и интересы великих держав. 2017 год, наверное, стал в целом неуспешным для ближневосточной политики США. Одного из ближайших союзников Вашингтона — Саудовскую Аравию — преследуют неудачи, общий уровень антиамериканских настроений в регионе вырос, углубляются противоречия между США и Турцией, значительно возросло влияние России.
Впрочем, не до конца ясным остается вопрос о том, до какой степени администрация Дональда Трампа готова вкладываться в ближневосточные дела. Американский президент зарекомендовал себя как человек действия, причем действия быстрого. Столкнувшись с объективной сложностью и нерешаемостью региональных проблем, он может принять стратегическое решение о концентрации на защите американских интересов в отношениях с ближайшими союзниками (Израиль, Саудовская Аравия) и о более пассивном участии в решении других вопросов.
Российская сирийская кампания, каковы бы ни были претензии к ней, с полным правом может быть названа блестящей: ни один прогноз о провале, втором Афганистане, прямом российско–американском столкновении, банкротстве России не сбылся. Более того, в условиях снижения цен на нефть и объективных общих интересов Кремль смог худо–бедно даже наладить относительно успешное и устойчивое партнерство с Эр–Риядом — факт, который несколько лет назад казался чем–то невероятным.
Между тем и Пекин методично наращивает свое влияние в регионе, особенно активно проникая в ключевой для Китая нефтяной сектор, в том числе и пользуясь неуспехами американской политики (как, например, в Иране и Ираке).
Без сомнения, Ближний Восток и в будущем году останется одним из центров мировой политики, ареной, на которой разворачиваются сложные и важные процессы взаимоотношений России, США, Китая, ЕС, изменений на мировом энергетическом рынке, а также глобального роста угроз нового вида.
