Проблема продовольствия становится все более актуальной. С анализом этого явления выступил известный американский ученый Лестер Браун, руководитель вашингтонского «Института политики Земли».
Проблема продовольствия становится все более актуальной. Впору говорить о наступлении совершенно новой эпохи — эпохи продовольственной геополитики. С анализом этого явления на страницах авторитетного американского внешнеполитического издания «Форин полиси» выступил известный американский ученый Лестер Браун, руководитель вашингтонского «Института политики Земли». Публикуем сокращенное изложение статьи маститого автора.
Мир меняется на глазах. Вот особенности продовольственной экономики XXI века: цены на продовольствие растут, но ощущают это на себе люди по-разному. В богатых странах это почти незаметно, а для беднейших 2 млрд. человек на планете — это бедствие: на еду они тратят от 50 до 70 процентов средств. Отсюда революции и волнения.
В 2011 году продовольственный индекс ООН достиг максимальных высот. Продовольствие становится скрытой силой, определяющей мировую политику. Кризисы, подобные нынешнему, будут происходить все чаще. Нехватка продовольствия становится нормой, уже можно заметить общие черты новой продовольственной экономики.
Ежегодный прирост численности населения — 80 млн. человек, в основном в развивающихся странах. С 70-х годов население почти удвоилось, а в середине столетия оно должно составить 9 млрд. человек. США, которые были неким буфером на случай неурожая в мире, стали тратить все больше зерна на производство топлива для автомобилей. И это несмотря на общий рост мирового потребления зерна, составляющего примерно 2,2 млрд. тонн в год. 10 лет назад потребление зерна в мире увеличивалось на 20 млн. тонн в год, сейчас — почти на 40 млн. тонн. Но еще более высокими темпами США превращают зерно в этанол. Это явление характерно не только для США: Бразилия получает этанол из сахарного тростника и занимает второе место после США по его производству. ЕС ставит задачу получать к 2020 году 10 процентов энергии на транспорте за счет биотоплива.
Потепление ведет к истощению водных запасов, поскольку крестьяне вынуждены поливать поля. В краткосрочной перспективе это ведет к росту сельскохозяйственного производства, возникают, как говорят экономисты, «пузыри». Но потом эти «пузыри» лопаются — ведь запасы воды истощаются и их нужно восстанавливать, что требует времени. Так неожиданно произошло с Саудовской Аравией, которая в течение более 20 лет самостоятельно обеспечивала себя пшеницей. Но сейчас запасы пресной воды истощились, производство пшеницы падает, и скоро все зерно в страну будет ввозиться. Таких стран, как Саудовская Аравия, немало. Более половины человечества проживает в странах, где уровень воды падает. Самое опасное положение в Индии и Китае. В Индии, например, пробурено 20 млн. ирригационных скважин. Уровень воды уже стал падать. По оценке Всемирного банка, в Индии 175 млн. человек кормятся за счет чрезмерного выкачивания воды. В Китае таких примерно 130 млн. человек. Что будут делать эти страны, когда запасы воды истощатся окончательно?
До недавнего времени прогресс в развитии сельского хозяйства считался чем-то само собой разумеющимся. Благодаря новейшим технологиям постоянно росла производительность. С 1950 года урожайность зерна с гектара выросла в три раза. Но сейчас эта эпоха заканчивается даже в самых развитых странах. В Японии после столетия роста урожайность риса не увеличилась за последние 16 лет. В Китае урожайность тоже скоро может перестать расти. А ведь на две эти страны приходится 30 процентов мирового урожая риса. Перестала расти урожайность в основных западноевропейских странах — производителях пшеницы — Англии, Франции и Германии.
Браун обращает внимание на совершенно новый феномен, который, по словам американца, может изменить мир. Полгода назад Южная Корея, которая 70 процентов необходимого ей зерна импортирует, объявила о создании новой организации с участием государственного (общественного) и частного капитала. Организация будет закупать за границей зерно. Офис предполагается открыть в Чикаго, но самое главное — планируется закупать зерно у американских фермеров напрямую, минуя крупные международные торговые компании. Когда у корейцев появятся собственные элеваторы, они спокойно могут заключать длительные, на несколько лет, контракты с фермерами и покупать определенное количество пшеницы, кукурузы или сои по фиксированным ценам.
За корейцами могут прийти китайцы, японцы и представители Саудовской Аравии. Корейцы нацелены на США, но они могут заключить такие же сделки и с Канадой, Австралией, Аргентиной, другими производителями. И все это происходит накануне возможного прихода Китая на американский рынок в качестве крупного импортера зерна. Что будет, если 1,4 млрд. богатеющих покупателей из Китая начнут конкурировать с американцами за зерно? Эпоха дешевого продовольствия, считающаяся многими в Америке неотъемлемым правом, данным при рождении, может быстро закончиться, подчеркивает Браун.
Никто не знает, куда заведет мир эта конкурентная борьба за продовольствие, но, похоже, мир движется от сотрудничества к эпохе, когда «каждый сам за себя». Продовольственный национализм может помочь богатым странам, но сделает очень мало для укрепления продовольственной безопасности в мире в целом. В бедных странах ситуация точно ухудшится.
Когда становится меньше воды и сельскохозяйственных земель, когда климат становится теплее и положение с продовольствием ухудшается, возникает опасное явление — геополитика эпохи нехватки продовольствия. Грабеж сельскохозяйственных земель, грабеж воды, закупка продовольствия напрямую — все это составные части глобальной борьбы за обеспечение продовольственной безопасности.
А риски между тем растут. Разрушение системы снабжения продовольствием может произойти в любой момент. В 2010 году из-за небывалой жары урожай в России упал на 40 процентов — с ожидаемых 100 млн. тонн зерна до 60 млн. тонн. А если бы эпицентр необычной жары был не в районе Москвы, а в Чикаго? Урожай в США упал бы на 40 процентов, но они производят 400 млн. тонн зерна, и потери составили бы 160 млн. тонн. Это значит, что переходящих запасов в мире хватило бы всего на 52 дня.
Тогда на экранах телевизоров мы наблюдали бы продовольственные бунты, а не горящие леса в России.
