Как на Рейхстаге в мае 45-го появился автограф Сергея Грицевца, погибшего в 39-м?
Для новых поколений имя Сергея Грицевца вызывает скорее топографические ассоциации. Названные его именем аэроклуб в Боровой и станция под Барановичами, улица в районе Тракторного завода, бюсты близ ГУМа в Минске и под Оршей... Более сведущие добавят: военный летчик, самые компетентные уточнят: первый — еще до Великой Отечественной войны! — дважды Герой Советского Союза. Все верно. Но верно и то, что и жизнь, и смерть его — немыслимое переплетение зигзагов судьбы, на фоне которого многие наши “серьезные проблемы” становятся сущими пустяками. Наш летчик, ни разу не увидевший своих “Золотых Звезд” (их введут позже), одним из первых попал в число тех, кого стали именовать асами — и нелепо погиб на земле.
Японский шок
Биография воевавшего в Испании и на Халхин-Голе нашего летчика весьма насыщенна, но в обилии дат и географических точек поневоле распыляются многие существенные моменты.
Между тем именно он, выходец из крестьянской семьи деревни Боровцы Новогрудского уезда (ныне Барановичского района), одним из первых в мире освоил борьбу с мощнейшим оружием противника — новейшими немецкими самолетами “мессершмитт-109”, сражавшимися на стороне франкистской Испании, а во Второй мировой войне ставшими одними из основных самолетов люфтваффе. “Мессеры” существенно превосходили советские истребители 1930-х годов — И-15 и И-16: они были быстрее в горизонтальном полете и в пикировке, имели более высокий боевой потолок. Отправленная в Испанию весной 1938 года группа из 42 советских авиаторов буквально за месяц потеряла 23 летчика. Но прибывший в составе пополнения Грицевец обнаружил, что И-16 превосходит “мессера” в маневренности, особенно на небольших высотах. Подобранная исходя из этого тактика боя дала результаты: из потерянных Германией за период гражданской войны в Испании трети “мессершмиттов” примерно каждый десятый на счету нашего летчика, ставшего 22 февраля 1939 года в числе других интернационалистов Героем Советского Союза. Английская газета “Дейли Ньюс” писала по этому поводу: “Сергей Грицевец — человек изумительной храбрости, впервые за всю историю военной авиации уничтоживший в одном бою в течение получаса семь самолетов!” “В Испании он был самым результативным воздушным бойцом, названным в иностранной печати асом”, — подтверждает Петр Чуйко, вице-президент общественного объединения “Летное братство” Чугуевского (Харьковского) военного авиаучилища.
Второй раз майор Сергей Грицевец заставил говорить о себе противника во время боев с японцами на реке Халхин-Гол. Здесь был сбит самолет командира 70-го истребительного полка майора Вячеслава Забалуева. К приземлившемуся на парашюте летчику бросились японские солдаты. И случилось невиданное: рядом с майором прямо в степи, прыгая по кочкам, сел советский И-16. Такая посадка могла быть легко истолкованной как государственная измена: поломка мотора или проблемы с колесами обернулись бы пленом со всеми вытекающими последствиями. Но Грицевцу было не до политических или юридических тонкостей. Он буквально впихнул товарища в свой одноместный самолет, с трудом поднял в воздух перегруженную машину и на последних литрах горючего дотянул до своих. Легенда гласит, что об этом подвиге доложили Сталину, и тот распорядился представить смельчака к геройскому званию. “Майор Грицевец уже является Героем Советского Союза”, — осторожно заметили помощники. “За такой подвиг этот человек должен носить два таких звания!” — подумав, заключил Сталин. Так наш летчик невольно создал прецедент повторного присвоения высшей степени отличия.
О, Хара...
История — дама капризная. Если в награждении Грицевца второй “Золотой Звездой” можно усмотреть некую преемственность и символизм (первыми Героями Советского Союза стали как раз летчики, спасшие экипаж раздавленного во льдах парохода “Челюскин”), то случившееся через 2,5 недели крушение двух самолетов на аэродроме Болбасово под Оршей иначе, как злым роком, не назовешь. Прославленный летчик был зарублен винтом самолета, управляемого другим выдающимся советским авиатором, кавалером двух орденов Красного Знамени — в страшном сне не представишь более нелепую гримасу судьбы.
Интересующиеся авиацией люди знают, что крупнейший в США чикагский аэропорт назван в честь аса Второй мировой войны лейтенанта-командора Эдварда Генри О’Хара. Гораздо меньше известно о его “однофамильце” из Донецкой области, служившем в Белорусском военном округе и ставшем невольным виновником гибели Грицевца. В ноябре 1935 года Петр Хара сумел посадить самолет с заклинившим шасси, за что был удостоен золотых часов от наркома Ворошилова. “Я был абсолютно спокоен и уверен в успехе, — привела слова Хары газета “Красная Звезда”. — Имею около 1000 посадок, и ни разу у меня не было аварии”. Но 4 года спустя случится непоправимое. Вечером 16 сентября 1939 года готовящиеся к освобождению Западной Белоруссии летчики, в том числе Сергей Грицевец и Петр Хара, вылетели на нерадиофицированных машинах с аэродрома Мачулищи в район Орши. Первым на размещенный здесь аэродром Болбасово сел Сергей Грицевец, тут же отогнавший свою машину на нейтральную, неиспользуемую полосу. Кто же мог предположить, что садящийся следом Петр Хара в темноте и сложных метеоусловиях именно эту, нейтральную, полосу примет за основную — и направит на нее свой И-16! А в результате — нелепейшее столкновение самолетов двух прославленных советских летчиков произошло на такой безопасной, казалось бы, земле... Отделавшийся ушибами и нервным потрясением Хара был снят с должности командира полка и отдан под суд. С апреля 1940 года он стал инспектором по технике пилотирования, служил в Средней Азии. В феврале 1944 года воевал на 1м Белорусском фронте, участвовал в операции “Багратион”, защищал небо над Бобруйском, Пуховичами, Червенем, участвовал в освобождении Минска. А в мае 1945-го сделал надпись на стене Рейхстага: от себя и от имени Сергея Грицевца.
От перемены мест
После войны подполковник Хара жил с семьей в Киеве, работал на пивзаводе и обувной фабрике, умер в конце 1960-х. Сегодня его личные документы, фотографии и награды можно увидеть в киевском Национальном музее истории Великой Отечественной войны — там, где над Днепром высится монументальная скульптура Родины-матери. Случайно ли, но Сергею Грицевцу в той же Украине повезло меньше: установленный перед авиаучилищем в городке Рогань Харьковской области его бюст был варварски разрушен в 1990-е годы местными националистами. Авиаторы сами восстановили историческую справедливость: по их инициативе памятник легендарному белорусу был отлит вновь и установлен в Чугуеве.
Менял свое место и минский бюст дважды Героя. Изготовленный в середине 1950-х Заиром Азгуром памятник сперва располагался в парке 30-летия БССР — нынешнем сквере Янки Купалы, напротив появившегося четыре года спустя здания Белгосцирка. Логика в этом была: сквер был молодым, за деревьями хорошо просматривалось здание штаба Белорусского военного округа — нынешнее Министерство обороны, и памятник летчику на его фоне выглядел вполне уместно. Другое дело, что в 1960-е годы это место приобрело специфический имидж: окрестности бюста облюбовали преследуемые властями, но упорно не сдававшиеся стиляги, сленг которых тут же пополнился фразой “пойти на Грицевец”. В 1972 году памятник был перенесен на бульвар Ленина.
Не исключено, что будет перенесен и прах выдающегося летчика. Несколько лет назад его дочь Лариса Архангельская, проживающая ныне в Москве, поддержала идею начальника Минского аэроклуба ДОСААФ имени Грицевца Николая Мочанского перенести останки дважды Героя из Болбасово в минский храм-памятник в честь Всех Святых. В Болбасовской школе, на территории которой упокоен Сергей Иванович, пока таким перспективам противятся. Но сумма от перемены мест слагаемых, как известно, не меняется, а величие подвига — тем более.
