«Закрывайте окна!»
— Тот день я помню как сейчас. Была суббота, стояла прекрасная солнечная погода — вот как сегодня, — Александр Солдатенко обводит взглядом уютный сквер. — Люди отдыхали, загорали. Никто не знал, что случилась беда.
Ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС называет случившуюся техногенную катастрофу не иначе как беда. Или большая беда. В 1986 году он служил начальником штаба войск противовоздушной обороны Белорусского военного округа, носил генеральские погоны. Но, как и большинство людей, не был осведомлен о масштабах трагедии:
— Правда, у меня доктор знакомый был, работал в радиационной лаборатории в госпитале. Так вот он позвонил: «Саша, беда! Забирай всех своих в дом, закрывайте окна: радиация!» А больше ничего не объяснил.
Младшая дочь Александра Ивановича с четырехлетним сынишкой жила тогда в Киеве. Едва прослышав об опасности, пусть и неведомой, супруга генерала срочно сорвалась туда, за малышом. Вернулась с ребенком уже через два дня, что Александр Иванович расценивает как свидетельство ее необычайных способностей: весь транспорт был забит, возникла паника, все бежали из Киева.
Ни щебета, ни лая
Командующий войсками округа составил график, по которому офицеры отправлялись руководить ликвидацией последствий аварии. В соответствии с ним Александр Солдатенко осенью 1987 года приехал в городок Рудаков Хойникского района Гомельской области, примерно в 40 км от АЭС, где размещался штаб оперативной группы. До катастрофы это был населенный пункт с развитой инфраструктурой, с большим количеством жителей, здесь находилось ПТУ по механизации сельского хозяйства и остатки имения Ваньковичей. Однако перед Александром Ивановичем открылась уже совсем другая картина:
— Гробовая тишина — ни птичьего щебета, ни лая собак. Вообще ни одной птицы не заметил, даже воробьев. Яблони, сливы ломились от плодов, в лесу грибов полно. Очень заманчиво, но трогать их не решались.
Дома, получившие критическую дозу радиации, сносили подчистую.Под началом генерала Солдатенко трудились 16 тысяч человек.
— Работа была тяжелая и физически, и морально, — качает головой собеседник. — Оперативные группы объезжали деревни, многие из которых еще только выселяли, замеряли радиационный фон, проверяли воду, деревья, отмечали места с сильным загрязнением. И вот что интересно: на одной улице рядом могли стоять два дома, один из которых сильно «фонил», а соседний был почти чистым. Слишком «грязные» дома ликвидировали — просто сгребали со всем имуществом и вывозили на специальный могильник, остальные мыли. Снимали зараженный грунт на глубину 15—20 см и тоже отправляли в специальные захоронения.
Могильники представляли собой карьеры, дно которых устилалось толстым слоем глины, а потом накрывалось толстой полиэтиленовой пленкой, склеенной гудроном, чтобы вредные вещества не просачивались в грунтовые воды. Там и захоранивали срезанный дерн, остатки построек, вещи.
В зоне отчуждения хватало брошенного транспорта: и легковушки, и грузовики, и спецтехника. Выезжать на них за пределы зоны запрещалось, а внутри — пожалуйста, любой бери и езди. Правда, техника быстро накапливала радиацию, и девать ее было некуда, даже переплавить нельзя. Непригодные для дальнейшего использования машины тоже отгоняли в могильники.
Техника быстро накапливала радиацию, и девать ее было некуда, даже переплавить нельзя— Фактически никаких средств защиты у людей не имелось. Повязка на лицо, рукавицы-спецовки, обычные гимнастерки. Дозиметры были, да только кто там смотрел на их показания… — машет рукой Александр Иванович.
В мертвой зоне
Людям, особенно выросшим в деревне, тяжело было видеть бесхозные сады с привлекательными на вид, но фактически отравленными плодами, в спешке оставленные подворья. Угнетало незнание — никто толком не представлял, какую дозу облучения получил. Но не горевали, не жаловались, не спрашивали, сколько заплатят, — просто выполняли поставленные задачи.— Все ребята, с которыми пришлось работать, очень порядочные, смелые, ответственные люди. Это спасители наши, благодаря им удалось уберечь от большей беды сотни тысяч человек! — уверен Александр Иванович.
Правда, существовала и внутренняя проблема: возникло поверье, что радиацию выгоняет спиртное, — дескать, надо выпивать. Под этим предлогом гнали самогон. Пришлось создать специальную группу, которая вылавливала самогонщиков, уничтожала их аппараты, разбивала бутыли с первачом.
Тяжело было видеть бесхозные сады, в спешке оставленные подворья.Каждую неделю Александр Иванович ездил с докладом на совещание в Припять. Бывал и у самого реактора — четыре раза ровно по полминуты:
— Тяжелые чувства одолевали в этой мертвой зоне. За себя не боялся, я-то уже пожил, у меня к тому времени внуки росли. Вот за них, за детей страшно было.
С сожалением Александр Иванович говорит, что многих из тех, с кем бок о бок довелось служить при ликвидации последствий аварии, уже нет. С тяжелым заболеванием пришлось бороться и ему самому, но, к счастью, хворь отступила. Сейчас Александр Иванович принимает самое активное участие в воспитании правнуков. По приглашению педагогических коллективов иногда посещает школы и гимназии, рассказывает детям о ежедневном героизме их дедов в военное и мирное время.
nevmer@sb.by
