До сих пор в официальных изданиях проведение эвакуации с неоккупированных территорий СССР подается только как подвиг советского народа под руководством Коммунистической партии, Сталина и его соратников, а с неоккупированной территории БССР — под руководством первого секретаря ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко.
Так, в энциклопедии «Беларусь у Вялiкай Айчыннай вайне. 1941—1945» в материале «Эвакуация» утверждается:
«...Вызванная очень неблагоприятным фронтовым положением начального периода войны, эвакуация явилась чрезвычайным звеном перестройки народного хозяйства на военный лад, развертывания в глубоком тылу главной военно-промышленной базы страны.
Эвакуация в Беларуси проходила в сложной обстановке. До конца первой недели боевых действий западные и центральные области Беларуси были оккупированы, что практически сорвало возможность массовой эвакуации производительных сил из этих районов. 25.6.1941 года организована Центральная эвакуационная комиссия при СНК БССР во главе с председателем СНК И.С. Былинским. На восток в июне—августе вывезено более 190 детских учреждений (около 16,5 тысячи детей). В Минске, Орше, Полоцке, Витебске, Могилеве, Кричеве, Гомеле, Лоеве и других областных и районных центрах было организовано 24 эвакопункта, где население получало помощь пищей, одеждой, медикаментами, транспортом. Всего в восточные районы страны — в Поволжье, на Урал, в Западную Сибирь и др. — выехало около 1,5 млн. трудящихся Беларуси...»
Именно в таком духе — как величайшее достижение Компартии и как подвиг — оценивал эвакуацию первый секретарь ЦК КП(б)Б Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко:
«...Уже на второй день войны, 23 июня 1941 г., бюро ЦК КП (б) Б, проанализировав военное положение, пришло к выводу о необходимости развернуть эвакуацию. Это было нелегкое решение. Еще тяжелее было ставить данный вопрос перед ЦК ВКП(б) и правительством.
В середине дня я позвонил Сталину и после краткой информации сообщил ему о нашем решении. Он удивился и спросил: «Вы думаете, это надо делать? Не рано ли?»
Я ответил: «Обстановка сложилась такая, что в половине западных областей республики (Брестской, Белостокской, Пинской, Барановичской) широкая эвакуация уже невозможна. Боюсь, что опоздание с этим для Минска и восточных областей станет непоправимым».
Подумав, Сталин сказал: «Хорошо, приступайте к эвакуации. Кроме населения и особенно детей, родители которых ушли на фронт, вывозите наиболее важную часть государственных и партийных архивов и государственные ценности, какие считаете необходимым вывезти в первую очередь. Делайте это так, чтобы не создать паники и сохранить порядок. Все должны понимать, что эвакуация — это тоже элемент войны».
Приступив первоначально к частичной эвакуации, мы создали республиканскую эвакуационную комиссию под руководством председателя Совнаркома БССР И.С. Былинского. 24 июня в соответствии с решением бюро ЦК КП(б) Белоруссии началась эвакуация из Минска женщин и детей. Город подвергался почти непрерывным бомбардировкам.
Военная обстановка для многих районов становилась настолько угрожающей, что через несколько дней ЦК КП(б)Б и правительство республики поставили вопрос об общей эвакуации».
В этом интервью Пономаренко предстает мудрым руководителем, который все своевременно предпринял и предусмотрел, то есть он предстает умелым и смелым организатором эвакуации населения и материальных ресурсов из БССР.
А теперь рассмотрим, как обстояло дело в действительности.
Вот что пишет авторитетный белорусский исследователь кандидат исторических наук, большой знаток архивных источников, лауреат Государственной премии Республики Беларусь Г.Д. Кнатько:
«Чтобы не допустить паники (речь идет о 23 июня 1941 года. – Э.И.), ЦК КП(б) Белоруссии принимает постановление об организации вооруженных рабочих отрядов для усиления охраны предприятий и порядка в городе Минске. На деле это означало, что все проходные на заводах и фабриках строго охранялись. Никто не имел права покинуть предприятие ни 23-го, ни 24 июня. Рабочие фактически переводились на круглосуточное пребывание на рабочих местах и с территорий предприятий не выпускались. Так было до конца дня 24 июня, когда ЦК, СНК, штаб фронта (Западного фронта. – Э.И.) и другие гражданские и военные руководители тайно оставили город. Это была еще одна драма первых дней войны. Мало того, что враг сеял смерть и разрушения, так еще и собственные хозяева судеб заперли большие скопления людей на предприятиях, думая не об их безопасности, а о том, чтобы наращивать рабочий ритм под взрывами бомб…
П.К. Пономаренко пишет в воспоминаниях, что 23 июня 1941 г. ЦК КП(б)Б пришел к выводу о необходимости начала частичной эвакуации и что, позвонив Сталину, он получил разрешение начать ее. Сопоставление мемуарных источников показывает, что власти 23 июня принимали все меры, чтобы не допустить паники, даже до использования силы вооруженных отрядов для борьбы с паникерами. Рабочие не имели права покидать предприятия, разговоры об эвакуации карались. Если допустить наличие решения об эвакуации, так оно было тайным, народ о нем не знал. Официально эвакуационная комиссия была создана 25 июня, когда руководство республики было в Могилеве, куда оно выехало вечером 24 июня после того, как целый день противник бомбил Минск…
П.К.Пономаренко не пишет, как эвакуировался он сам…
Что касается секретарей ЦК КП(б)Б, то в их воспоминаниях о процессе эвакуации много противоречий…»
В статье бывшего заместителя директора Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны И.Ю. Воронковой «Минск 22—28 июня 1941 года» есть такие строки:
«...Что касается населения Минска в целом, вопрос о его эвакуации 23 июня не поднимался. В этот день автотранспортом из города выехали в основном лишь семьи командного состава Зап-ОВО. Семьи руководства Белоруссии были направлены сначала на дачи ЦК и СНК, ставшие своеобразным сборным пунктом, а затем вывезены на восток.
...Тем не менее обстановка ухудшалась с каждым часом.
Начать в таких условиях (речь идет о 25 июня 1941 г. — Э.И.) массовую эвакуацию из Минска предприятий, учреждений, населения было уже невозможно».
Не существует также данных о количестве минчан, которым удалось эвакуироваться по железной дороге или автотранспортом.
Так или иначе, в течение 23—24 июня из Минска успели вывезти ценности Госбанка и сберегательных касс, архивы партийных органов.
Многие минчане не смогли эвакуироваться, так как «неорганизованных» граждан вокзал из-за нехватки транспорта просто не принимал. Кроме того, в связи с бомбежками началась паника.
Вечером и ночью 24 июня тысячи жителей Минска попытались самостоятельно уйти из горящего города по Могилевскому и Московскому шоссе. Зарево от минских пожаров было видно на расстоянии 120 километров.
Большинству из тех, кто шел пешком, далеко уйти не удалось — одним дорогу вскоре перерезали немецкие танки или десантники, другие просто обессилели в пути и вынуждены были вернуться, третьих вернули, обвинив в паникерстве.
Сразу после победы над германским нацизмом, особенно после речи Сталина в 1946 году, в которой он определил потери советского народа в Великой Отечественной войне в 7 млн. человек, советское руководство во главе с «мудрым вождем всего прогрессивного человечества» ориентировало руководящие партийные кадры на то, чтобы они показывали меньше людских потерь, а большее количество эвакуированных, то есть выживших.
Так в Белорусской ССР возникли две цифры, показывающие количество эвакуированных из нашей республики: сначала 1 млн. человек, а затем 1,5 млн. человек. Это дутая цифра, которая, к сожалению, дожила до наших дней и заняла прочное положение в официальных и энциклопедических изданиях. До сих пор она была стереотипом и воспринимается как аксиома.
Само собой разумеется, что данная проблема требует продолжения исследования, то есть изучения данных об эвакуированных по Казахстану, Узбекистану, Кыргызстану и Таджикистану.
Без этих данных нельзя представить точную картину о численности эвакуированных из Белоруссии в различные регионы СССР.
Эмануил ИОФФЕ, профессор БГПУ имени М. Танка, доктор исторических наук
