Голая елка

Уж не знаю, чем вы занимались в рождественские дни — видимо, все-таки праздновали, невзирая на конфессиональную принадлежность. Ведь у белорусов и в родне, и в кругу друзей, знакомых, соседей тесно переплелись ветви разных религий, да еще прочно сцементированные на генетическом уровне отголосками язычества и воинствовавшего атеизма. Но даже те, кто не знает, где находится в храме притвор, а где алтарь, еще с богоборческих лет четко усвоили: работать в религиозные праздники грех! Не уверен, что в религиозных уставах прописано: как встретишь Новый год, так его и проведешь, однако и это правило все стараются строго блюсти.

Впрочем, жизнь заставляет подстраиваться под свои обстоятельства и ритм. Я тоже пытался словить в предновогодней суете праздничную волну. Суеты оказалось больше. Благо елкой меня обеспечил сердобольный коллега — привез прямо из лесхоза еще накануне католического Рождества. Несколько раз я вносил ее в квартиру с балкона, чтобы поставить, но потом возвращал на холод — появлялись неотложные дела. А отмечать Новый год друзья пригласили в Москву. Чем не козырной вариант — в доме на Большой Никитской? Да-да: “А из нашего окна площадь Красная видна...”

Елку я все-таки поставил. За несколько часов до отлета. Правда, нарядить не успел, только набросил на ее отчаянно распростертые лапки китайские огоньки. Непроизвольно всплыло оправдание: в православных храмах стоят неукрашенные ели.

Должно быть, партизанские гены тоже прочно засели в белорусах, иначе не пробрался бы московскими дворами на Большую Никитскую — все подступы к Красной площади и окрестностям были перекрыты массивными ограждениями и “блокпостами”, которые, как лесные ульи дикими пчелами, были облеплены тысячами жаждавших праздника в самом сердце Москвы. Стало ясно: в эту новогоднюю ночь уличная прогулка вычеркивается, придется перегружать излишествами печень. Свою. Зато сакраментальный бой курантов доносился и из телевизора, и из приоткрытого окна.

Пока братья-россияне продолжали куролесить, белорусы вернулись к “станку”. Да еще и неумолимый календарь скрестил Рождество с выходными. Однако суть светлого праздника от этого не поблекла. Поблекло настроение жильцов нашего дома, который в декабре “поставили” на капремонт. Аккурат накануне Рождества появилось объявление, призвавшее освободить за выходные подвалы, которые будут зачем-то сносить и сооружать новые. Пришлось в праздник “грешить”.

Две кошки встречали спускавшихся в подвал соседей, как разъяренные тигры — рычали и кричали “нечеловеческими” голосами, не хотели выметаться на лютый мороз. В полумраке риторически охала пенсионерка Валентина: “И куда теперь девать все эти закатки, мешки с картошкой?!.” От статной Ирины с первого этажа мне достался неожиданный подарок — баночка белых грибочков. Что ж, хорошая возможность познакомиться в экстремальных условиях и с другими соседями, многие из которых за полвека “обновились”.

А мне пришлось переквалифицироваться в “медвежатника” — замок от подвала никак не поддавался. Когда скрипучая дверь наконец-то распахнулась, я очутился сразу и в юности, и в детстве, и в советском прошлом. Сколоченная из грубых досок машина времени. Музей забытых вещей. Надо же — уцелели мои детские лыжи с резинкой вместо крепления. На них я умудрялся прыгать с гигантского трамплина, построенного для спортсменов в соседнем лесу (поверьте, смертельный номер!). А вот и гэдээровская железная дорога, подаренная мне родителями (в детстве уж точно мечты сбываются!). Рыболовные снасти отца... Швейная машинка матери... Родителей давно нет. Подвальное наследство на свалку? К виску памяти приставил пистолет капремонт — долгожданный, но уже такой ненавистный!

Может, все-таки нарядить елку? Хотя бы к старому Новому году...