Почти рождественская история: раскрыта тайна написанного 100 лет назад портрета...Робкое декабрьское солнце заглянуло в окно школьного класса, осветив пахнущий пасторальной стариной (а может, просто овечьей шерстью) гобелен. В давние времена этот рукотворный шедевр висел на стене... нет, не замка, но очень красивой усадьбы, расположенной в излучине живописной реки Сула. Жили в ней весьма изысканные люди по фамилии Ленские. С душою - Пушкин здорово напророчил - воистину геттингенской. Потому что любили владельцы имения мудрые науки, изящные искусства и увлекательные путешествия по миру во имя изучения прекрасного. Пока гордые рыцари путешествовали, нежные руки их прекрасных дам плели (ткать лилейным перстам вроде как-то негоже) дивные гобелены. Вот и красавица Эльжбета также сотворила однажды из разноцветных ниток символический узор.
Усадьба с ротондой
...Отчего так тоскливо завывает вьюга в каминных трубах? Неужто чует, что вскоре не будет в камельке животворного огня?..
В романтичный "фольварок", выдержанный "в строгих формах классицизма с использованием четырех колонных дорических портиков на фасадах", собиралась я приехать еще год назад - вместе с председателем Столбцовского райисполкома Николаем Пархимовичем и председателем молодежного общественного объединения "Центр гуманитарных инициатив" Игорем Барченко. Первый на правах хозяина обещал показать "графские развалины" - все, что осталось от имения. Второй - найти заграничных спонсоров, готовых руины цивилизованно облагородить. Создав на базе усадьбы центр экотуризма, музей природы и истории, ресторанчик со старинной кухней. Но, прождав обещанного "культпохода" целый год и сообразив, что человек предполагает, а... спонсор располагает, решила я сделать ставку не на заморских энтузиастов, а на доморощенных.
И не прогадала. В Рубежевичах уже ждала нас Ромуальда Соболевская, учительница русского языка и литературы местной школы. Сократив к вящей радости школяров урок, прямо в классе явила нашим взорам "коллекцию Ленских". Чудный гобелен, вытканный руками последней владелицы усадьбы. Старинные книги с гравюрами. Рукописную церковноприходскую хронику - пожелтевшую "повесть временных лет" здешнего края. Давние гербовые бумаги. Дивные фотографии вековой давности.
А в придачу - со слов старожилов записанный рассказ про Сулу и ее последних обитателей. Место-то это и впрямь знаковое и даже мистическое. В XVI столетии принадлежало селение Стефану Баторию, затем Вишневецким, Радзивиллам. Последними владельцами Сулы стали обладатели славного герба "Остоя" Ленские. Выстроили дом, ферму, броварню, мельницу, погреб-холодильник, фамильную каплицу в виде ротонды.
- Шляхетными были людьми, бедным много помогали. На костел деньги жертвовали, - Ромуальда Игнатьевна явно гордится своими находками. - В 1866 году возникла в наших краях тяжба из-за костела после передачи его под церковь. И жил у нас такой интересный человек по имени Антоний Тур. Стал он по людям ходить, чтоб собирали деньги на новый храм. Сам же привез большой камень, положил его на место будущего костела и соответствующую надпись сделал. И разрешили наконец в 1906 году католикам строить свой храм, но отвели на это дело не больше четырех лет. И первыми, кто выделил на строительство деньги, были Ленские. Смотрите, какой имею снимок: будущий костел в строительных лесах. Уже молились люди и даже венчались: вон молодая пара видна...
Она бережно передает мне пожелтевшую фотографию, которой почти столетие. Крошечный скол времени, какими неисповедимыми путями уцелел ты вопреки невзгодам? Чудо или человеческая воля сберегли тебя? Пожалуй, все-таки люди - самые главные в этом мире волшебники, решаю, глядя на другой старинный снимок, где собрались выпускным классом местные ученики, пригласив наставников, а также священника, ксендза и раввина. "Разной веры жили здесь люди, все терпимо относились друг к другу", - констатирует Ромуальда Игнатьевна и тычет пальцем в статную даму на переднем плане: "А вот это Эльжбета Ленская".
Всех прелестей на крошечном фото, конечно, не разглядеть - однако же порода в тонком лице чувствуется.
- Эльжбета вышла замуж за некоего Василевского, но прожила с ним недолго. Муж, по воспоминаниям старых людей, через год погиб на войне. Вдова приехала в родительскую усадьбу. Когда пришла Советская власть, граница должна была пройти прямо по середине улицы Рубежевичей. И вот, как рассказывал мне односельчанин Болек Лиходиевский со слов своего деда, тот вместе с депутацией от деревни пошел к красным пограничникам просить, чтоб не делили людей по живому. Добрые гроши им занесли, собрав по миру. И пограничники послушались, отодвинули границу на два километра, оставив Рубежевичи под Польшей. А потом, когда пани Эльжбету новая власть хотела сослать, люди опять пошли к начальству и уговорили не трогать последнюю владелицу усадьбы. И она осталась здесь.
Зачарованная, я не свожу глаз с Ромуальды Игнатьевны, увлеченно демонстрирующей раздобытые сокровища: старинный катехизис с картинками, датированную 1911 годом 500-рублевую акцию "дворянки Елисаветы Александровны Василевской" на право акционерного владения крахмально-паточным заводом "Сокол" в Минске, довоенные карты местности. Череда смутных образов плывет перед глазами, и я уже не знаю, кто нашептывает чудные, полные мистики легенды: энтузиастка-учительница из XXI века или помнящий бой швейцарских брегетов гобелен.
Портрет Эльжбеты Ленской
...Отчего так печально замерла у камина прекрасная Эльжбета, выронив из рук мохнатый клубок шерсти? Чует сердцем, что будет грустен узор на почти законченном гобелене?..
Ах, Эльжбета, Эльжбета, красота, ум и врожденное благородство - еще не залог счастливой жизни! Если б везение приходилось на долю только достойным, мир бы превратился в рай или... рухнул в тартарары.
На роскошном портрете, который с победным видом (мол, не все из сокровищ еще показала) достает из шкафа и ставит у школьной доски Ромуальда Соболевская, - набросанный опытной рукой изящный профиль женщины дивной красоты.
- Такой была Эльжбета в молодости, в 1899 году. Говорят, нарисовал ее родной брат. Правда, имени его назвать не могу. В Суле, в фамильной каплице, были похоронены, если судить по количеству надгробных мраморных плит, пять Ленских.
- А где могила самой Эльжбеты? - спрашиваю я, пропуская мимо ушей слова "были похоронены".
- О, это особая история, - Ромуальда Игнатьевна принимает таинственный вид. - Эльжбета при Советской власти, поскольку усадьбу взорвали в 1939 году, переселилась в домик эконома, что стоял неподалеку. Красивый такой был домик, с крышей то ли в японском, то ли в китайском стиле. И за ней до самой смерти ухаживала ее служанка Стефка Шилюк. Ленская умерла в 1951 году в возрасте 86 лет. Старые люди рассказывали, что перед самой кончиной собрала она односельчан на дединце и велела тянуть бумажки с фамилиями. И когда те разворачивали именные бумажки, видели написанные на них слова: сережки, часы, гобелен. Так старая пани решила отплатить людям за проявленное благородство, за то, что позволили ей умереть на родной земле. А еще, говорят, очень печалилась она за судьбу Стефки, которая посвятила своей госпоже остаток жизни. Стефка много мне про Эльжбету рассказывала. Хотели мы даже ее рассказ на видеокассету заснять - да не успели. Три месяца назад умерла Стефания. А сама пани Эльжбета похоронена на нашем кладбище - мы со школьниками за могилами всех Ленских ухаживаем.
Покинув школьный класс, едем для начала в костел, где вмурованы фамильные доски Ленских и где как раз, будто напоминая о бренности бытия, местный ксендз отец Ричард Юник отпевает двух усопших, потом заворачиваем на заложенное в 1911 году старое кладбище. Ромуальда Игнатьевна подводит к могиле с простеньким, почти самодельным надгробием, на котором начертана фамилия (по мужу) Эльжбеты. И трогательные в своей философичности слова: "Бог - моя защита, мое спасение".
Ни фотографии, ни точной даты рождения - только похожая на молитву строчка, занозой застрявшая в памяти, пока, петляя по скользкой лесной колее, мы добираемся до конечной цели путешествия - развалин барской усадьбы.
Какая волшебная могла бы царить красота, если б не порушили беспощадной варварской рукой! В депрессивной дымке декабря запечатлеваю то, что чудом уцелело: добротного красного кирпича хозяйственные постройки, деревья старинного парка, одинокий как перст фрагмент ворот, полуразрушенные колонны выстроенной на пригорке ротонды.
По разбитым ступеням, покрытым мокрыми листьями, поднимаемся к родовой усыпальнице Ленских. В глубине часовни валяются покореженные листы металла. Вопросительно смотрю на Соболевскую, она грустно кивает головой. Так и есть: мятые обломки - остатки цинковых гробов, в которых покоились Ленские.
- Выкопали люди гробы, панское золото искали, - поясняет Ромуальда Игнатьевна.
- Неужели свои кощунствовали? - удивляюсь, вспомнив рассказ про благородство спасших Эльжбету односельчан.
- Чужие. Но фамилий пока говорить не буду, - отвечает она. - Свидетели долго помнили, как вырытые скелеты вдоль стенок склепа стояли. Наши же люди перезахоронили, что смогли, на кладбище.
- Но пилят-то старинный парк явно местные, - показываю рукой в сторону желтеющих свежими срезами связок бревен.
- Свои, - грустно соглашается Ромуальда Игнатьевна.
Под хмурым, в тон настроению, небом молча возвращаемся в школу - к портрету прекрасной Эльжбеты. Будто оттаяв при нем, учительница сообщает, что хочет создать из собранных экспонатов в Рубежевичах музей. Вот только б районные власти своей задумкой заинтересовать - чтоб подмогу оказали! Прикомандированная ко мне из райисполкома заведующая отделом по работе с молодежью Елена Пучковская обещает, что на первых порах начнет срочно решать вопрос о прекращении самовольных порубок старинного парка.
Портрет Зенона Ленского
...Отчего так надрывно-грустно плачет во всполохах каминного огня французский клавесин? Неужели пророчит забвение тому, кто сидит лицом к мольберту?..
Вот и побывала я в старинном фольварке у Ленских. На руинах порушенной красоты, на самостоятельную реставрацию которой, как честно сказала мне заместитель председателя райисполкома Наталья Лапко, нет у района денег. Хорошо бы, конечно, чтоб сдержал слово не теряющий надежды договориться с французскими меценатами Игорь Барченко - убедил в пользе доброго дела. Благо дорога до Сулы от Минска недолгая, пролегает через другие интересные места. Романтических легенд - манка для туристов - у усадьбы в достатке. Все историческо-шляхетные достоинства имеют документальные подтверждения: герб "Остоя", как пояснил начальник отдела информации, публикации и научного использования документов Национального исторического архива Беларуси Сергей Рыбченок, древен и весьма распространен. Приусадебный парк, по мнению выезжавшего в Сулу большого доки по части дендрологического наследия Анатолия Федорука, ценен. Руины ротонды не хуже античных выглядят. В общем, замечательный туристический уголок может получиться - особенно если неутомимая Ромуальда Соболевская задуманный музейчик создаст, вытащив из закромов да с чердаков переданные Эльжбетой и другими окрестными доброхотами старинные сокровища.
С тем и покидала я Сулу. Без иллюзий, но с надеждой, подпитываемой тем, что в нашем отечестве есть неугомонные люди, к историческому наследию неравнодушные. Здесь и точку хотела поставить в своем рассказе, но некое смутное чувство, похожее на таинственный зов, не давало покоя.
В мистику, если имеешь дело с замками-усадьбами, лучше верить, и я на всякий случай поинтересовалась у Анатолия Федорука, что он знает о любителях рисования среди владельцев Сулы. Дотошный Анатолий Тарасович неожиданно упомянул новое имя - Зенон Ленский, добавив, что оно хорошо известно специалистам Национального художественного музея. Добрый мой гений Надежда Усова, нынешний заместитель директора музея по научной работе, среагировала на имя мгновенно: "У нас есть несколько портретов Зенона, могу показать".
Как на крыльях, полетела я к Надежде Михайловне.
- Зенон Ленский жил с 1864 по 1927 годы, был талантливым портретистом. Учился в Виленской гимназии, затем в Горном институте и в Академии художеств в Петербурге, в частной школе рисования Брандта в Мюнхене. Выставлял свои работы в Минске, Петербурге, Кракове, Варшаве. Своими фресками украсил дом в Суле, дарил портреты многочисленным друзьям. В Париже увлекся коллекционированием, особенно предметами французского искусства, заполнив ими родительский дом, переболел, как все современники, археологией, входил в надзирательный совет Общества охраны памятников. Умер Зенон в Варшаве, от рака, похоронен, по нашим данным, в родовом поместье в Суле, в фамильной усыпальнице - тосканской ротонде. Я ездила в Варшавский национальный музей на атрибуцию его портретов. Посмотрите, какие славные работы.
Надежда Михайловна раскрыла альбомы с иллюстрациями, и я ахнула. С репродукции картины, которая хранится в Национальном художественном музее, на нас безмятежно, с мягкой полуулыбкой на устах глядела прелестная женщина, чье лицо мне уже было знакомо. Эльжбета Василевская из рода Ленских, портрет которой нарисовал родной брат в 1903 году.
- Мы, к сожалению, мало знаем про ее судьбу, - продолжала меж тем Усова. -Пожалуй, лишь то, что после смерти мужа вдова вынуждена была уехать из мужниного имения Городня под Оршей, где хранились картины очень модного тогда художника Генриха Семирадского, родственника Василевских, оставив дом золовке.
- А ведь Эльжбета Василевская жила в Суле до 1951 года! - вскричала я, не в силах сдержать эмоции. - Местные жители, помнящие доброту пани, всячески им помогавшей и даже обшивавшей их, не дали ее выслать. И похоронили на сельском кладбище: за ее скромной могилкой до сих пор ухаживают местные школьники.
Тут пришел черед удивиться и схватиться за карандаш Надежде Михайловне: драматическая и в то же время полная романтических перипетий история жизни вдовы, оставшейся коротать век рядом с разрушенным фамильным имением на Столбцовщине, оказалась настоящей сенсацией для белорусских искусствоведов.
Ну разве не рождественское чудо: загадочная красавица Эльжбета с хранимого в музейных запасниках портрета обрела биографию, а я - душевное успокоение.
Впрочем, что касается меня, то - до поры до времени. Поскольку очень скоро, чувствую, захочется моей душеньке докопаться до очередной тайны: к примеру, какими путями попал нарисованный братом портрет младшей сестры в главный музей нашей страны...
P.S. У этой рождественской сказки-были есть весьма поучительный момент: во имя благого дела очень полезно объединять усилия. И если все живые действующие лица истории поступят именно так - у меня будет повод вернуться к разговору об ожившей (!) усадьбе.
