Актриса Лиза Боярская — о том, как ей живется на два дома и два города
На суд российских телезрителей будет вынесен «Азарт» Андрея Эшпая — лента из многосерийного проекта «Куприн», главную роль в которой исполнила Елизавета БОЯРСКАЯ.
— Кто ваша новая героиня?
— Она укротительница тигров, персонаж из очень маленького рассказа Куприна, меньше чем на страницу. Думаю, даже знатоки этого писателя вряд ли смогут припомнить этот рассказ. Укротительница Зенида совсем не похожа на прежних моих героинь: очень независимая, порой наглая и вульгарная, в чем-то неприятная, но какая-то дико харизматичная. На ее внешность и безалаберность в поведении очень падки мужчины. Но заканчивается ее история очень плохо.
— Почему вы снимаетесь исключительно в популярных проектах и игнорируете артхаусное кино?
— Потому что не зовут. Если бы позвали, я бы пошла. Я с большим удовольствием смотрю самые разные фильмы. Одно из последних потрясений — «Дочь» Натальи Назаровой. Увидела я его совершенно неожиданно для себя не в каком-нибудь большом кинотеатре, где обычно идут всякие раскрученные фильмы, а в Доме журналистов в Москве, где его показывали кулуарной публике. Картина произвела на меня очень сильное впечатление, она очень тяжелая, но все-таки со светлым послевкусием.
— Получается, что наша киноиндустрия разделяет актеров на две половины: «артхаусную» и «массовую».
— Такая ситуация меня не радует. Артистов делят независимо от их желания. Это противоречит природе актера, который обучен быть гибким, как пластилин, — таким, каким его захочет видеть режиссер. Мне не обидно, я люблю каждую из тех ролей, что мне дают, но было бы очень интересно поработать с режиссерами, снимающими непростое авторское кино.
— Часто отказываетесь от ролей?
— Довольно часто. Мне важно, чтобы режиссер был заражен материалом, который предстоит снять. А сейчас зачастую есть некий заказ на фильм и режиссер — не более чем наемный работник.
— Какие есть стереотипы в восприятии вас режиссерами и продюсерами?
— Стереотипы были, но я смею надеяться, что уже преодолела их. Раньше часто предлагали роли девушки главного героя. Но одно дело, когда есть судьба и личность, как у Тимиревой в «Адмирале» (в фильме Андрея Кравчука актриса сыграла роль возлюбленной адмирала Колчака). Ее роль вполне сопоставима с ролью Колчака. Совсем другое, когда девушка без характера, без прошлого, без будущего, без внутреннего стержня — просто некое приложение. Несколько раз мне приходилось придумывать характеры героинь, выполняя, по сути, работу сценариста. Теперь от таких предложений отказываюсь.
— Вы играете в театре Льва Додина. У вас есть там любимый спектакль?
— «Три сестры». Тут у меня уже «рука в перчатке»: к премьере я вышла с абсолютным пониманием Ирины, которую мы сочинили со Львом Абрамовичем. Мне нравится ее неустроенность, прямота, честность, открытость, бескомпромиссность. Я ясно понимаю, о чем она мечтает: о полноценной жизни, о любви, которой ей так не хватает в этом ужасном городе, где они прожили уже 11 лет и из москвичек превратились в грубых, неотесанных скобарих. И с каждым годом становятся все хуже и хуже.
— Вы говорили, что стали чувствовать себя увереннее на сцене после рождения сына.
— Да, хотя «уверенность» — неправильное слово, оно выглядит немного самонадеянно. Скорее, у меня ощущение правильного внутреннего покоя. Нужно различать спокойствие и покой. Спокойствия на сцене быть не может — это вялость, расслабленность и отсутствие энергии, а покой — это когда даже в моменты высшего накала ты полностью управляешь ситуацией и получаешь удовольствие от того, что делаешь. Вообще, на мой взгляд, женщина полностью становится женщиной только после того, как исполняет свое главное предназначение. Тогда она чувствует все намного острее.
— Не так давно вы сообщили, что переехали в Москву. Это правда?
— Я уже 10 лет живу на два города. Просто сейчас мы перестанем жить на съемной квартире и будем жить в своей. У меня появятся два полноценных дома, и не только у меня, а у всей моей семьи — у мужа и ребенка. Глобально ничего не изменится: театр — это Петербург, кино — это Москва, а в свободное время — как хочется. Либо побыть с родителями в Петербурге, либо в Москве провести свободное время с друзьями.
— Где вы справили Новый год?
— Всей большой семьей летали на Мальдивские острова.
— Не рано маленькому Андрею познавать тяготы перелетов?
— Самое время: у нас такая семья — если не на Мальдивы, то полетел бы он со мной на гастроли куда-нибудь еще. Забросила его судьба в семью, где придется много летать, ездить поездами, катерами, машинами. Это обычная кочевая жизнь артистов, и он должен к ней приспособиться. Самое главное для ребенка — быть со своими родными. А на море любому ребенку очень хорошо, потому что это естественная, Богом данная среда — солнце, вода и чистый воздух.
— Как вам удается видеться с мужем, Максимом Матвеевым, при таком плотном графике?
— Это сложно, но ничего страшного. Когда мы познакомились с Максимом, он жил в Москве, а я — в Петербурге, поэтому мы привыкли. Для нас это уже вполне обычно — ночью с почти закрытыми глазами покупать в Интернете билеты на поезд или самолет. Человека, который часто ездит, видно сразу: он помнит свои паспортные данные и номер карточки наизусть. Мы можем утром уехать на «Сапсане» в Москву, пробыть там несколько часов, сесть на самолет и уже вечером быть в Петербурге.
— Для вас когда-нибудь существовала проблема популярности? Скажем, после успеха «Иронии судьбы» и «Адмирала»?
— Если популярность и пришла, то я ее даже не заметила, поскольку была слишком занята завершением обучения в институте. И сейчас мне по-прежнему не до нее. Я не люблю слово «популярность» — видимо, потому, что сама росла в актерской семье. Глядя на своего папу, я никогда не мечтала стать знаменитой. Я была лишена возможности просто сходить с отцом погулять в парк. С ним и сейчас невозможно пройтись по улице. С тех пор популярность для меня — скорее отрицательное качество, означающее неминуемое посягательство на личную территорию. Да, я люблю своих поклонников и с радостью готова общаться, фотографироваться, но только в строго отведенное время. Когда я дома, я нахожусь в своем личном пространстве и стараюсь, чтобы в него никто не проникал.
