Александр Лукашенко во время посещения НПЦ НАН Беларуси по земледелию высоко оценил уровень селекции, семеноводства и в целом аграрной науки: «Это и моя гордость, что мы сохранили аграрную науку. И не только в семеноводстве. Уникальные люди! Мы и сохранили, и превзошли. Это дороже золота. Люди должны понимать, что кусок хлеба, который они купили в магазине, начинается с них, ученых, с этих делянок». Как преодолели проблемы в области селекции и семеноводства, по какому пути пошла отрасль в дальнейшем и какие ответы готова дать она на вызовы сегодняшнего дня? Об этом размышляет академик Станислав ГРИБ, главный научный сотрудник НПЦ НАН Беларуси по земледелию, автор 80 сортов ячменя, тритикале, яровой пшеницы.
— Станислав Иванович, Глава государства регулярно общается с учеными-аграриями, интересуется работой научных центров, поддерживает их. Как такое внимание отражается на деятельности вашей сферы?
Благодаря выполнению госпрограммы «Генофонд растений» сформирована коллекция генетических ресурсов растений Беларуси, которая насчитывает 90 тысяч образцов культурных видов и их диких сородичей и занимает четвертое место по количеству образцов растений среди стран СНГ. На ее основе начиная с 2000 года выведено более 1020 сортов и гибридов сельхозкультур, которые включены в госреестр. Некоторые белорусские сорта зарегистрированы в других странах мира. Создан Национальный банк семян генетических ресурсов хозяйственно полезных растений РУП «НПЦ НАН Беларуси по земледелию» в статусе научного объекта национального достояния, который насчитывает 46 тысяч коллекционных образцов. Беларусь проводит обмен генофондом и информацией более чем со 145 зарубежными учреждениями 31 страны.
— НПЦ по земледелию создан в 2006-м. А менее чем за год до этого Глава государства посетил Институт земледелия и селекции НАН, на основе которого впоследствии и организован центр. Чем вам запомнилась та встреча?
— Президент тогда озвучил глобальные требования к ученым. В частности, заметил: главным критерием успешной научной деятельности должно быть внедрение научных разработок в практику, их конечный результат. Для аграрной науки это особенно важно. Он не исключил, что институты могут выполнять отдельные фундаментальные исследования. Но в приоритете — прикладные.
— Если кратко, как вы оцениваете работу селекционеров?
— Примерно полвека назад вышла монография «40 центнеров зерна — не предел». На таком уровне была селекция, сортоиспытание, отдельные участки в хозяйствах. Сегодня получаем 100 центнеров с гектара не только в опытах, но и в отдельных сельхозпредприятиях в целом. Конечно, сказалось развитие технологий, внесение минеральных удобрений, использование средств защиты. Но в основе этого прогресса стоит сорт. С него начинается технология и им заканчивается. Он играет главную инновационную роль. Уровень технологии во многих хозяйствах теперь очень высокий. Но за счет ее двигаться дальше сложно. Нужен биологический фактор. Это значит сорт. Сегодня лучшие сорта уже показывают 130—140 центнеров зерна с гектара.
— Какие общегосударственные проблемы пришлось решать лично вам?
— Начало моей более чем полувековой работы совпало с периодом интенсификации земледелия. Но огромные капиталовложения в мелиорацию земель, химизацию, техническое перевооружение не могли обеспечить ожидаемого эффекта из-за несоответствия старых сортов новому уровню технологий. Например, из-за сильного полегания посевов вместо ожидаемой прибавки существующие сорта зерновых еще более снижали урожайность и тормозили научно-технический прогресс. Необходимо было срочно исправить ситуацию. В то время основной кормовой культурой был ячмень, который занимал 1,2 миллиона гектаров. Мы создали 12 высокопродуктивных сортов, устойчивых к полеганию. Шедевром селекции стал «зазерский-85», в то время занявший огромные площади — от Прибалтики до Дальнего Востока. В 1987 году в экспериментальной базе «Устье» Оршанского района на площади 100 гектаров он дал 102,4 центнера с гектара. Это была самая высокая урожайность в СССР.
— Почему после этого вы перешли на другие культуры?
— Селекционер — натура неуемная. Я не мог, как говорится, почивать на лаврах. Хотелось чего-то нового. В те годы только начала появляться тритикале — гибрид пшеницы и ржи. Организовал лабораторию по ее селекции в 1990 году. Сейчас тритикале в Беларуси занимает около полумиллиона гектаров — второе место в мире по площади. Долго она была фуражной культурой. Но сейчас начинается работа по ее селекции для пищевых целей. Нами создано 36 сортов тритикале, которые занимают в стране 80,6 процента ее посевной площади.
Возьмем яровую пшеницу. В советское время существовало мнение, что достойного зерна, пригодного для хлебопечения, вырастить в условиях Беларуси невозможно. Завозили из южных регионов СССР. К 1985 году площади ее в нашей республике сократились до 10 тысяч гектаров. Селекционную работу по этой культуре у нас прекратили. Но после распада Советского Союза остро потребовалось собственное такое зерно. Отечественных сортов озимой пшеницы тогда было мало. А яровая практически сошла на нет. Однако благодаря селекционному прогрессу созданы отечественные сорта озимой и яровой пшеницы высокого качества, а также разработаны и внедрены соответствующие технологии их возделывания, которые обладают уникальной адаптивностью к нашим почвенно-климатическим условиям. Это позволило увеличить производство пшеницы до 2 миллионов тонн и отказаться от импорта. С 2000 года в Государственный реестр Республики Беларусь включены 22 сорта озимой и 16 сортов яровой пшеницы.
— С кем можно сравнить селекционера? Он художник-одиночка или его работа напоминает театр, где успех зависит от многих людей?
— Мне кажется, что он больше похож на главного конструктора во главе коллектива единомышленников. Возвращаясь к событиям почти полувековой давности, хочу отметить, что у нас тогда была создана комплексная группа по селекции ячменя, куда входили генетики, технологи, агрономы, селекционеры, привлекали коллег из разных регионов СССР и из-за рубежа. Только объединив усилия, можно рассчитывать на результат. Подобная схема действует и сейчас. А задача главного селекционера — определить стратегию и приоритеты в селекции по своей культуре.
— Жизнь постоянно подбрасывает проблемы, в том числе и тем, кто создает новые сорта. В начале своей работы селекционером вам пришлось преодолевать трудности, связанные с полеганием зерновых культур. Сейчас на первый план выходит новая невзгода — участившаяся засуха. Что может противопоставить ей наука?
— В НПЦ НАН Беларуси по земледелию совместно с Министерством сельского хозяйства и продовольствия разработали стратегию оптимизации земледелия в условиях изменяющегося климата. Ее суть — в совершенствовании структуры посевов, технологий возделывания, правильном подборе культур и сортов. В частности, расширены площади озимых зерновых. Они лучше, чем яровые, используют весенние запасы влаги и питательных веществ, быстро наращивают вегетативную массу и меньше страдают от засух. Более широкое распространение должны получить засухоустойчивые культуры: просо, чумиза, донник, лядвенец, эспарцет, озимая сурепица, сорго-суданковые гибриды и другие.
Несомненно, свое слово должны сказать и создатели новых сортов. Для селекции целенаправленно используем генофонд растений, о котором говорилось выше. Привлекаем образцы из мировых регионов, где постоянно ощущается дефицит влаги, скрещиваем с лучшими белорусскими сортами, чтобы создать новые засухоустойчивые, пригодные для возделывания в наших условиях.
Тесное сотрудничество в этом направлении наладили с российскими коллегами, в частности, из Ростова, Краснодара, Суздаля. Передаем им наш материал для оценки устойчивости к засухе и болезням и получаем такой же от них. В селекционном процессе отбираю те образцы, которые в условиях засухи формируют максимально крупное зерно.
— Спасибо, Станислав Иванович, за обстоятельный разговор.
gedroiz@sb.by
