Взгляд у Тамары и Марины разный: Тамара смотрит устало — так, как будто все уже прошло. Безразлично так смотрит, хотя женщина она совсем нестарая, добрая, энергичная и на трех языках говорит. Марина — другая: она моложе, верит, что хорошее только начинается, и ради этого хорошего горы готова свернуть. Тамарина грусть ей непонятна. Возможно, пока: Тамара живет в Милане уже 15 лет, а Марина приехала 10 месяцев назад. Обе украинки из Черновицкой области, и когда они да еще Николай, Тамарин племянник и управляющий малюсенькой (четыре комнаты в большой миланской квартире) гостиничкой bed&breakfast («постель и завтрак»), говорят между собой, я ничего не понимаю: это очень местный украинский язык. Поначалу, говоря с нами по–русски, Тамара подбирала слова: по–итальянски ей проще, навык общения по–русски уже почти утрачен. Но потом — ничего, вспомнила, разговорилась, от этой ли радости общения или от чего другого наливала мужу на завтрак собственноручно приготовленный накануне борщ. Хотя борщ на завтрак штука для него, конечно, непривычная и совершенно неожиданная: это в Милане–то!
Пятнадцать лет назад Тамара уехала в Италию от беспросветного безденежья и, конечно, в поисках лучшей жизни. У Марины — та же история, и это очень грустно, потому что между их отъездами пятнадцать лет прошло, а причины не изменились.
У Тамары в Милане почти все родственники. Вот у нас как–то любят говорить о том, что когда один китаец уезжает работать за границу, то потом перевозит всю свою деревню. Что, конечно, чистая правда. Но так поступают не одни только китайцы и другие азиаты: украинцы, например, делают то же самое. У Тамары в Милане родная сестра со своей семьей, свои дети и полдеревни знакомых. Друг другу помогают, своих тянут, в беде не бросают, проблемы решают сообща. Потому что проблем, как водится, великое множество — как иначе в чужой стране? Вот когда приехала, по–итальянски не говорила: только «си» да «но», да «бонджорно» с «ариведерчи». А теперь ей по–итальянски проще, чем по–русски. Работала сиделкой у пожилых итальянцев–инвалидов, с ними язык и выучила. У Марины история очень похожая, только она няней работала: «С детьми знаете как легко язык учить?» Для работы в гостинице итальянского и русского с украинским, конечно, маловато, но Тамара справляется: с поляками говорит на русско–украинской смеси (сама слышала: поляки удивляются, но что–то все–таки понимают), если кто-то на итальянском и русском из постояльцев не говорит, в ход идет язык жестов. Для Италии, которая не слишком любит учить иностранные языки, это нормально.
Пятнадцать лет прошло, а жилья своего у Тамары как не было, так и нет. Вот в гостиничке этой она ночует в комнатушке без окон, бывшей кладовке — живет на рабочем месте. Все пожитки умещаются в две спортивные сумки. На работе до 12 часов дня, потом есть свободное время, но с 18 снова на месте. Говорит, бессонница замучила: постояльцы, бывает, и в два часа ночи приходят, и «ведь никогда не знаешь, какие люди окажутся, страшновато немного». С утра — накормить всех завтраком, вымыть посуду, получить деньги, убрать комнаты, выстирать–погладить белье, а там, глядишь, и время вечернего чая подоспело. Зарплата — тысяча евро в месяц. Чистыми, но «серыми»: от официального контракта Тамара отказалась, чтобы не платить налоги. Нет контракта — нет медицинской страховки, болеть нельзя — слишком большая роскошь. В те дневные часы, когда Тамара не обязана сидеть в квартире, дожидаясь постояльцев, она ходит убирать квартиры (на местном украинском сленге такая работа по часам почему–то называется «гольф»). «За три часа присесть ни на минуту невозможно, — рассказывает. — Итальянцы знаешь какие? За свои деньги хотят получить больше других». Итальянцы ей не очень нравятся: слишком привередливые, слишком требовательные — к другим, но не к себе. «Мне вот часто говорят: найди себе итальянского мужа. Да ни за что! Выйти замуж за итальянца — это значит пахать на него всю жизнь. И не факт, что благодарности дождешься». Я не спорю: у меня подруга замужем за итальянцем, он уже пять лет не работает, она на себе весь дом тянет.
Из гостиницы Тамара решила уходить: не по ней эта работа — постоянный стресс и никаких выходных. Ищет новую — хочет снова пойти сиделкой, главное условие — жить у работодателей.
Вместо Тамары в гостинице будет Марина: еще год назад она работала юристом в районной больнице в Черновицкой области. Официальная зарплата 1.200 гривен, после всех вычетов (включая недавно введенные налоги на АТО) оставалось 800. Как жить? А тут в Милане диаспора своя черновицкая образовалась. Для нее эта тысяча евро в месяц как манна небесная: и себе хватит, и родителям. Потому и взгляд у нее такой — полный энтузиазма.
Прилетев из Милана в пражский аэропорт, я неожиданно поняла: местные уборщицы тоже говорят по–украински.
Милан — Прага.
sbchina@mail.ru
Советская Белоруссия № 175 (24805). Суббота, 12 сентября 2015
