Георгий Козинцев в культуре СССР был одним из старой гвардии — тех, кто учился своему делу в экспериментальных театрах, а начинал работать еще в Петроградском кинокомитете. Много лет режиссер, снявший прогремевшую кинотрилогию о юном Максиме с заводских окраин, мечтал об экранизациях классики. И непременно о Шекспире. Однако «Гамлет» долгие годы был не то чтобы под запретом — скорее, раздумья, характерные для принца Датского, не особо приветствовались. Козинцев ставил «Гамлета» в театре в переводе Бориса Пастернака, с которым был дружен, и с музыкой еще одного друга — композитора Дмитрия Шостаковича. Однако травля Пастернака сказалась и на шекспировской трагедии: в течение ряда лет в советской критике даже жило ругательное слово «гамлетизм». И все-таки Козинцев не оставлял своей мечты, хотя ее упорно принимали в штыки бюрократы от кинематографа: «Да кому он интересен, ваш Шекспир?»
Однако впереди маячил 400‑летний юбилей великого драматурга. И Козинцеву за несколько лет до важной даты снимать все-таки разрешили. Правда, министр культуры СССР Екатерина Фурцева потребовала съемок непременно на цветную пленку — нужно было показать высокие траты. Тогда же Козинцев для себя решил: вопреки всему он будет снимать только черно-белое кино. А затраты… Что же, финансов его идея потребует в любом случае немалых. Кому другому таких фокусов наверняка бы не простили, но дважды лауреат Сталинской премии мог себе позволить отстаивать свое видение.
Музыку Козинцев собирался взять ту, которую Шостакович написал для театральной постановки «Гамлета», но композитор взбунтовался: для кино он сочинил полностью новый материал. Текст режиссер сохранил свой любимый — в переводе Пастернака, в редакции 1940 года.
Изначально в роли Гамлета снимать собирались Александра Демьяненко, но тут артисту подвернулась работа у Гайдая в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика». Демьяненко согласился. В итоге он, конечно, не прогадал: Шурик оказался всенародным любимцем, но навсегда прописал актера в комедийном амплуа. А Козинцев на главную роль утвердил Иннокентия Смоктуновского — тогда он еще был малоизвестен как киноактер. Самой запоминающейся его работой в кино была роль в фильме «Девять дней одного года» Михаила Ромма — и все же главной звездой там был Баталов, а Смоктуновский запомнился как хороший актер второго плана. Но Козинцев, как и Ромм, отличался умением разглядеть актерский талант.
«Он привлекает тем, что в нем горит какой-то внутренний свет, я иначе это не могу назвать, — говорил режиссер о Смоктуновском. — Он поражает меня загадочностью своего творческого процесса — его нельзя объяснить. С ним нельзя работать, как с другими актерами, его нельзя подчинить логикой, ему надо дать жить…»
Офелию рвалось играть множество молодых актрис. Однако режиссер остановил выбор на 18‑летней Анастасии Вертинской — именно такой он видел Офелию, похожей на портреты эпохи Возрождения. За плечами у начинающей звезды были роли Ассоль и Гуттиере в «Алых парусах» и «Человеке-амфибии», однако игра Шекспира — это была грандиозная по масштабам задача. В театре Офелиями чаще бывали куда более возрастные актрисы, мастерства которых хватало на то, чтобы вытянуть роль, но на экране юную девушку не могла изображать женщина средних лет. Вертинской приходилось «тонуть» на съемках «Человека-амфибии», а тут подоспели новые погружения, да в сентябрьское Балтийское море. На подстраховке дежурил спасатель, а юная актриса дубль за дублем «топилась» в ледяной воде Балтики, затем в автобусе ее растирали спиртом — и все повторялось. Работа у Вертинской шла непросто: опыта не хватало.
Никак не могли снять сцену, в которой обезумевшая Офелия рвет на себе кружевной воротничок — кружева раз за разом трещали, но неубедительно, костюмеры их чинили, дубль шел за дублем. На жалобы именитых артистов, зачем понабрали молодежь, которая ничего толком не умеет, Козинцев с ласковой улыбкой ответил: мол, поглядите на Настю, она же вылитая юная Офелия, а уж до сумасшествия мы ее общими усилиями доведем! Следующий же дубль оказался идеальным.
Насколько прохладно встретили «Гамлета» киночиновники, настолько же он вызвал восторг за рубежом. Вертинскую тут же окрестили «совьет Вивьен Ли», Смоктуновский также стал мгновенно мировой знаменитостью. Точку в дискуссиях поставил спецприз Венецианского кинофестиваля и множество номинаций на самые престижные премии — это был настоящий триумф советского кино, притом что для СССР это была первая и единственная экранизация великой трагедии Шекспира.
Режиссер, окончив работу над фильмом, оставил запись в дневнике: «Хорошо бы отдохнуть, а потом снова снять «Гамлета».К слову, пару лет спустя Смоктуновский вновь выступил в роли Гамлета — правда, на сей раз принца Датского в любительском театре играл его персонаж Юрий Деточкин в комедии «Берегись автомобиля».
ovsepyan@sb.by
