30 ноября у народной артистки Беларуси — юбилей
ГАЛИНА Александровна совсем не выглядит на свой возраст — 85 лет. Как всегда ,красива и обаятельна. Она и сегодня — актриса Национального академического театра имени Янки Купалы. Исполнительница характерных и драматических ролей. В свое время за игру в радиоспектаклях «Рыбакова хата» Якуба Коласа и «Хамутиус» Аркадия Кулешова была удостоена Государственной премии Белорусской ССР. Снималась в кинолентах «Амнистия», «Атланты и кариатиды», фильмах-спектаклях «Милый лжец», «Жениться — не журиться»… Ее жизнь нельзя представить без ее знаменитых мужчин. Галина ОРЛОВА — жена прославленного народного артиста СССР и Беларуси Николая Еременко-старшего и мать не менее известного народного артиста России Николая Еременко-младшего. Галина Орлова живет в Минске. А родилась она в Витебске.
— Галина Александровна, как вы решили стать артисткой?
— Это было так давно! С детства мечтала. Советское кино было очень сильное, прекрасное. Я всю жизнь смотрю картины тех времен… Тогда дневной сеанс стоил десять копеек. И я не ходила в школу, а бегала в кино.
— Вы вышли замуж рано…
— Да. В девятнадцать лет уже ходила с пузом (смеется).
— Какими вам вспоминаются ваши мужчины — муж и сын Николай?
— Это были два настоящих мужика! Прекрасные актеры. И люди хорошие. Николая Николаевича-старшего Игорь Лученок называл человеком будущего. Это абсолютно правильно… А сын Колечка — моя кровиночка… Они живут вот здесь, во мне (прикладывает руку к сердцу). Это трудно объяснить словами. Есть какие-то вещи, какие нужно только чувствовать, их не опишешь…
— Галина Александровна, какие роли вашего сына вам особо дороги? Вы конечно же смотрели фильмы, в которых он снимался?
— Конечно смотрела. Как профессионал. И разговаривали мы с ним как с профессионалом. В семье нам было очень интересно всем, потому что мы занимались одним делом. Нам было очень легко разговаривать, мы понимали друг друга с полуслова.
Так сложилась судьба, что жизнь у сына была такая короткая. Запутался во всем, обстоятельства сложились тяжело, и он не смог их преодолеть. До этого преодолевал, а тут, видно, много скопилось всего, сошлось в одной точке. И он не выдержал… Сын Коля ушел… Он был в Москве. От нас далеко. Особенно мы не видели, как у него там все складывается. Да он и не очень рассказывал…
— Зрители любят смотреть кинокартины «Пираты XX века», «В поисках капитана Гранта» и другие, где ваш сын здорово сыграл…
— Слава Богу, почти каждую неделю я вижу сына на экране телевизора. Смотрю программу: то на одном, то на другом канале фильм с его участием. И мужа там вижу…
Николай Николаевич-старший в молодости был потрясающий красавец! Что-то необыкновенное! Он был очень мужественный. Настоящий мужик: честный, порядочный, правдивый. Когда в Вискулях подписали документ о распаде Советского Союза, он выступил в «Правде», что для него это большая личная трагедия. Совершенно не оглядывался ни на кого, сказал, что чувствовал. Все, что ему было дорого, он отстаивал. Конечно, юность у него была трудная. Прибавил себе три года и добровольцем ушел на фронт. Окончил курсы младших лейтенантов. Попал в плен. 16 лет ему исполнилось в концлагере, там он провел три года. Все тело у него было в шрамах…
— Били в концлагере?
— Да. У него даже был шрам на губе… Кормили их один раз в день баландой из брюквы. А молодой же организм, есть хочется… Как-то стоял в очереди за баландой. Повар плеснул небрежно ему в посудину из черпака. И мимо. Муж машинально замахнулся, а у того черпак железный. Рассек Коле лицо… И такого страшного было много тогда.
— Сын же у вас родился после войны, нелегко было в то время…
— Это было так трудно! У меня спрашивают: «Почему вы еще не родили?» Да одного ребенка надо было вырастить! Ничего же не было! Пустые магазины. Ведь четыре года промышленность работала только на войну. И ничего не производила для мирной жизни: не было ни кастрюли, ни тарелки, ни туалетного мыла…
В войну наш Витебск был разрушен на 97 процентов. Все мы жили у моей мамы. В однокомнатной квартире — 12 человек. Но поскольку мы с мужем в театре были очень нужны, нам потом выделили одну комнатку. Это было такое счастье! И там уже сын Колечка рос…
— Еды хватало?
— Ее совсем не было. Маленькому сыну надо было покупать молоко на базаре у бабок, которые приезжали из деревни. Да и там после войны у кого корова осталась?.. Было так тяжело, так трудно! А в деревне — еще страшнее… Мы с мужем в театре были заняты день и ночь, играли по тридцать и более спектаклей в месяц, поэтому взяли как-то в няньки двух девочек из деревни. Они очень любили маленького Кольку. Просто обожали! Он был такой красивый, с золотыми кудрями, так что люди оборачивались и смотрели на него.
— Галина Александровна, в театре тоже, наверное, много не платили?
— Зарплаты были символические. Просто нас держала любовь к профессии.
— У маленького Коли в детстве была любимая еда?
— Что дадут, то и ест. Не до разносолов было.
— Но все равно было какое-то семейное блюдо…
— Блюдо, которое нас выручало, — это картошка. И у нас на столе была рыба. Николай Николаевич рыбачил, ведь Витебщина — озерный край.
— У вас было много интересных ролей…
— Мы очень много работали. Было немало ролей, наград. Меня, еще совсем молоденькую артистку, наградили орденом «Знак Почета». А потом — Почетной грамотой Верховного Совета. Тогда это считалось правительственной наградой… Все свои награды и грамоты я отдала в музей театра и кино.
— Какой-то спектакль, где вы играли, может быть, для вас особенно дорог?
— Очень многие спектакли мне дороги. Мы так много играли! Было так много творческих побед. Но все это не выражалось...
— В деньгах?
— Их неоткуда было взять. Полстраны лежало в развалинах….
— Ваша семья, так понимаю, всегда жила скромно?
— В общем-то, да. Когда переехали в Минск, стало полегче. Я много была занята на радио, на телевидении, в киностудии. И Николай Николаевич начал сниматься в кино…
Но зато в Витебске было другое — очень сильная труппа в театре и крайне хорошая творческая атмосфера. И сильная режиссура, еще оставшаяся с довоенного времени.
— Когда сын вырос, может, проводили какие-то интересные семейные праздники?
— Наши встречи на кухне, когда Коля приезжал, — вот это и есть праздник.
У нас была абсолютно нормальная жизнь. Все, что присуще людям, было и у нас: и праздники, и общение, и встречи, и приезды, и отъезды, и премьеры — театральные и киношные… Как жил весь народ, так и мы жили.
В нашей квартире собирались интересные люди: Михаил Ульянов с женой, Олег Ефремов, Вилли Токарев, Вячеслав Тихонов и другие. Они были хорошими приятелями Николая Николаевича-старшего, уважали его. Все они — талантливые, умные, остроумные, юморные. Приезжали по делам в Минск и приходили к нам. Николай Николаевич приглашал их домой на пельмени. Он сибиряк, поэтому это была его любимая еда. Да и Ульянов — сибиряк, так что они на пельменях «сошлись».
— Ваш сын сдружился с Владимиром Гостюхиным, когда они снимались в киноленте «В поисках капитана Гранта». Владимир Васильевич бывал у вас в гостях?
— Да. Он часто вспоминал о моем сыне, когда участвовал в разных телевизионных передачах.
— Когда выходили фильмы с участием вашего сына, он спрашивал мнение о его игре?
— Нет, не спрашивал. Хочешь — скажи. Не хочешь — твое дело. Но напрашиваться на какие-то разборы или комплименты у нас было не принято.
Помню, большое впечатление на подростков произвел фильм «Пираты XX века». А пресса захлебывалась от злобы на эту картину: вестерн, подражание Западу! Сейчас же пишут, что фильм в «Золотой коллекции», он не сходит с телеэкранов…
А тогда школы пустели. Фильм же показывали не по телевизору, а в кинотеатрах… К слову, в прошлом году ко мне приехала группа телевизионщиков из России, снимали программу по следам фильма. И одни мальчишки, которые смотрели «Пиратов», поклялись стать моряками. И стали. После встречи со мной телевизионная группа поехала в Севастополь, где служат эти ребята…
А в свое время фильм так мешали с грязью! Но потом, по опросам журнала «Советский экран», сын был признан лучшим актером года за съемки в этой картине… Искусство — дело темное и тяжелое (смеется).
— Галина Александровна, обижался сын, когда в свое время критиковали «Пиратов XX века»?
— Нет, он же видел, как картину принимает зритель…
Давно это было. Тогда «Беларусь» был кинотеатром повторного фильма. Помню, висит огромный плакат — «Пираты XX века». И стоит около афиши пацаненок. Пальто расстегнуто, без шапки. На голове хохолочек торчит. Такой симпатичный, беленький. Портфель его на земле лежит. Только начался сеанс, а он стоит и смотрит. Я спрашиваю: «А ты уже видел фильм, раз не пошел в кино вместе со всеми?» А он: «Не-е-е-т. Один только раз». — «А почему второй раз не сходишь?» — «Не-е-е-т. Учительница сказала, что не пойду, пока не исправлю двойку по математике». — «Ну так ты исправишь». — «Не-е-е-т. Еще и по чистописанию». И чтобы я ему ни говорила, он все равно отнекивался. Видимо, его не взяли в кино за двойки. Чувствовалось, что он переживал: класс пошел смотреть «Пиратов», а он остался на улице. И так мне этот мальчик запомнился…
— Наша газета пишет о селе. А была ли деревня в жизни вашей семьи?
— А как же. Мы с мужем всю Беларусь объехали со спектаклями. Особенно когда в Витебске работали…
Как я говорила, муж был рыбак. Когда он рыбачил, останавливался в хате какого-нибудь старика. Некоторые даже не знали, что он артист. Просто как человека его любили. Он был душевный, хороший… Всегда его угощали тем, что было в доме. Николай Николаевич дружил с одним стариком, «шчырым» таким белорусом: «Ой, Колечка, каб ты хлеба прывёз! Парсючка забілі, я цябе пачастую. А вось хлеба няма». — «Так я вам привез хлеба». — «Ой, дзякуй табе, дзетка!»
Сельчанам нравилось слушать моего мужа. И Николаю Николаевичу нравилось бывать с ними.
— А родственники были у вас в деревне?
— Были. На Витебщине. По маминой линии. Но потом они все переехали в город… Очень хорошие тетки были. Добрые. Хоть тяжелая жизнь у них была. Но они не озлобились, не ожесточились. Какие-то они были очень воспитанные, тактичные люди, хоть старшие тетки — неграмотные.
До войны родство и клановость были присущи деревням, там складывались хорошие отношения, в том числе и к детям. Не позволялись ни грубость, ни подзатыльники…
— А вы как воспитывали Колю? Наказывали?
— Нет. Он рос за кулисами театра. Ну, бывает, поставишь его в угол (смеется). Он говорил: «Я у бабушки в углу смеялся, а у мамы плакал». У мамы ему почему-то было обидно в углу стоять… Он был хороший мальчик, очень добрый.
— Но учиться не любил, насколько я знаю…
— А кто любил? И я не любила. И отец его не любил учиться. Единственное, помню, мы сыну купили абонемент в бассейн, когда переехали в Минск. И когда у него бассейн, то никакой школы, никаких уроков не было. Мы с ним по этому поводу беседовали, а потом «ликвидировали» абонемент.
Он ходил в первый класс, когда мы были на гастролях в Одессе. Взяли его с собой. Сын первый раз увидел море. Так его было не вытащить из воды! Синий, дрожит, а все равно не выходит из моря…
В «Пиратах XX века» ему пригодилось умение плавать...
— Книги любил читать?
— Только приключенческую литературу… У меня остались его письма, которые я берегу. Когда он еще учился во ВГИКе, его послали на картошку. Он писал, как они развлекались после работы, а еще под аплодисменты с Теличкиной выдали какой-то танец. И дальше написал: «И читаю книги. Да, мама!» Подчеркнул и восклицательный знак поставил…
— А муж любил читать?
— Ему надо было, по долгу службу. Но в основном книгочеем была я…
Так случилось, что в 1937 году посадили моего отца, я — маленькая, пошла только в первый класс. И мой двоюродный братик, старше меня на четыре года, заботился обо мне, поскольку родных братьев и сестер у меня не было. Он взял меня за руку и повел в библиотеку. Там мне дали первую книжку. Брат потом спрашивал, что я прочитала, что мне понравилось… Какой был прекрасный человечек! Хороший, добрый, умный. Из многодетной семьи... Убил его пьяный немец… В нашей родне более двадцати человек погибло во время войны. И в основном — молодежь. А некоторых после войны не стало… Поэтому День Победы для меня — самый святой праздник…
— Галина Александровна, спасибо за интересную беседу! С юбилеем вас! Здоровья и всего наилучшего!
Вера ГНИЛОЗУБ, «БН»
