Руслан Шейхов: откровенно об изнанке борцовского ковра
Уж простите за тавтологию, но в программе Олимпийских игр сложно найти более олимпийский вид, чем борьба. Сила против силы, воля против воли. Самый справедливый способ определения чемпиона. «Это раньше так было: сейчас борьба изменилась настолько, что не узнать...» Борец вольного стиля Руслан ШЕЙХОВ о «прелестях» изнанки борцовского ковра знает не понаслышке. И говорить о ней может долго: тема наболевшая. Кто не помнит эту историю? Обвинение в продаже боя, обеспечившего белорусу олимпийскую лицензию, дисквалификация и суд, восстановивший справедливость, но, увы, не вернувший спортсмену украденную Олимпиаду.
— Если честно, еще пару месяцев назад даже представить не мог, что вновь вернусь на ковер, — горько усмехается Руслан, бронзовый призер абсолютного Кубка Международной федерации борьбы, недавно завершившегося в Москве. — Когда сталкиваешься с такой грязью, хочется поскорее умыться и больше никогда не участвовать в состязаниях.
— Почему же вернулся?
— Отец с братом уговорили. Они всегда меня поддерживали, переживали. Вот и тогда, перед Олимпиадой, когда я уже совсем было решил больше никогда не приходить в зал, они буквально упросили меня попробовать еще раз. Я подумал и понял, что уйти в той ситуации было бы проявлением слабости.
— В той истории до сих пор много непонятного...
— Все просто: кто–то наверху сделал так, как ему было выгодно. А о том, что я был готов бороться за «золото» в Пекине, о том, что для моего тренера, который также получил дисквалификацию, это был сильный удар, в таких случаях обычно не думают.
— Сильные конкуренты никому не нужны?
— Во–первых, конкуренция. Во–вторых, «политика продвижения борьбы»: мою лицензию дали венесуэльцу, который никогда в жизни бы не смог завоевать ее в честном бою. К тому же был еще один момент. На этом же турнире одному спортсмену из нашей команды предлагали «помочь» попасть на Олимпиаду швейцарцу — соотечественнику президента ФИЛА Рафаэля Мартинетти. Наш отказался, а я попался под горячую руку. Да и соперник мой — армянин Шамиль Гитинов — невольно подыграл арбитрам.
— Это как?
— Тот турнир, на котором произошла вся эта история, был первым отбором на Игры. В случае поражения я без проблем мог отобраться на следующем. А у Гитинова это был последний шанс. Он просил, чтобы я помог ему: мол, соперников на следующем турнире у меня все равно не остается, а у него травма плеча, которую он еще усугубил по ходу выступлений. Я ему попытался объяснить, что хочу как можно раньше гарантировать себе место на Играх, чтобы начать целенаправленную подготовку. Он обиделся и почти не сопротивлялся. Потом подходил, извинялся, но что это могло изменить?
— А вообще, схватки часто сдают?
— Я могу вспомнить, наверное, тысячу таких случаев. Те, кто в руководстве, уверен, знают гораздо больше. Грязные игры всегда были, а борцы из... — не буду говорить, из каких стран, — всегда с радостью согласятся обеспечить нужный результат.
— За деньги?
— Естественно.
— Тебе когда–нибудь предлагали?
— Нет. Поэтому и расценок не знаю, даже не спрашивайте. Кстати, этот парень, который помочь просил, тоже не заикался о финансовой благодарности — просто давно знаем друг друга. Да и ребят из сборной, насколько я в курсе, тоже не пытались покупать. Возможно, потому, что знали: нам это не нужно.
Я, например, в деньгах не нуждаюсь, и мне гораздо важнее не подвести страну, которая дала мне шанс. К белорусам, кстати, из–за этого всегда предвзято относились: они схваток не покупают и не продают, следовательно, не приносят прибыль.
— Неужели это все так просто: купил–продал? Базар какой–то...
— Сейчас ситуация такая. При нынешних правилах «задвинуть» могут кого угодно. Беспредел творится: какие–то мешки, жребии, судьи решают, кто, как и с кем борется...
— Как это?
— Способов много. Например, можно собрать в одной группе всех сильных, а в другой — слабых. Или вот случай на недавнем чемпионате мира. Я в полуфинале боролся с олимпийским чемпионом Гацаловым. Выиграл первый период, и если бы во втором повезло со жребием, выиграл бы схватку. Жеребьевка. Судья вытаскивает «мой» шарик. Я это видел, зрители видели, телевидение... А рефери нагло бросает его обратно в корзину и тащит другой. Потом сказал: «Выскользнул!» Мне весь зал кричал: «Не борись дальше!» А как не бороться? Гацалов в итоге стал чемпионом. Иначе и быть не могло: он представляет ЦСКА, турнир в Москве проходит...
— Беспредел какой-то.
— Да. Но судьи — не корень зла. Они просто марионетки и ничего не станут делать по собственной инициативе.
— На Олимпиаде, помнится, тоже было много нареканий в адрес арбитров. Выступавший за Швецию Ара Абрахамян в знак протеста даже медаль свою выбросил...
— Его, похоже, тоже все достало, безысходность эта... Характер у него такой. Но об этом поступке еще год–другой повспоминают и забудут. Предпосылок для перемен не видно. Я ведь сейчас не рассказал ничего такого, чего не знали бы люди, близкие к вольной борьбе. Все видят, что происходит с нашим спортом, но молчат. Почему? Боятся потерять свое место, боятся испортить отношения с президентом ФИЛА. Мне–то, ладно, осталось побороться год–два, но ведь ребятам в этой ситуации еще выступать надо...
— На себе ты, похоже, уже крест поставил? В Лондон, думаешь, не пустят?
— Что сейчас загадывать? Пустят, не пустят... Я живу по принципу, что бороться нужно здесь и сейчас. А что через четыре года будет — время покажет. Я не боюсь потеряться в жизни: в случае чего — уйду в бизнес. Просто мне больно смотреть, во что превращают мой любимый спорт, и, как мужчина, я просто не имею права опускать руки.
