Слова на букву Ф — не из лексикона Павла Татарникова. О своем фанатизме, о феях и других фантастических существах, которых создает, Павел не рассуждает, он с этим живет. Среди фольклорных богатырей и флибустьеров, в окружении фавнов и фаэтонов... И так филигранно фиксирует свои фантазии, что впору говорить об отдельной философии Татарникова, а не просто о книжках с картинками, которые принесли ему мировую славу. Французы заказывают нашему художнику иллюстрации к романам Дюма, англичане — к трагедиям Шекспира, китайцы предлагают переосмыслить древние восточные предания... Но свое первое «Золотое яблоко» (одна из престижнейших европейских наград, которые присуждаются за книжную графику) он получил за рисунки к сборнику белорусских сказок. Теперь у Павла уже два таких «Яблока», а на прошлой неделе в Музее современного изобразительного искусства у него открылась персональная выставка «Брама мiнулага», где фигуры прошлого Беларуси величественны и прекрасны... К слову, эту серию иллюстраций к книгам наших авторов, над которой художник работал почти 10 лет, Белорусский союз художников и Белорусская академия искусств выдвинули на соискание Государственной премии в области литературы, искусства и архитектуры.
Откуда он взялся — этот фаворит фортуны, феномен, фокусник?
Фриулы
В Италии есть такая редкая народность, фриулы, этакий кельтский реликт в Европе. Живут на границе Словении, Австрии и Италии. Однажды мне довелось делать книжку по легендам этого маленького горного народа, проект финансировался итальянским министерством культуры и Ватиканом. Несколько дней я провел среди этих людей и обнаружил, что мы живем практически на одной базовой мифологии! Сказки фриулов очень похожи на наши. Очевидно, языческая мифология в Европе имеет общие корни, даже имена многих богов у нас почти одинаковые... Зато китайские легенды для человека — просто взрыв мозга. Это я образно, конечно. Но, скажем, сейчас я занимаюсь серией иллюстраций к книге китайских мифов «Небесный император и 10 солнц» по заказу тайваньского издательства. И так глубоко погрузился в китайские предания, что нашел там немало вещей, о которых даже не всякий китаец знает. Ну разве только историки–профессионалы... Вот вам, например, архаичное представление о китайском небесном императоре: существо с птичьей головой, телом обезьяны, с рогами и хвостом барса... Немало нового узнал я и когда оформлял для англичан истории о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Оказывается, один из этих рыцарей был чернокожим!
В общем, сказки я люблю. Всю жизнь с ними работаю. Поэтому, видимо, и не могу вспомнить, какая из сказок была у меня в детстве любимой. А бабушка мне их столько рассказывала... Но читаю я не только сказки. В моем доме в разных местах разложено несколько книг, в которые я заглядываю, когда появляется время. Перечитываю классику, лауреатов престижных литературных премий. Кстати, здорово, что сейчас свободно можно найти книги даже не лауреатов, а номинантов на какого–нибудь «Букера»... А после снова возвращаюсь к сказкам. И иногда подыгрываю своему желанию поверить в существ, которые там водятся. В русалок, которые живут в наших речках, в Перуна, так грозно кидающего свой каменный топор... Конечно, я знаю, что существуют физические законы, и несуеверен абсолютно. Но временами так хочется пожить в чудесном мире... Видно, поэтому я и люблю работать в деревне, три года назад даже оборудовал себе мастерскую в деревенском доме на Воложинщине. Надеюсь, на днях опять туда переберусь... Там сядешь возле окна, будто у телевизора, и глядишь на настоящую волшебную жизнь. Целый день могу так провести!
Фамилия
В детстве мы с сестрой могли свободно рисовать хоть на стенах — родители–художники даже не пытались нам это запрещать. Бумага, краски, кисточки всегда были под рукой, и, видимо, это закономерно, что я и сестра Светлана рисуем до сих пор... Хотя в детстве в разное время мне хотелось быть и шофером, и летчиком–космонавтом. Эти мечты я тоже рисовал... В доме родителей и сейчас хранится несколько чемоданов моих детских рисунков. Хотя, по–моему, там нет ничего особенного — все дети рисуют одинаково. И, между прочим, зря люди, вырастая, стыдятся взять карандаш и вспомнить, какое это увлекательное занятие — рисовать...
Отца теперь уже нет, но мама–художница по–прежнему работает очень активно, пишет потрясающие портреты. В прошлом году дома, в Бресте, у нас даже была совместная выставка. К слову, женщины чувствуют цвет гораздо тоньше, талантливее, это у них от рождения. В чем я снова убеждаюсь, наблюдая за студентками академии искусств уже как преподаватель. Но после у многих будто переключается какой–то тумблер и семья, дети становятся для них важнее искусства. Тут уж ничего не поделаешь...
Однако на мое решение стать художником фамилия едва ли повлияла. Подростком я зачитывался романами Короткевича, Сенкевича, Вальтера Скотта, Мориса Дрюона и стать книжным графиком запланировал себе еще тогда. Не пожалел ни разу. И свои «подростковые» романы, бывает, перечитываю с прежним удовольствием.
Фарцовщик
Поскольку я родился в Бресте, обойти эту тему никак нельзя. Если бы я не поехал так рано учиться в Минск, думаю, судьба фарцовщика ждала бы и меня. В конце 80–х фарцевал весь Брест, и друзья, провожая меня в столицу, постоянно просили передать кому–то пакет с джинсами или еще каким–нибудь дефицитом. В те годы в Бресте было все! Не могу даже вспомнить, чего бы мне не хватало. Собственно, мне ничего особенно и не нужно было, ну только кроме красок... Да и сейчас у меня есть практически все, чтобы чувствовать себя счастливым. Разве что за исключением времени. Лет в 18, например, я мог не спать три ночи подряд, причем время находилось не только на рисование. А сейчас даже 16 часов работы в день мало. Есть сразу несколько очень интересных проектов, идей, а времени не хватает. Рассказывать о них заранее, пожалуй, не буду, не хотелось бы сглазить, когда у издательств сейчас столько проблем...
Физкультура
Люблю у себя в деревне топором помахать, в речке поплавать... Работа–то сидячая! Недавно вот колодец поставил, баню строю. Прорубил просеку к речке, скоро пристань сделаю, лодочку заведу... Опять же садом надо заниматься. Сад мне достался старый, требует лечения... А еще так хочется, чтобы возле моего дома елки росли!
В юности я занимался и плаванием, и акробатикой, каратэ–до шотокан... А в школе искусств имени Ахремчика нас даже бальным танцам учили. Между прочим, все художники, кто прошел через эту школу, хорошо танцуют!
А ведь я мог стать и профессиональным спортсменом. Однако, заметив, что плавание превращается для меня в нечто более серьезное, чем просто хобби, отец пришел в школу и взял с тренера школьной секции обещание, что в спорт меня продвигать не будут...
Фикс
То, что называют идеей фикс, навязчиво преследовало меня с первого по пятый класс. С тех самых пор, когда однажды весной в наш класс заглянул завуч, чтобы рассказать о школе–интернате имени Ахремчика (в те годы оттуда часто приезжали экспедиции, разыскивая новых учеников). «Дети, кто у вас хорошо рисует?» — спросил завуч, и пальцы всех одноклассников уткнулись в меня. После чего я стал изводить родителей вопросом, когда же, наконец, поеду поступать в ту школу, где все дети рисуют? Три года канючил, пока не дотянул до возраста, когда можно было сдать свои первые экзамены...
С того времени таких настойчивых мечтаний у меня больше не было. Все сбылось...
