В этот день я полноценно отдохнул. За два часа поймал на спиннинг небольшую щуку и двух солидных окуней. К тому же Иван Яковлевич обещал отдать мне ту огромную щуку, из-за которой мы искупались оба.
В лесу собрал ведерко поздних осенних зеленок. Когда возвращался и подходил к дому, увидел, что топится не только печь, но и баня. Молодец старик, подумал я. Заботится о своем здоровье.
На ходу внимательно осмотрел свою «француженку». Следов вокруг машины на траве не было. Все пока складывалось хорошо. Прибор, спрятанный под сиденьем, наверняка фиксирует все, что ему задано.
Не нравился мне только лабрадор Шах. Видит же, чертенок, что мы мирно соседствуем с его хозяином. Мог бы и ко мне проникнуться, как другая собака в таком случае, большим уважением. Ну да что с него возьмешь. Пес есть пес, пусть и такой породистый. Хотя, наверняка, у этого лабрадора есть что-то в крови инородное, сделавшее его таким сильным и подозрительным.
В бане парились, как говорится, с оттяжкой. Неторопливо и в удовольствие. В три веника: березовый, дубовый и из можжевельника. Еще раз убедился, какое крепкое у Ивана Яковлевича тело. В здоровье он явно не уступал мне, скорее, наоборот.
После бани вновь уселись у камина. Хозяин «Лунного света» ел только кусочками сыр и запивал его красным вином, которое привезла из Италии Сюзанна. Я выпил полную рюмку виски и налег на картошку с маринованными грибами. Вечер, как и весь день, не глядя на начавшийся за окном дождь, протекал мирно и удачно.
— Ну а что со сборником «Из жизни мертвецов»? – поинтересовался я.
— Осталось написать два рассказа, — услышал в ответ. – За один из них взялся, да вот думаю, что напишу еще и об этом повесившемся трактористе…
Во мне, как это бывало не раз, неожиданно взыграл дух критика.
— Насколько я знаю, вы хотите доказать, что в каждом безвременно ушедшем из жизни был заложен некий механизм, который под действием природных факторов, света той же луны, начинал срабатывать. Но кому нужна в наш век сплошной прагматики эта мистика?..
— Ну, во-первых, ничто так не прагматично, как смерть, мой уважаемый. Ваш издатель, в отличие от вас, более дальновидный и расчетливый человек. За каждой безвременно завершенной жизнью — свои особые обстоятельства и причины. В определенной мере они могут носить даже прикладной характер, как опыт, которого следует избежать.
— А вот тут, уважаемый Иван Яковлевич, вы противоречите самому себе. Знаю вас как фаталиста. Так какой толк изучать чужой опыт, если ты идешь к своему порогу только тебе определенной дорогой?
— Это верно, нет одинаковых судеб. Но из одинаковой глины можно изготовить и кувшин, и стакан, и еще много чего разного. Однако бить об землю нельзя ни один из таких сосудов, ибо и конец будет один – осколки. Мне важно в данном случае посмотреть не на форму, то есть на итог, а проникнуть в суть причин и обстоятельств, которые вели человека к трагедии, понять, кто задавал сценарий будущей драмы — природа, Всевышний или набор случайностей, — которого можно было избежать и оставаться еще долго живым.
— Боюсь, это непостижимая задача.
— Скорее всего, вы правы. Но людей, то есть читателей, всегда будет интересовать феномен смерти. Тем более неожиданной.
Я почувствовал, что наконец сумел разжечь старика. Самый раз было прибавить «огоньку» и узнать самое главное, что сейчас интересовало меня в этом человеке. Верит ли он в загробную жизнь? Сознаюсь, что этим самым пытался решить и собственную проблему в таком вопросе. Быстренько подбросил сразу четыре полена в камин и собирался плеснуть себе виски, но Иван Яковлевич успел налить мне немного своего вина.
— Попробуй…
— Ну, как? – спросил он, когда я сделал несколько глотков.
— Сухое, терпкое, живое…
— Молодец, — похвалил меня хозяин. — Именно живое. Виноград и солнце. Я вообще стараюсь ничего не употреблять из химии. Раньше надо было…
Иван Яковлевич повертел в руках свой пустой бокал, нахмурился, затем продолжил ответ на мой вопрос, и я видел, как распрямляется каждая черточка его лица.
— Философы и исследователи не спорят: время действительно бесконечно как субстанция. Но жизнь человека в нем настолько ничтожно коротка, что тоже может протекать только по форме круга: день—ночь, зима—лето, молодость—старость… А коль так, то прост ответ этой великой загадки. Жизнь и смерть находятся внутри одного круга. Вот почему бессмысленны надежды на бытие в ином мире. Никто никуда не уходит, ни в кого другого не перевоплощается. Правда, весьма вероятно, что внутри круга, который является частью этой бесконечной субстанции, есть свои неизученные и пока необъяснимые законы, по которым наше физическое состояние растворяется в иной оболочке. И тогда мы приходим не в рай и не в ад, и даже не к Богу, как утверждает церковь, а… к самому себе. Но поскольку в текущей жизни мы все же наполняем свой мозг такими мыслями и понятиями, то приходим к совершенно неожиданному открытию: Бог может существовать не где-то оторванно, а только внутри нас. Вот и получается, что не только человек зависит от Всевышнего, но и он от него.
Иван Яковлевич замолчал. Я тоже боялся спугнуть рассуждения, которые захватили меня. Наконец, он продолжил:
— Если мои философские открытия верны, то нет смысла страшиться смерти как таковой. Как, впрочем, и радоваться некоему «вознаграждению» за святость и благомудрие. Есть просто кусочек жизни. Такой как есть.
— Церковь вас осудит за такие мысли…
— Роль религии не столь мала, как может показаться в таких рассуждениях. Просто она иная в этом ряду. Вера помогает очиститься человеку, а значит, в конечном итоге вернуться в этом круге к самому себе более возвышенным. Такое трудно переоценить… Вы, понятно, не согласны со мной?
— Да нет, Иван Яковлевич. Мне как раз близки такие умозаключения. Не спорю, а скорее дополняю. Возможно, наша прожитая жизнь концентрируется в некий микрочип и пребывает определенное время (трудно вообразить какое) в таком состоянии. При неких обстоятельствах чип может быть «раскрыт» и тогда все повторяется сначала, но уже в виртуальном состоянии.
— Уничтожат вас эти компьютерные технологии, — засмеялся хозяин «Лунного света» и встал.
Я понял, что философский вечер окончен и пора собираться спать. Однако почувствовал, что какое-то время хозяина усадьбы еще можно заставить пообщаться и решил вернуться к его «лунным изысканиям».
— А почему, Иван Яковлевич, того человека с онкологией, которого, по вашим словам, спасли, поместили на ночь в дом на краю усадьбы и кладбища? Луна здесь везде одинаковая, пусть ночевал бы у вас в доме.
— Э, братец, разница есть. При тяжелых формах нужна не просто «лунная ванна». Она должна протекать на фоне стресса. Я объяснил ему, что голова бывшего хозяина хаты покоится в шести метрах от ее порога. И это правда.
— А больше не повторяли эксперименты?
— Нет, пациентов не было, да и опасно это, еще статью какую-нибудь пришьют. Мое любопытство сполна удовлетворил и этот эпизод. Запомни: никогда ни один результат не бывает случайным.
— Могу согласиться. Но расскажите немного о том бывшем хозяине ныне заброшенной хаты. Рассказ о нем наверняка есть в вашем сборнике «Из жизни мертвецов», но все же…
— Ну если только коротко. Он был кузнецом. Как-то выпили хорошо компанией в соседней деревне. Домой шел ночью. Не то сам утонул в речке, не то машина сбила, и его туда бросили… Перволедок был, тонкий. Искали всю зиму. Только летом объеденные рыбой останки всплыли. Генетическую экспертизу, понятно, не делали. Схоронили у дома. Но кое-кто из местных утверждает, что это не он был… Вот и бродит порой возле дома дух того, настоящего. Людям часто мерещатся призраки… Стыдно сказать, но и я той хаты побаиваюсь. Слишком уж близко к кладбищу расположена. Да и вообще…
Иван Яковлевич досадливо махнул рукой и дал понять, что наши каминные бдения окончательно завершены. Вспомнил, что, когда забрасывал поленья в огонь, неподалеку лежал скомканный листочек, и я его незаметно уложил в карман. Возможно, мне предстояло еще и любопытное чтиво. Спать так спать, и я распрощался с хозяином. Вышел глотнуть свежего воздуха. Моросил мелкий осенний дождь, но кусочек неба все же был усыпан звездами. Луны не видно. Однако здесь все так быстро меняется!
У дома, о котором только что рассказал Иван Яковлевич, послышались легкие шаги. Показалось, будто тень прошла легко и мягко. Треснули сучья. Нет, хватит мне такой радости! И я быстро вернулся в дом. Света у хозяина уже не было. Я тоже решил подниматься наверх в потемках. Благо, изучил уже каждую ступеньку.
Перед тем как лечь спать, подошел к окну. Теперь уже никакой «ломки». Луна мягко и неспешно отдавала свою силу. Ее не было видно. На усадьбе царила темень. Однако волшебные лучи нежно, но настойчиво, что-то искали в земле, наполняя по пути к ней воздух удивительной, неразгаданной силой. Интересно, подумалось мне, какие породы таятся в земле усадьбы и каков в связи с этим ионизированный состав атмосферы? Он ведь может быть и целебным, как, наверняка, считает Иван Яковлевич, так и… губительным. Но потому, как прекрасно я сейчас себя чувствую, о втором вряд ли может идти речь… Поживем – увидим. Прибор работает…
Еще раз прокрутил в памяти нашу беседу у камина. Разумеется, не во всем согласен с хозяином «Лунного света». Просто старался потакать ему, чтобы побольше вытянуть информации, на основе которой мог бы глубже понять этого непростого человека. Некоторые его мысли показались не только новыми для меня, но и, бесспорно, интересными. Например, о том, что Создатель может жить только в нас самих…
За завтраком Иван Яковлевич был неразговорчив. Вновь, как и раньше, показалось, что он ждет, когда его покинет нежданный гость. Лабрадор Шах так и вовсе этого не скрывал. Уставился на мою «француженку» и поглядывал на уже открытый шлагбаум. Удивительный пес! Ну хозяин хочет остаться один и поработать над книгой. Это еще можно понять. А тебе то, какое до всего дело? Впрочем, если он так хорошо чувствует своего хозяина, то почему бы не быть на его стороне…
Тем не менее расстались мы как интеллигентные люди. Оставил телефон, по которому хозяин усадьбы должен сообщить о том, что сборник «Из жизни мертвецов» готов к печати. Своего он не дал.
Ехал нарочно медленно и пристально вглядывался по сторонам. На лесной дороге не было ни души. Никаких больше приключений. Ну и хорошо. Перед выездом на шоссе сделал маленький привал. Надо было прочитать, что написано на скомканном кусочке бумаги, который подобрал у камина, и проверить на месте ли прибор под сиденьем.
Развернул лист.
«Скорее это был не закат, а ранние сумерки, но гладь озера еще отсвечивала легко-розовым цветом каленой стали. Такое сравнение вряд ли кому-нибудь пришло в голову, если бы вечер был теплым. Но только что отгуляло бабье лето, и осень готова была вступить в права полновластной хозяйкой уже без баловства и намеков. Деньки, согретые солнцем, позади.
В этот вечер…»
Ну что ж… Надо полагать, это было начало последнего рассказа в сборник, в котором Иван Яковлевич писал о повесившемся при странных обстоятельствах трактористе. Возможно, что-то не устроило автора в написанном, и он выбросил этот лист. Но даже по отвергнутым строкам можно было судить о том, что стиль и слог у него есть. Возможно, мой издатель прав. Больше у него нюха на людей, умеющих писать.
Прибор был на месте. Бережно взял его в руки и нажал маленькую кнопку. Все, пусть теперь работают специалисты. Я свое дело сделал. Из усадьбы «Лунный свет» с ее загадочными лунными превращениями возвращался с добычей. Правда, кто знает какой…
Хорошо знакомая уже дорога. Увядшие георгины, горки разноцветной тыквы на крестьянских подворьях… Мрачный пейзаж поздней осени не располагал к веселым думам. Последние годы в такую пору ко мне обычно подступала хандра. Медики называют такое состояние депрессией. Однако на этот раз посещение усадьбы «Лунный свет» сделало свое дело. Чувствовал себя, словно в юности. Готов был свернуть горы.
Все так. Но на разного рода житейские перипетии интуиция у меня, как у матерой волчицы. Понимал, казалось, каждой клеточкой тела: основные, самые интересные и, к сожалению, самые драматические события всей этой истории вот-вот нагрянут…
