– Чем вас привлекла нынешняя героиня в «Подражателе»?
– Это очень необычный образ, сложный и неоднозначный, играть который мне еще никогда не приходилось. Женщина, убившая восемь человек, явно имеет какую‑то мотивацию. Она попала в тяжелую жизненную ситуацию и совершила ряд непоправимых поступков, за которые потом расплачивается много лет. Все это в совокупности с тем, что с ней происходит дальше, показалось мне невероятно интересным.
– Работая над ролью, вы представляли себя на ее месте?
– Актер всегда оправдывает любого своего персонажа. Всегда находишь какие‑то мотивации, заставившие твоего героя совершить тот или иной поступок. Без этого невозможно, иначе просто ничего не получится. Конечно, мне было очень важно понять, что происходит с человеком в тот момент, когда он решается на убийство, и потом оказывается в заключении. Чтобы лучше понять чувства и действия моей героини, я даже встречалась с людьми, которые провели длительное заключение за решеткой. Это и помогло мне ответить на заданные вопросы. Я общалась с женщинами, попавшими в тюрьму по очень серьезным статьям, о многом их расспрашивала, изучала их психологию. Мы снимали в действующих питерских Крестах в настоящих камерах, и там я сразу прочувствовала, что такое «другой мир». А моя героиня в таком мире провела 20 лет. Мне очень интересно это погружение, наблюдение за тем, как меняется человек.
– Что стало самым сложным для вас в этой работе?
– Естественно, мы не показываем совершенные моей героиней убийства, поэтому самым сложным стало отобразить ту трансформацию, которая реально происходит с человеком за 20 лет. Я общалась с девушкой, которая отсидела 10 лет. Она рассказывала, как в какой‑то момент к ней приехали бабушка с сестрой на длительное свидание. И через день она отправила их обратно домой, потому что слишком явно ощущала, насколько они из другого мира, с которым на тот момент не было возможности, да и не хотелось соприкасаться, потому что это вызывало боль.
– Сложно ли расстаетесь с семьей на время работы в другом городе?
– Муж практически все время ездит со мной на съемки, он моя главная поддержка и по возможности всегда рядом. С детьми сложнее, так как у них учеба и разные занятия. Хотя есть в планах, что на выходные сын сможет приехать и мы вместе погуляем по Питеру.
Сын Михаил и дочь Евдокия – Дочь Евдокия пошла по вашим стопам и учится сейчас в ГИТИСе на актерском. Вы помогали ей с подготовкой и поступлением?
– Нет, она все делала сама и даже просила меня не вмешиваться в этот процесс, ей было важно поступить самостоятельно. Поэтому тут от и до – все абсолютно ее заслуга. Дочь иногда со мной советуется, и я очень аккуратно могу ей что‑то подсказать – ровно настолько, насколько она это хочет слышать. Потому что для нее очень важно найти свою точку опоры.
– Сложно быть объективной по отношению к своим детям?
– Конечно, сложно. На самом деле ты про своих детей все знаешь, понимаешь, какие ошибки они могут сделать, имея определенные особенности характера, например. Где‑то по возможности корректируешь в ту или иную сторону, где-то они упираются… Но ты знаешь досконально все их способности, возможности и уровень таланта. Хотя талант развивается, и в любом случае сначала нужны способности.
Как родитель, я все вижу, где‑то стараюсь не вмешиваться. Тут как с кошкой, которая падает из окна: она должна сама встать на свои четыре лапки, а не на какие‑то подпорки. Хотя, скажу честно, я не хотела, чтобы дочь выбрала актерскую профессию. На мой взгляд, сегодня профессия умирает в том качестве, в каком существовала раньше. Уровень образования изменился, уже нет действительно серьезного погружения. Ушли те мэтры, которые могли научить актерской профессии. Да и сама необходимость обучения тоже исчезла, потому что уровень большинства нынешних сериалов не подразумевает глубокого мастерства. Мне очень жаль, что так происходит. Но у каждого человека свой выбор и своя судьба, нельзя ему мешать.
– Сыну Мише 12. Он еще не говорил, кем хочет быть?
– Пока хочет стать продюсером, но в артисты точно не пойдет. Для меня главное, чтобы сын нашел себя, занимался своим делом и был счастливым человеком. А уж каким будет дело его жизни, я не знаю, это целиком его выбор.
– Вы демократичная мама, многое позволяете детям?
– В чем‑то строгая, в чем‑то демократичная. Но в нашем доме есть категоричный запрет на компьютерные игры, тут у нас с мужем единая позиция. Уже 12 лет у нас в доме нет телевизора, никто от этого не страдает, и смотрим мы только те фильмы, которые хотим смотреть. Хотя интернет у нас, конечно, есть и дети им пользуются, но в игры дома играть запрещено. Я считаю, что, кроме разрушения психики и мозга, они ничего не приносят. Когда вижу, как родители, чтобы не заниматься ребенком, дают ему в руки телефон или планшет, меня аж трясти начинает. И для меня не аргумент «все играют», я за то, чтобы мои дети читали или делали что‑то своими руками. Я объясняю Мише: «Сейчас ты научишься прекрасно играть, стрелять и строить дома в этих играх. А потом выйдешь в жизнь и ничего этого в реальности сделать не сумеешь».
Так что тут у нас очень строгий запрет, но в каких‑то других вещах мы абсолютно демократичны. Например, летом совсем не обязательно укладывать детей спать в девять вечера, пусть они лучше прочитают интересную книгу или посмотрят хорошее кино.
– В детстве вы какой девочкой были – послушной или с характером?
– Я была из тех, про кого говорят «в тихом омуте…». У меня было такое уважение к маме, что я не могла ей сказать: «Невкусный суп. Не буду есть!» – или что‑то в этом роде. Внешне я была достаточно послушной, но внутри присутствовало глобальное несогласие со многими вещами. При этом очень уважала маму, берегла ее нервные клетки, понимала, что она старается проводить со мной все возможное время. С работы сразу бежала ко мне, несмотря на то, что работала в НИИ на другом конце Москвы и много часов тратила на дорогу. Я была домашней девочкой, очень любила находиться дома, особенно когда мама рядом. Никогда не была любителем шумных тусовок и, даже уже учась в институте, после любого мероприятия приезжала домой, а не оставалась ночевать у кого‑то из друзей.
– Мама вас поддержала в момент выбора актерской профессии?
– Сначала я училась в МАРХИ: мама мечтала, чтобы я стала архитектором. И когда я ушла из института, у нас был конфликт продолжительностью в полгода, когда мы практически не разговаривали. Это был мой первый бунт, когда я пошла против воли мамы.
И далее в ГИТИС я поступала уже сама, это было мое решение, и поддержка мне не требовалась.
– В актерских кругах часто говорят о профессиональном везении, и наоборот. У вас то и другое случалось?
– Считаю, что я абсолютно везучая по жизни, и вообще не понимаю, когда некоторые коллеги говорят, что после съемок в каком‑то проекте у них началась черная полоса, серьезно рассуждают про «проклятья» фильмов. Я играла ведьму, несколько раз лежала в гробу в разных картинах, и ничего после этого плохого не случалось. Если что‑то и происходило, то это никак не связано с ролями. На картину «Ведьма» я получала благословение у батюшки, который мне сказал: «Гоголь православный писатель, и писал он о вере. Поэтому снимайся и ни о чем не думай». Я считаю, что мне очень везло в работе, везло встретить таких прекрасных режиссеров. И после них, конечно, было сложно, потому что ты уже оцениваешь все на другом уровне, думаешь, насколько интересно тебе работать с человеком, глубокий ли он, профессиональный или пустой и ничего не понимает в кино… Таких историй было тоже много, и я обычно отказывалась: жалко тратить время на неинтересные проекты, у меня достаточно того, чем мне действительно хочется заниматься.
– А что скажете про звание «роковой красавицы и женщины-омута» российского кинематографа, которым вас в свое время наградили? Когда вы впервые осознали власть над мужскими сердцами?
– Наградили и наградили. Если возникли эти образы, пусть будут. Но все, кто меня знает лично, знает меня настоящую совсем с другой стороны. И если вы спросите моих коллег в театре Моссовета, они вам тоже улыбнутся и скажут, что этот образ весьма далек от меня реальной.
В школе и институте если и были поклонники, то меня они не особо интересовали, я их не замечала. Никогда не пользовалась своими внешними данными. Может быть, у кого‑то создавался образ неприступной королевы, но, если такое и было, то только в качестве защитной реакции. Хотя я точно не «своя в доску», что есть, то есть. Это скорее защита, чем какая‑то надменность.
– Почему в какой‑то момент вы практически ушли из профессии и посвятили себя бизнесу – созданию изделий из керамики и одежды?
– Из профессии я никогда не уходила, просто были периоды, когда мало снималась или не снималась вовсе, но лишь потому, что не было интересных предложений. Театр всегда был и остается со мной, там много работы. А к бизнес-проектам я пришла совершенно случайно. Была мастерская керамики, которая осталась без хозяина, и мне предложили ее возглавить. Изначально я ничего не знала про производство, но сейчас мы одни из ведущих производителей авторского фарфора в России (если не считать большие заводы типа ЛФЗ или Дулево). Фарфором мы начали заниматься с нуля, у нас самая большая мануфактура, где придуманы и освоены интересные технологии, которыми мы ни с кем не делимся. Как и все остальные, впрочем, не раскрывают своих секретов, а в фарфоре без них невозможно. Наши работы приобретают серьезные люди по всему миру, и мы очень этим гордимся. Помимо посуды, делаем много всего: камины, зеркала, предметы интерьера, а также потрясающие керамические иконы. Еще было выпущено несколько коллекций одежды, но временно мы это дело приостановили. Будем пока развивать различные направления: шали, узбекские халаты и прочее.
– Вы прекрасно выглядите. Что помогает оставаться такой молодой и цветущей?
– Просто некогда стареть! На самом деле я мало что с собой делаю, практически не бываю в косметологических кабинетах. Иногда делаю уколы красоты, занимаюсь йогой по утрам, наношу маски для лица – вот, пожалуй, и все. Большую роль играет генетика и здоровый образ жизни, когда ты получаешь удовольствие от жизни, то и на лице это сказывается. Вообще, к возрасту спокойно отношусь, у меня нет перед ним страха. Я вижу женщин в возрасте, которые прекрасно выглядят даже со своими морщинами. Они подтянутые, ухоженные, красивые, и в их глазах есть мудрость, что всегда интересно.
С Добби
– Как вам удавалось успешно совмещать семью и работу?
– Для меня семья в приоритете. Я всегда отказывалась от «лишней» работы, если она ставила под угрозу отношения или семейное благополучие.
– Значит, вы не из тех актрис, кто спустя годы сокрушается, что в работе пропустил детство своих детей?
– Надеюсь, я успела застать все важные этапы взросления сына и дочери. Но какие‑то моменты, конечно, упускаешь. Например, когда играешь спектакль, то не можешь уложить ребенка спать... Когда передо мной встает вопрос, куда пойти после работы – домой к детям, в спортзал или в салон красоты, то ответ всегда – к детям! Иногда мы с мужем можем на неделю уехать вдвоем, но это бывает редко, а все остальное время проводим с детьми. Родители мы сумасшедшие, и Миша начал с нами путешествовать в корзине, когда ему было 20 дней от роду.
– В чем ваш секрет счастливого брака?
– В умении находить компромиссы и слышать друг друга, проявлять внимание к близкому человеку. Когда ты понимаешь его без слов: что ему нужно, где его личное пространство, когда вам важно побыть вместе. Все это приходит с опытом. Ну и, конечно, должна быть любовь, когда ты принимаешь человека таким, какой он есть, и любишь в нем все. Именно любовь, а не эгоизм, когда преобладает желание: «Хочу, чтобы все было для меня любимой!»
– В минуты грусти как себе поднимаете настроение?
– Я трудоголик, и мне не бывает скучно. Как говорила моя бабушка: «Когда мне плохо, я беру чистое белье и перестирываю». Так и меня всегда отвлекает труд. Слава богу, мы живем за городом, у нас большой участок, на котором растет много самых разных цветов и деревьев. Так что я надеваю садовые варежки и иду трудиться: сажаю, подрезаю и так далее, а за работой и вся дурь из головы выветривается. Люблю готовить, сейчас кучу заготовок на зиму наделала, чтобы порадовать близких.
– Ну и ваши восемь домашних питомцев, наверное, не дают скучать?
– Да, у нас три собаки и пять котов. Сколько себя помню, в нашем доме всегда были собаки, и я не представляю без них своей жизни. Сейчас у нас живет ретривер-флэт Флиппер и два дворянина – Глашенька, взятая из калужского приюта, и смешной маленький птеродактиль Добби, метис дворняги и лысой китайской собаки, подобранный волонтерами в Ессентуках. Еще четыре мейнкуна и самый взрослый, любимый котяра, найденный малышом в Оптиной пустыни. Он у нас как аксакал семейства, ходит гулять по территории, недавно пропал на сутки, мы все чуть с ума не сошли. Все животные – члены семьи, они все время рядом.
Муж практически все время ездит со мной на съемки, он моя главная поддержка и по возможности всегда рядом– Можете вспомнить, от чего в последний раз испытывали состояние душевного восторга?
– Душевный восторг я постоянно испытываю в той или иной степени. Тут важно разделять вещи простые и более сложные – восторг в жизни или в каком-то конкретном случае. Потому что и рождение детей, и каждая сыгранная роль, и фарфоровая чашка из печи – все это вызывает трепет. Но только дети – это бесконечный, огромный, колоссальный восторг, а чашка – восторг сиюсекундный. И еще: человеку очень важно иметь в жизни мечту. Перед поступлением в МАРХИ я какое-то время занималась рисованием с одним художником. И на всю жизнь запомнила его фразу: «Мечты имеют свойство сбываться, надо просто мечтать». Так я и стараюсь жить…
ЕВГЕНИЯ КРЮКОВА
Родилась: 11 июня 1971 года в Москве
Образование: РАТИ-ГИТИС (курс П. О. Хомского)
Семья: замужем, дочь Евдокия (19 лет), сын Михаил (12 лет)
Карьера: актриса Театра им. Моссовета с 1993 года. Сыграла более чем в 40 фильмах и сериалах, среди которых «Петербургские тайны», «Бандитский Петербург», «Ключ от спальни», «Ведьма», «Бабушка на сносях», «Марьина Роща», «Купи меня», «Мосгаз. Новое дело майора Черкасова» и другие
Лика БРАГИНА, ООО «ТН-Волгоград» (специально для «ЗН»).
