– Сергей Лукьяненко, по роману которого снят «Черновик», сказал, что из всех актеров, снявшихся в фильме, вы больше всего похожи на героя его книги.
– Как приятно! Я-то хотел Котю другим сделать, но параллельно снимался в нескольких картинах и не мог себе позволить сильно менять внешность, а в «Черновике» просилось визуальное изменение. Мне хотелось, чтобы в сценах, где Котя – куратор, он был бы лысым. Но как побреешь голову, если для другого кино нужны волосы?
– Когда первый раз в пять лет вы вышли на сцену в роли коровы в спектакле «Иван Чонкин», тоже хотели сыграть коровку как можно убедительнее?
– Нет, тогда просто было интересно и забавно: надо же, я на сцене, в зале полно людей, мамка в первом ряду сидит! В качестве привета я махал ей хвостиком – у меня был к нему доступ. Корова была устроена следующим образом: палка, на ней висит пятнистая коровья шкура, а под шкурой два человека держат палку и работают ногами – один передними, а второй задними. Передними был мальчик Максим, а задними – ваш покорный слуга. А взяли меня, потому что я много проводил времени в театре: папа был актером, и я часто ходил на репетиции. Собравшись ставить «Чонкина», режиссер сказал: «Тащите всех, кого только можно, всех детей – нужна большая массовка, должно пастись стадо коров!»
С Никитой Волковым в фильме «Черновик»
– Долго вы передавали со сцены приветы родным и друзьям?
– На первом спектакле все и закончилось. Меня после него сильно отругали. Мама рассказала, что в театре закон: между сценой и зрительным залом есть «четвертая стена», и актер как будто не видит зал – ему нельзя реагировать на тех, кто там сидит. Она очень хорошо объясняла про стену: мама сама мечтала быть актрисой, играла в народном театре, где, кстати, и познакомилась с папой. Она даже ездила в Москву поступать в театральный, но не прошла и стала учиться в медицинском институте. Я тогда все понял, а сейчас в своем конном театре «ВелесО» упорно пытаюсь эту стену разрушить и двигать действие вместе со зрителями.
– Из-за ролей в театре чего было больше в школе – зависти или восхищения?
– Было больше поблажек от учителей: они видели, что физика и математика – это не мое, что я пойду по другой дороге, и завышали оценки, чтобы не портить мне аттестат. Какой путь выбрал, было очевидно. Я ведь не только играл в театре, еще и в Доме пионеров занимался в театральной студии, а в школе вел театральный кружок. Мы поставили несколько спектаклей. Но я не считал себя главным. И сейчас, занимаясь нашим конным театром, не ставлю себя во главу угла. Все наши спектакли делаются командой, и я не являюсь режиссером ни одного спектакля полностью, на сто процентов. У нас они безрежиссерские.
– Давно свой театр открыли?
– Официально – в прошлом году, а шли к этому лет 15, если говорить о спектаклях в такой форме.
– Откуда взялась ваша любовь к лошадям?
– После первого курса я приехал в Сызрань на каникулы, и моя подруга предложила сходить на тренировку. И пошло-поехало…
– Сразу поехало?
– Были и проскоки, и падения, да жуткие были истории! Тогда, на каникулах, я еще не умел толком ездить, а меня отправили галопом. Конь заволновался, понесся, и я выпал из седла, но при этом зацепился ногой за стремя. И расслабился – мне даже больно не было. Волочился по земле, думая: ну, наверное, в какой-то момент конь остановится. Действительно, через два круга его остановили тренеры. Было темно, и они не сразу заметили, что конь скачет без всадника. А когда остановили, увидели, что я под ним. Я встал и снова сел в седло. С лошадьми чем сильнее зажимаешься, тем хуже – надо расслабляться.
Читайте также
– Ваше увлечение лошадьми и наличие мини-табуна имели значение, когда вас утверждали на роль Григория Мелехова?
– Думаю, просто бонусом были. Мы за год начали готовиться, за это время и другой актер мог научиться скакать верхом. А про моих лошадей режиссер поначалу и не знал.
– Тяжело было в «Тихом Доне» сниматься?
– Прочитав роман-эпопею, я сказал режиссеру: «Это же нам очень тяжело будет снимать». Он ответил: «Тяжело не тяжело, а надо». Первый блок был адским – я не знал, доживу ли до его окончания. Лето в Ростовской области, мошкара страшная. Никакие репелленты и мази не действуют. Днем было жарко, а ночи стояли холодные. Когда мы с игравшим моего отца Сергеем Маковецким снимались в ночную смену, он укутался в две шинели: надо было полночи сидеть в лодке без движения. Тогда очень долго ждали рассвет, потом долго выстраивали кадр: нужно было, чтобы леска красиво тянулась, а поплавок виднелся крупно. И мы с Сергеем Васильевичем, сидя в лодочке, задремали. А лодчонка узкая, как байдарка, шаткая. Маковецкий качнулся во сне и от колебания лодки проснулся. Встал, чтобы встряхнуться, и сказал: «Как бы не упасть». А поскольку лодочка, когда он садился, качнулась в другую сторону, Маковецкий, неуклюжий в своих двух шинелях, сел мимо лодки. И пошел ко дну… Почему-то он не стал сопротивляться. Я видел его открытые глаза, которые все глубже и глубже уходили под воду… Лихорадочно соображаю: съемочная группа далеко, а на мне микрофон и сделанный гримером нос – они пропадут. Но, в конце концов, что дороже: микрофон с носом или народный артист?! И я прыгнул за Сергеем Васильевичем. Нос уплыл, зато я спас народного артиста. Вообще, с этими носами было так сложно! Они ведь всего боятся – жары, холода, прикосновений…
– То есть смахнуть с лица мошку можно было вместе с носом?
– У нас грим начинался в половине пятого утра, чтобы к рассвету быть готовым. На гриме я лежал в кресле, дремал и несколько раз, забывшись, тер лицо. А потом с ужасом смотрел на оставшийся в руке предмет, на котором гример Марьяша два часа любовно вырисовывала поры.
– Какая из ваших ролей больше всего нравится близким?
– Япончик, конечно, всем понравился. Папа изначально был против ремейка «Тихого Дона»: мол, зачем снимать одно и то же, другого материала нет? Но, увидев фильм, признал, что это действительно новый взгляд. Пока папа был жив, я все время ему звонил и рассказывал про роли, и, когда приезжал, мы, не переставая, обсуждали работу. А сейчас постоянно говорю о своих проектах с женой Мартой. Она часто вместе со мной репетирует, реплики подает, что-то советует. Все поступающие сценарии, как правило, сначала читает она. Я доверяю ее вкусу, интуитивно верному выбору. Она не только моя жена, но еще и агент, и директор.
– Говорят, что с близкими людьми лучше вместе не работать…
– Конечно, это усложняет отношения: у нас бывают конфликты, у меня бывают закидоны, но в целом так намного удобнее.
– Какое предложение делали раньше – руки и сердца или поработать вместе?
– У нас все развивалось плавно, одно за другим – уж и не помню, какое предложение было сделано первым официально. Но сначала возникли личные отношения, а потом производственные – за это ручаюсь. Мы познакомились в соцсети и год переписывались в интернете – Марта из Питера, а я тогда жил в Москве. Накануне съемок в Питере я предложил ей увидеться. Марта пришла в кафе красной, обгоревшей на солнце, а я встретил в поезде людей, которые предложили что-то отметить, праздновал с ними всю ночь, поэтому наутро был помятым.
– И у вас не возникло мысли отмечать чужой праздник с чуть меньшей самоотдачей, чтобы произвести на девушку более благоприятное впечатление?
– Так я ничего не ждал от этой встречи! Как, впрочем, и Марта. Просто переписывался с адекватным человеком, с которым можно шутить. Я был абсолютно спонтанным и вообще ничего заранее не планировал, в том числе производить впечатление на Марту. Но после той встречи подумал, что она была запредельно идиотской и надо увидеться еще раз – тем более что через две недели снова предстояло сниматься в городе на Неве. И вот во второй раз мы поехали в Петергоф, очень долго там гуляли, и с того дня начались наши отношения… Пожив со мной какое-то время, Марта увидела, что меня не устраивает агент и что мне нужен директор, и предложила свою помощь. И я счастлив: поди найди хорошего агента, да еще такого, чтобы он ставил на первое место твои интересы, а не интересы компании, на которую работает!
– На лошади жену научили ездить?
– Пока нет. А вот дочка Ева, которой 26 мая – в День конника, прошу заметить! – исполнилось три годика, уже пару раз сидела в седле. На пони по кличке Малыш и даже на Гротеске. Но в этом было больше моего отцовского умиления, чем ее радости. Зато игрушечных лошадок у нее табун! Скоро сможет свой конный театр открывать.
– Кукольный конный театр, первый в мире! У вас с ней любимая игра в театр?
– Мы любим акробатические игры – Еве нравится, когда ее подбрасывают, обожает забираться по мне, танцевать со мной под R’n’B. Адски тяжело уезжать от нее. Недавно меня не было неделю – снимался в кино, мечтал скорее вернуться домой, к своим девочкам. А Ева застеснялась, спряталась за Марту и сказала: «Мама, пойдем отсюда – не хочу с папой». Мне было так больно… Но, к счастью, дочка оттаяла тем же вечером.
ЕВГЕНИЙ ТКАЧУК
Родился: 23 июля 1984 года в Ашхабаде (Туркменская ССР)
Семья: жена – Марта, журналист, PR-директор; дочь – Ева (3 года), дочь от первого брака – Екатерина (10 лет)
Образование: окончил РАТИ
Карьера: с 10 до 17 лет играл в Сызранском драмтеатре. В 2009 году на съемках сериала «Заградотряд: соло на минном поле» вместе с Даниилом Воробьевым снял 3-минутный фильм «Молитва», получивший 12 наград на кинофестивалях. Снялся более чем в 30 фильмах и сериалах, среди которых: «Александра», «Жизнь и приключения Мишки Япончика», «Зимний путь», «Бесы», «Тихий Дон», «Хождение по мукам»
Елена Фомина, ООО «ТН-СТОЛИЦА» (специально для «ЗН»), фото Андрея Федечко
