По поводу авторства картины «Север» у специалистов до сих пор есть разногласия.
Как и тогда, посетители «Третьяковки» встают в очередь, чтобы увидеть его мистическую «Ночь на Днепре» (сразу в нескольких вариантах) и ту самую «Березовую рощу», один из наиболее известных сюжетов художника, к которому он возвращался многократно.
Знаковым событием в русской пейзажной живописи стали лишь две «рощи», первая и последняя. Одна из них принадлежит Государственной Третьяковской галерее. Другая — Национальному художественному музею Беларуси, согласия которого на показ картины в Москве «Третьяковка» добивалась больше года.
Эта «Березовая роща» — одно из ценнейших полотен для НХМ и белорусской публики. В 1954 году его передали в Минск из Дирекции художественных выставок и панорам СССР, занимавшейся распределением произведений искусства между музеями Советского Союза. Картина заняла почетное место в постоянной музейной экспозиции и с тех пор ни разу не меняла своих координат.
Сотрудники Национального художественного подтверждают: прежде чем согласиться на уговоры «Третьяковки» отдать на московскую выставку один из ярчайших шедевров своей коллекции русской живописи, музею пришлось договариваться с его постоянными посетителями. Они–то и стали главным препятствием, долго не соглашаясь расстаться с любимой картиной на такой большой срок. Ведь возвращения «Березовой рощи» на привычное место в НХМ ждут с весны.
Прежде чем отправить столь ценное произведение в Москву, эксперты провели оценку, определив, насколько рискованным может быть для него это путешествие. Оказалось, нужна реставрация. Третьяковская галерея предложила помощь, но НХМ отказался — опытных мастеров и своих немало, справились в срок с реставрацией и «Березовой рощи», и еще трех полотен Куинджи из своего собрания.
В коллекции русской живописи Национального художественного музея — пять холстов Архипа Куинджи. Четыре из них — «Березовая роща», «Ночь на Днепре», «В тумане» и «Дерево» — выставлены сейчас в Третьяковской галерее. По поводу авторства пятой картины, приобретенной Еленой Аладовой у частного коллекционера в конце 1950–х, у специалистов есть разногласия, поэтому пределов музейных хранилищ этот «Север», вариант еще одного известного сюжета Куинджи, не покидает.
В истории белорусской культуры имя Елены Аладовой — одно из самых знаковых. Из эвакуации она вернулась, когда Минск еще бомбили. И в августе 1944–го возглавила сразу два музея — истории Великой Отечественной и Государственную картинную галерею, будущий НХМ. В июне 1941–го семья Аладовой была одной из последних, кто покинул разрушенный город. Вместе с коллекцией художественной галереи БССР, которую Елена Васильевна до последнего пыталась спасать едва ли не в одиночку. После войны она сделала все, чтобы восстановить утраченное, — старожилы НХМ и сегодня с удовольствием расскажут, как Аладова заводила дружбу с потомками бывших аристократов и помешанными на живописи знаменитостями, как «подкупала» коллекционеров своим знаменитым брусничным вареньем и запеченными окороками, как на глаз определяла подлинность картин — почти всегда безошибочно. Вскоре о белорусской музейной коллекции живописи заговорили как о богатейшей в Европе — еще при жизни Елены Аладовой. Привезти в Минск первые полотна Архипа Куинджи ей удалось еще в 1947–м. Раньше, чем началось строительство здания Национального художественного музея.
Кстати, страховую стоимость картин, отправленных на выставку в Третьяковскую галерею, в НХМ не назвали. Но не скрывают, что за «белорусским» Куинджи стоят цифры с шестью нулями.
