Истории двух детей, удивительным образом выживших в минском гетто
Узница в ползунках
Под конвоем с принудительных работ возвращалась колонна. Она двигалась в направлении гетто — обтянутого проволокой адского уголка, где люди даже поздним вечером не могли знать, суждено ли им пережить грядущую ночь. Возможно, фашисты решат поразвлечься и устроят расстрел или в качестве показательного выступления повесят кого-то на площади.
Софья с сочувствием смотрела на колонну. Еще недавно, думала белорусская женщина, они все, вне зависимости от национальности, жили по соседству, дружили. Сейчас же евреям и неевреям под угрозой расстрела запретили вступать в какие-либо отношения. И хотя война внесла изменения и в ее жизнь, свободно ходить по Минску и нормально ужинать не казалось роскошью. Бросая на колонну последний взгляд, Софья уже собиралась поспешить домой к дочке и супругу, как вдруг стала очевидцем ужасной сцены.
В тот момент, когда гитлеровцы орали какую-то команду, идущая с боку колонны еврейская женщина вытолкнула на дорогу свою маленькую дочку. Несчастная повернула голову, на прощание взглянула на свое дитя и растворилась в человеческом потоке.
На дороге осталась маленькая, года полтора, беззащитная девочка. Софье вмиг стало ясно, что еврейская женщина ушла и едва ли уже вернется, что не вернулся бы оттуда и сам ребенок и что, не забери она его в ту же секунду, фашисты тотчас применят оружие. Белоруска, рискуя жизнью, бросилась к девочке и укрыла ее под одеждой. Фашисты, к счастью и по великой случайности, эту трехсекундную сцену в суматохе не рассмотрели.
…Белокурую малышку в доме Лукьяновичей назвали Наташей. Первым же вечером, когда ее укладывали спать, она обняла Софью за шею и назвала ее мамочкой. Для Софьиной дочки, старшеклассницы Светы, малышка стала любимой сестрой. В дружной семье Наташа прожила все военные годы.
А через несколько месяцев после победы случилось неожиданное. В дом к Лукьяновичам пришел мужчина по фамилии Грабштейн. Это был отец Наташи, точнее, Аллочки Грабштейн!.. Долгие поиски случайно привели его к соседям Лукьяновичей, от которых он и узнал о живущей у них девочке. Соседи догадывались, что малышка вовсе не родственница из Слуцка, как представила ее Софья…
Грабштейн после нескольких визитов к Лукьяновичам поблагодарил их, забрал дочку и уехал. Больше белорусская семья никогда не видела свою дорогую Наташу.
А маму и сестренку девочки каратели действительно расстреляли…
Сегодня в Минске живет дочь Лукьяновичей Светлана, которая радушно встретила меня у себя дома. Несколько лет назад израильтяне за спасение еврейской девочки присвоили семье Лукьяновичей почетное звание «Праведник народов мира». На медали написано: «Человек, спасший одну жизнь, спасет все человечество».
Шапки он не носит
22 июня 1941 года семья школьника Лени Рубинштейна ждала с нетерпением. Ведь именно в этот день в Минске должно было открыться Комсомольское озеро, котлован которого долгое время копали Ленькины бабушка и брат. Праздничное настроение испоганила ворвавшаяся в минское небо армада фашистских самолетов с крестами на фюзеляжах.
Бабушка, пережившая Первую мировую, приказала не паниковать, держаться осанисто и гордо. Но когда их переселили в гетто, когда они однажды увидели, как немцы прямо во дворе насиловали еврейскую девушку, а ее маму, бросившуюся на защиту, беспощадно расстреляли, Ленькина бабушка констатировала: «Да, это не те немцы, которые были в 18 году... Это настоящие фашисты!»
Ленька поначалу удивлялся, что в гетто не было магазинов, школ, бань. Ничего не было, но ничего уже и не хотелось – только бы остаться в живых! Ночами тощий и почти бескровный мальчишка, боясь нежданного визита непрошеных гостей, спал с открытыми глазами.
Он не раз видел, как немцы сильно били беззащитных и силой утрамбовывали людей в «душегубки». И знал, что, пока машина-убийца следовала в Малый Тростенец, все, кто в ней находился, погибали. В Ленькином мозгу надолго «прописались» страшные стоны людей, которых уничтожали самыми изощренными способами.
Однажды Ленька с папой шли с работы. Увлеченный беседой отец не заметил стоящих впереди фашистов и не успел за десять шагов до них (так было положено) снять шапку. Немцы осведомились, почему он не выполнил установленные ими правила этикета, и подняли автоматы…
В 43-м Леньку вывезли в польский концлагерь Майданек. Тогда мальчишка думал, что родные его больше никогда не увидят, а вышло — он родных. Уже в другом концлагере, немецком Дахау, он узнал об уничтожении минского гетто. Там у Леньки погибли мама, дедушки и бабушки, братья и сестры, дяди и тети — все 35 родственников, кроме двоюродного брата Саши.
…Спустя 65 лет Леонид Рубинштейн неохотно вспоминает о войне. Курит сигарету за сигаретой и, выдыхая густой дым, пытается скрыть проступающие слезы. Детский страх не оставляет его и сейчас — шапки он не носит.
На снимках: Светлана Лукьянович полюбила спасенную ее семьей еврейскую девочку как родную сестру; Леонид Рубинштейн потерял в гетто 35 родственников.
