Дочь германского посла в Беларуси студентка Фрайбургского университета Клара Хеккер написала магистерскую работу о немецких евреях в Минском гетто. Семь тысяч человек было депортировано в Минск в ноябре 1941 года из Берлина, Гамбурга, Бремена, Дюссельдорфа и Франкфурта–на–Майне. Что пережили эти люди? Как они, считавшие себя немцами, восприняли новую реальность, осознав, что попали в нацистскую машину уничтожения? И что помогало сохранять им надежду, — хотя из семи тысяч выжило только десяток человек? Это абсолютно новое исследование, в какой–то мере являющееся исторической сенсацией.Конечно, Клара Хеккер опиралась на воспоминания узников гетто, ей посчастливилось отыскать их письма и получить доступ к уникальным архивным документам, хранящимся во многих германских мемориалах (общественных организациях, занимающихся историческими изысканиями). Данные материалы стали для юной исследовательницы основой для глубокого осмысления не только истории, но и философии бытия. Труд этой студентки уже вызвал большой резонанс, и в Германии было решено, что необходима его публикация, обращенная именно к немцам. Кстати, обычно магистерские дипломные работы не издаются. Исследование Клары будет опубликовано, и сам этот факт о многом говорит.
«...Если в подобных случаях вообще возможно сравнивать, то из всех восточноевропейских гетто самым ужасным было минское», — пишет израильский историк Авраам Баркаи о самом крупном из всех лагерей смерти на оккупированной территории Советского Союза. Из почти семи тысяч депортированных туда в ноябре 1941 года немецких евреев в живых остались лишь очень немногие — число их, по разным источникам, колеблется от десяти до тридцати человек.
сентябре 1943 года началась «ликвидация» эсэсовцами и местными полицаями Минского гетто. К этому времени в нем еще насчитывалось около 2.000 немецких и всего 8.000 советских евреев. Часть из них были переведены из гетто в трудовой лагерь, находившийся в городской черте Минска, на улице Широкой.
Отсюда некоторых евреев — как советских, так и немецких — постепенно переводили в другие лагеря: первым транспортом примерно 1.000 человек были отправлены в Майданек. Там из этого числа отобрали 250 человек для работы в других лагерях в районе Люблина, а остальных убили. Следующие три транспорта из лагеря на улице Широкой были отправлены в Собибор. Часть узников, прибывших с этими транспортами, были уничтожены в газовых камерах, остальные попали в трудовой лагерь СС Травники — большей частью это были советские евреи. Еще один транспорт был направлен в Освенцим...
В период с 21 по 23 октября 1943 года все гетто было окончательно очищено от уже немногочисленных остававшихся в живых обитателей, которых при этом либо расстреляли, либо отравили газом. Расстрелы немецких и советских евреев проводились главным образом в Тростенце.
...В одном из немногих сохранившихся деревянных домов Минского гетто открыта в наши дни Историческая мастерская. Это своего рода центр памяти, где специалисты и просто неравнодушные люди, энтузиасты, исследуют историю гетто, лагеря Тростенец и других мест уничтожения на территории Беларуси. Именно в этом месте дочь посла Германии Клара Хеккер впервые представила на суд публики свою работу по истории Минского гетто. Накануне я поговорила с ней о том, что же она, представитель нового немецкого поколения, открыла для себя в исследуемой теме, о чем размышляла и к каким выводам пришла...
— Посвятить свою магистерскую работу жертвам нацистских гетто я решила в мае 2005–го, в год 60–летия Победы. Тогда я находилась на практике в минском Институте им. Гете, часто посещала Историческую мастерскую и слушала доклады, с которыми там выступали и белорусские историки и их коллеги из Австрии и Германии.
И именно тогда мне стало известно, что немецких евреев депортировали сюда, в Беларусь. Об этом в Германии очень мало или совсем не говорится.
Эту тему — немецкие евреи в Минском гетто — я рассматривала как срез истории двух стран. Германии и Беларуси. И может быть, самое главное, что мне удалось открыть и сделать в этой работе, — это показать, что, несмотря на очень сложные внешние условия, люди всегда сохраняют надежду внутри себя. Нам сегодня очень сложно представить себе, как можно жить, когда на каждого приходилось полтора квадратных метра и почти не было еды, но тем не менее узники гетто все надеялись выжить. В своей работе я пыталась объяснить, почему у них была такая надежда. И обнаружила, что для этого были различные причины.
Во–первых, может быть, этот факт не всем известен, прежде чем немецких евреев привезли в Минское гетто, до этого здесь уничтожили белорусских евреев. Конечно же, немецкие евреи, приехав сюда, поняли, КАК освободили для них места. И тогда у них стали появляться мысли, что к ним будет лучшее отношение.
Многие немецкие евреи верили, что их депортируют дальше на Восток и там разрешат поселиться. Чем дольше сохранялась их надежда, тем больше они сохранялись как рабочая сила. Только в январе 1942 года на Ванзейской конференции Гитлером и Гиммлером было принято окончательное решение об уничтожении евреев Европы.
Минское гетто было удобно тем, что убийство людей здесь было более скры-
тым, о нем не знали в Германии.
— Клара, вы считаете, что обычные немцы не знали об этом и не поддержали бы «окончательное решение еврейского вопроса»?
— Я не думаю, что эсэсовцы рассматривали это как преступление, но они должны были еще уметь «продавать» то, что они делают, своему населению. Новейшие исследования подтверждают, что немецкий народ знал о депортации евреев, ведь освобождались квартиры, рабочие места и т.п., но он не знал, что в местах депортации люди подлежали уничтожению. Я думаю, было бы много несогласных, если бы обычные немцы знали страшную правду. И даже мощная пропагандистская машина нацистов не смогла бы ничего с этим сделать.
— Мне кажется, роковую роль в том, что нацисты перешагнули грань человечности, сделав сообщниками собственный народ и многих людей на временно оккупированных территориях, сыграла проповедуемая ими идея сверхчеловека...
— Эта теория существовала. Но нацисты никогда не рассказывали, сколько и где убивают. Наци не рекламировали свою практику. Меня всегда волновало, и я не могла понять, почему большинство не знало об этих страшных преступлениях, совершенных в Тростенце, Майданеке, Освенциме... Ведь, в конце концов, здесь служили солдаты, которые ехали в отпуск, встречались с родными, друзьями и... молчали? Но потом я поняла, что не только СС, но и обычные военнослужащие вермахта были соучастниками всего того, что творилось в лагерях уничтожения, и понимали, что это их общая вина.
— И урок для будущих поколений?
— Да, всегда опасно, когда людей рассматривают как безликую массу, а не как индивидуальность. Для меня наилучшая возможность избежать подобного в будущем — это изучать историю. И еще, чтобы в Европе и в мире никогда больше не повторялось подобное, должно быть взаимопонимание между народами и укрепление связей на личностном, человеческом уровне. Я не знаю, как сложится моя дальнейшая судьба и доведется ли мне профессионально заниматься белорусскими проектами, но в любом случае я всегда буду связана с Беларусью. У меня здесь очень много добрых, дружеских контактов, и, находясь здесь, я очень хорошо себя чувствую.
...Исследование Клары Хеккер получило неожиданное, я бы даже сказала, детективное продолжение, в котором уже пришлось участвовать ее отцу, послу Германии в нашей стране господину Мартину Хеккеру. В марте посольство ФРГ распространило в СМИ обращение с просьбой о содействии в возврате бронзовой мемориальной доски, напоминавшей о судьбе евреев, которые были депортированы из немецкого ганзейского города Бремена в Минское гетто и были там убиты. Мемориальная доска, которая в 1993 г. была установлена на стене жилого дома № 13 по улице Городской Вал, исчезла... Для кого–то она оказалась всего лишь куском ценного металла, который воришки собирались выгодно продать... Мартин Хеккер объявил, что заплатит тысячу евро за возврат памятного знака, и уже через месяц доска была передана послу неким белорусским гражданином.
История умалчивает, был ли этот гражданин бескорыстным и случайным помощником, нашедшим, как он утверждает, доску на свалке, или все обстояло сложнее. Сам Мартин Хеккер оценивает произошедшее, что называется, по конечному результату. «Мы вернули доску, и это очень важно, — рассказал он мне потом, когда треволнения по поводу утери раритета улеглись. — Моя жена, правда, слегка сетовала: как это ты отдаешь 1.000 евро своих личных денег... Но согласилась, что память не имеет цены... Кстати, потраченную сумму мне затем возместило наше министерство иностранных дел, а найденную с ее помощью доску мы передали председателю Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин г–ну Левину. Я отношусь к этой истории без всяких эмоций, в настоящее время цветные металлы стоят очень дорого, поэтому доска из ценного металла могла исчезнуть в любом месте, где угодно в мире. Г–н Левин согласился сделать ее копию в более дешевом металле, которая и будет установлена на доме. Надеюсь, никому больше не придет в голову ее красть... Возможно, преступник просто выбросил доску, испугавшись огласки, а кто–то нашел и взял вознаграждение. Или другой вариант: преступники рассудили, что получат от посла больше денег, нежели если сдадут ее во вторсырье. В конце концов я должен сказать, что все окончилось очень благополучно...»
Но мне, когда я услышала об этой истории, стало грустно. Какой злой парадокс! Белорусский парень ворует мемориальную доску о мучениках, а немец хлопочет о ее возвращении. Факт, наводящий на очень серьезные размышления о памяти и беспамятстве, о подлости и благородстве! Не так ли?
Фото Артура ПРУПАСА, «СБ».
