Выражение «ушла эпоха» сегодня превратилось в мем, его крепят куда надо и не надо по любому поводу. Умер знаменитый актер или певец — первое предложение некролога готово: ушла эпоха. Исчезла из супермаркетов немытая морковь? И этому явлению есть оправдание: пришла, стало быть, эпоха мытых и упакованных овощей. В метро никто не теребит поэтические сборники? Многое объясняет и накрывает наша любимая фраза: стишата — всё, ушла эпоха. Куда? В каком направлении? Вероятно, в некое затемнение, слепую зону, из которой жизнь вывозит тебя однажды на авторский вечер актрисы Аллы Демидовой в Санкт‑Петербурге. В роскошном зале филармонии она одна читает стихи любимых поэтов, а полторы тысячи человек ее внимательно слушают, раскрыв рот. И что же будем делать с ушедшей эпохой? Она вернулась?..
Алла Демидова.Неподражаемая, удивительная, великая и ужасная Алла Демидова, эпитетов поклонники не жалеют. Актриса подобные комплименты коротко отсекает: «Я такова, какова есть, и больше никакова». Без пауз и переходов говорит с залом на языке любимых поэтов. Вспоминает свою поездку с Владимиром Высоцким в Елабугу на могилу Марины Цветаевой. Всегда энергичный Высоцкий достал где‑то моторную лодку, они примчали по Каме к кладбищу, где, по одной из версий, захоронена поэтесса. Демидова заметила у надгробия букетик земляники, перехваченный простой ниткой, и тут же прочла пронзительные цветаевские строки: «Прохожий, остановись!/ Сорви себе стебель дикий/ И ягоду ему вслед, ‑/ Кладбищенской земляники/ Крупнее и слаще нет». Подземельный голос Аллы Демидовой смущает, волнует и отзывается мурашками на коже. Она — вся в черном — стоит перед папкой со стихами и будто интуитивно решает, с кем из поэтов заговорит дальше. Общение идет по вертикали, перед нами уже не актриса Алла Демидова, а самый настоящий медиум, шаман и проводник. На сцену вызывается Мандельштам. Поэт, как известно, умер в одном из перевалочных пунктов во Владивостоке, его похоронили в братской могиле. «Но гений, — говорит Алла Сергеевна, — на то и гений, что всегда все знает» — и читает пророческое стихотворение поэта, написанное задолго до смерти: «И потому эта улица,/ Или, верней, эта яма ‑/ Так и зовется по имени/ Этого Мандельштама».
В тот вечер в роскошных интерьерах филармонии пировали духи многих ушедших: Пушкин, Лермонтов, Фет, Блок, Ахматова, Берггольц, Северянин, Чухонцев, Бродский. И даже Дмитрий Шостакович, мне показалось, заглянул на свет помпезных люстр — ручаюсь, что его тень промелькнула в так горячо им любимом зале филармонии, где когда‑то давно звучали все его симфонии, включая знаменитую Седьмую («Ленинградскую»).
На днях, выступая в Минске на международной книжной выставке, знаменитый писатель из Санкт‑Петербурга Евгений Водолазкин предположил, что эпоха литературоцентричности действительно возвращается, автор бестселлеров «Авиатор» и «Лавр» чувствует ее приближение по вниманию публики к серьезным книгам. Я бы поспорила, тяжелая поступь эпохи тут ни при чем. По моей теории, великая проза и поэзия — всегда с нами рядом, только протяните руку. Что‑то, вероятно, похожее чувствуют и Алла Демидова, собирающая тысячные залы, и редактор «Литературной газеты» Максим Замшев, прочитавший на книжной ярмарке в Минске сонеты Янки Купалы в собственном переводе. Горит душа и у студентки 1‑го курса Института журналистики Екатерины Тарасовой — она развлекала своими стихами публику в автобусе, который курсировал от метро «Немига» к комплексу «БелЭкспо». А те, кому дано слышать поэтов, — избранные счастливцы.
viki@sb.by
Фото www.demidova.ru
