И успехи, и неудачи в последние два года (начиная с пандемии) вошло в традицию приписывать «множеству неопределенностей» и «идеальному шторму». Видимо, эта традиция еще по инерции будет длиться долго. Но рискну предположить: мир перестал быть «неопределенным». Все уже давно ясно и понятно. Хотя и не всегда хочется принимать новую реальность. А она такова, что эра глобализации сменяется эпохой изоляционизма. Привычные в течение десятилетий производственно-логистические цепочки разорвались, их уже не связать, не сшить обратно. Точка невозврата пройдена. Былая архитектура мира не вернется никогда. Даже если благополучно урегулируется конфликт в Украине, а между претендентами на лидерство в многополярном мире произойдет перезагрузка. Никогда нельзя исключать политического потепления, но в экономике продолжится политика изоляционизма и протекционизма. ЕС, США, Китай, Россия и другие страны уже истратили десятки и сотни миллиардов долларов на проекты энергетического, технологического, продовольственного суверенитета. И инвестиции только нарастают. Соответственно, все меньше (их практически нет) шансов, что какой-то регион «обнулит» эти вложения и усилия.
коллаж любови царюкСобственно говоря, глобальный мир не разрушается — он уже рухнул. И от него остались одни обломки. Реставрировать их уже дороже и сложнее, чем построить новое здание. Так и происходит. Международные потоки торговли стремительно меняют свои направления, а то и замыкаются на внутреннем рынке. Государства одно за другим закрепляют законодательно и в системных документах, посвященных экономическому развитию, ориентацию на внутренние ресурсы и рынок сбыта. До манифестов изоляционизма еще не дошло, но уже очевидно, что национальные рынки ставятся выше региональных, а последние оказываются в большом приоритете перед международными. Формально еще существуют глобальные экономические институты. Например, та же Всемирная торговая организация. Впрочем, любой международный институт может существовать до бесконечности, не оказывая никакого влияния на реальность. Так сегодня происходит с ВТО. Вроде бы эту организацию никто не распускал, но никто и не думает подчиняться правилам, для контроля за соблюдением которых она, собственно говоря, и была учреждена. Протекционизм процветает, санкции вводятся, политическое давление на действия экономических агентов оказывается колоссальное… Те же международные страховые компании отказываются страховать экспортные поставки российской сельскохозяйственной продукции. Боятся санкций. Вроде бы в отношении продовольственных товаров ни США, ни ЕС их не вводили. Но финансисты стараются держаться подальше от товаров из некоторых стран. Аналогично поступают и транспортно-логистические корпорации. На всякий случай.
О глобальных рынках уже сложно и говорить. Происходит регионализация с упором на принципы изоляционизма. По инерции еще сохраняются некоторые глобальные промышленно-логистические цепочки. Но они все больше сокращаются и трансформируются в региональные. При этом их по максимуму стараются замкнуть на национальном уровне или в рамках тесных интеграционных объединений. Вообще, о развале глобализации говорили уже давно. Но пандемия, а затем и обострения геополитической ситуации сделали процесс развала стремительным. И необратимым. Все риски этого процесса фактически уже состоялись. И все регионы работают над их преодолением. Вкладывают в это огромные ресурсы. И эти инвестиции должны дать отдачу. Поэтому разворота назад не будет. И с этим надо смириться.
Лично я не верю, что тот же европейский автопром вернется на наши рынки в былых масштабах. Даже если санкции отменят, не исчезнет другая проблема — дефицит автокомпонентов. Из-за их отсутствия пробуксовывают и европейские, и американские заводы. Даже если исчезнет политическая составляющая и рынок ЕАЭС снова откроется в полном объеме, есть ли у мировых автоконцернов продукция для возвращения на него? Очень сомневаюсь. И с какой ценой они смогут вернуться? Не стоит забы-
вать, что еще до спецоперации в Украине стоимость автомобилей росла на десятки процентов. Цены импортных производителей (даже местной сборки) уже переставали быть конкурентоспособными. Вопрос локализации обострялся еще в прошлом году. А санкции только поставили жирную точку на всех сомнениях.
Сомнительно, что европейцы в обозримой перспективе будут потреблять такие же объемы российских газа и нефти, как во времена тесного сотрудничества в этой области. Что сейчас происходит в ЕС? Все государства, которые обладают выходами к морскому побережью, наперегонки друг с другом начинают возводить терминалы для приемки сжиженного природного газа, одновременно модернизируя внутреннюю газотранспортную инфраструктуру. Россия тоже активизирует проекты по созданию инфраструктуры для экспорта сырья по другим направлениям.
Логистика переживает масштабную трансформацию. Закрытые по известным причинам транспортные коридоры, которые проходили через Прибалтику и Украину, компенсируются через развитие других векторов. Да, они пока достаточно узкие. Некоторые кажутся экзотическими. Не столько по причине своей странности, сколько непривычности и отсутствия соответствующей инфраструктуры. В торговле с Китаем растет роль железнодорожных поставок. Они увеличивались и раньше год от года, но лидировали морские контейнерные поставки через Балтийское и Черные моря. Новое значение для экспортных поставок (и белорусских товаров в том числе) приобретают порты на Дальнем Востоке. Очевидно, что узкое место — пропускная способность железных дорог. Существует и определенный дефицит подвижного состава. Спрос вырос слишком быстро. Предложение пока не успевает, но будет постепенно выравниваться. Очевидно, что будет увеличиваться пропускная способность и трансъевразийской железнодорожной инфраструктуры. Логистический коридор «Север — Юг» через Каспий и Иран является перспективным, но необходимо развить соответствующую инфраструктуру. Все эти проекты масштабные, требуют больших вложений и усилий для реализации. Как и активизации в этом направлении. Это в былые времена можно было «раскачиваться» десятилетиями. Сейчас парадигма изменилась. Поэтому фактически реализация проектов по перестройке логистики уже началась. И будет продолжаться и только нарастать. И даже если Литва и Латвия повернутся к нам лицом, то кому нужны их порты и транспортные терминалы?
И аналогичные процессы происходят во всех отраслях. Другой вопрос, что новые контакты и контракты заключаются без лишней огласки, чтобы избежать противодействия с той или иной стороны. Недаром нынешнее положение дел в мире называют «экономической войной». А на войне как на войне: требуется секретность. Принцип открытости улетучивается, замещаясь тотальной конфиденциальностью. Поэтому масштабные и глобальные трансформации и изменения и на макро-, и на микроуровне происходят не столь помпезно и шумно, как в былые времена. Информация о новых контрактах, договоренностях, проектах нередко вообще не находит отражения в средствах массовой информации. Часто публичным аналитикам и экспертам приходится довольствоваться очень ограниченной информацией. И, как правило, доступны события, которые являются не причинами, а следствием тех или иных экономических событий и контрактов. Тем не менее очевидно, что трансформации происходят колоссальные. И возврата к глобальной модели уже не будет: поток инвестиций идет в другом направлении и нацелен на изоляционизм. По крайней мере в стратегических векторах.
volchkov@sb.by
