Эмоциональный силовик Владимир Наумов

Интересно, а что токое "разговор по душам" для министра внутренних дел? "С кем любите поговорить?" - задаю ему незамысловатый вопрос. Министр поглядывает на часы. "О чем?" - спрашивает он, явно прикидывая, куда я клоню. "О жизни", - отвечаю без всяких тайных намеков. "Моя жизнь - работа. О делах успеваю наговориться за рабочий день". -

"А кроме дел?" - "Ну..." - растерялся вдруг Владимир Владимирович и внимательно глянул, как бы стараясь угадать, чего от него хотят. В легком недоумении я сдаюсь: "Ну, хорошо, с кем вам приятно помолчать?" - "С домашними! - ответил он сразу и, наклонившись через стол, добавил: - Я, бывает, очень устаю, появляется острое чувство: быстрей бы домой!"

Генерал-майор Владимир Владимирович Наумов на самом деле совсем не молчун. Он как раз любит поговорить, например о хоккее (возглавляет федерацию хоккея). Опять же, сугубо мужские темы... Вообще он достаточно общителен и демократичен вне кабинета. Наумову можно задать любой вопрос (в общепринятых пределах приличия, разумеется), и он не рассердится, как некоторые высокие чины, не выпятит грудь, изображая оскорбленное величие. Недавно ездил домой, в Столбцы, где в школе отмечалось 30-летие его выпуска. Одноклассники рассказывали потом: "Совсем не зазнался - всем друзьям детства понравился". Ну... почти всем.

Мы договорились об интервью на 15.00, но затянулось очередное совещание - пришлось подождать. Провела время с пользой: свежим взглядом окинула собранные накануне вопросы (как всегда, по принципу: "Что бы ты хотел узнать у министра, но стеснялся спросить?").

Когда уже шла по остекленному, с цветами в красивых горшках переходу, ведущему в большую со вкусом обставленную приемную, возникло ощущение: слишком уж все непривычно. Люстры, диваны... совсем вроде неподходящая обстановка для силовика. Весьма уютный кабинет тоже произвел впечатление (особенно в сравнении с "апартаментами" некоторых других министров). Поздоровавшись, я позволила себе начать без церемоний

: - Как прошло совещание? Есть настроение для интервью?

- Я теперь всегда в ровном настроении, хотя раньше был эмоциональным. Наверное, от эмоциональных людей больше пользы, чем от уравновешенных.

- Почему же сейчас, находясь на столь ответственном посту, вы отказались от обыкновения реагировать сердцем?

- Здесь эмоций не хватит... Коллектив огромный, но твои чувства видит лишь небольшая группа людей, остальные будут узнавать с чужих слов. А эмоции можно интерпретировать по-разному. Ведь так?

- Похоже. Кстати, мне кажется, что милиционеры больше, чем простые люди, не любят своего министра? Вы, это чувствуете?

- Не только чувствую, но и сам, когда был милиционером, так же относился к руководству МВД. Здесь строгая подчиненность: все, что говорит министр, нужно выполнять беспрекословно, но... - Владимир Владимирович стал подбирать слова.

- ...Но момент несогласия есть? - попыталась я продолжить мысль.

- Есть. У гражданских более демократично. Есть еще одна причина. Милиционеры (это воспитано годами) требуют к себе повышенного внимания. Ведь существует некий ореол героизма вокруг профессии (и для меня существовал): кино, книги... В советское время работников уголовного розыска показывали как неких сверхчеловеков, которые круглые сутки работают и очень много делают для защиты населения. Это сильно сказывается на сознании милиционера. Он думает: "У министра все есть. Ему-то что волноваться? Только приказы отдает! А я, такой заслуженный, почему не ощущаю уважения людей и государства?" Мое представление было именно таким. Не думаю, что что-то изменилось. Все от завышенной самооценки.

- Как раз об этом есть вопрос.

Я рассказала министру эпизод. Двух мирно беседующих во дворе собственного дома абсолютно трезвых людей милиционеры заставили "пройти" в участок и продержали около двух часов. Причем когда постовые, доставив "добычу", ушли, дежурный усадил задержанных рядом с собранными по городу алкоголиками. Он даже не знал, что им инкриминировать. Сначала наугад ляпнул: "Люди вызвали на вас наряд". Потом: "Может, вы машину хотели угнать!" Как выяснилось, причина была попроще: "сидели не под фонарем в половине первого ночи!" Такого фантастического хамства и желания унизить несостоявшиеся преступники не видели никогда. Это было для них шоком. Какое после этого уважение?

- Вы занимали командные должности в патрульно-постовой службе. Как думаете, нужен контроль при отборе людей? Психологическое тестирование, обучение? Некоторые не понимают, что народ содержит милицию для того, чтобы она стояла на страже его интересов, а не для того, чтобы упивалась властью.

- Я уже сказал, что очень эмоционален. Если бы не научился сдерживаться, сейчас бы уже ругался. Таких фактов мне приводят в сутки по 20 - 30 раз! Но я же не могу все время ругаться... Конечно, контроль нужен.

Министр вздохнул.

- Я бы не стал винить только постовых, они ведь не с луны упали. Это мы их вырастили: семья, общество! Я тоже был милиционером, но не решился бы работать в райцентре, где жил. Работа в милиции даже не лакмусовая бумажка, а стимулятор. Были в душе гнилые пятнышки - проходит год, и молодой человек теряет над собой контроль: для него все люди становятся меньше ростом. Два года назад мы изменили принципы подбора людей. На меня лично милиционеры обижаются за то, что я не защищаю их интересы так, как им хочется.

- Статистикой можете подтвердить сказанное?

- За пять месяцев этого года, - министр взял из стопки бумаг документ и показал цифры, - привлечено к уголовной ответственности 100 сотрудников органов внутренних дел. В прошлом году было значительно меньше.

- А в прежние времена?

- 30 - 40 в год. В этом году, судя по динамике, будет до 200. Количество просто наказанных растет еще стремительнее. А что касается учетно-регистрационной дисциплины, тут вообще мрак. Я докладывал об этом Президенту, он в очередной раз меня поддержал: нас интересует не количество преступлений (я в целом по обществу говорю), а чтобы факты не укрывались от учета. Нарушения законности в этой области породили ощущение вседозволенности. И это будет длиться еще годами: сразу не искоренишь.

- Как обстоят дела с работниками ГАИ, которых острословы называют "продавцами полосатых палочек"?

- Проще. Тут однозначно сами граждане создали ситуацию, при которой ГАИ стала такой. Когда я пришел на должность министра, сразу отменил талоны дружинника, потому что они создали касту неприкасаемых. Следующее, что мы сделали, уговорили Президента разрешить... законно брать взятки. Президент полгода думал, потом согласился.

- Что это вы имеете в виду? - не поняла я.

- Номерной знак теперь продается. Раньше давали взятки, чтобы себе "блатные" номера на автомобили выписывать. А сейчас можно официально купить. Точно так же мы боролись с тонировкой. Теперь продаем, но почему-то у всех напрочь пропало желание покупать. Раньше-то как было: если стекла темные, значит, крутой едет. А милиционеру с полосатой, как вы говорите, палочкой неприятно, когда так откровенно намекают: ты, мол, не суйся, у нас все повязано. Еще одна головная боль была: номерной знак с буквами "МИ". И с этим покончили - все будут получать номера и на служебные, и на личные машины в одной очереди. Видите: мы со своей стороны комплекс мероприятий проводим, но от граждан поддержки нет. Милиционеры берут взятки, а заявления не поступают. Мы выявляем это оперативным путем (много выявляем!). А люди по-прежнему тихо дают "на лапу"... Так воспитаны, что ли? Чем иметь неприятности - отдал 10 тысяч и все.

- Десять тысяч?..

- Белорусских рублей, конечно! Больше они не берут: у людей денег нет. Я когда вытрезвители закрыл, милиционеры, которые там работали, в патрульную службу пошли. Представьте: брали 700 рублей, тысячу! Я им говорю: "Это уж совсем курам на смех!"

- Однако! Министр и такие вещи говорите...

- Тут на самом деле не до смеха. Смотрите, как по мелочам развращаются обе стороны. Ну кто пойдет подавать заявление о взятке в тысячу? С другой стороны, отношение к милиционеру, что берет, как нищий, подаяние... Частенько парень идет в милицию, думая, что это путь к обогащению. "На другое, мол, у меня мозгов не хватит, а здесь я и финансы поправлю, и властью смогу наслаждаться".

- Товарищ генерал, от вас я не ожидала такое услышать.

- Зря! Да таких, как я, в милиции много! И мы понимаем, что об этом нужно говорить вслух, иначе не искоренишь! Люди нам должны помочь: не бояться, а сообщать факты, чтобы мы могли принимать меры.

- Вы когда в "Алмазе" служили, и там выступали с "необычными" речами: настаивали, чтобы вас оградили от политики. Были основания беспокоиться?

- Конечно! Прецедентов по всему миру сколько угодно. Помните, в России было подразделение "Альфа"? В 1991 году ему было поручено арестовать Ельцина. Ребята отказались - их распустили. В 1993 году уже Ельцин потребовал арестовать политических противников. Они опять отказались, сказав: "Мы учились борьбе с терроризмом".

- Где грань? Разве так легко распознать: политика это или политический терроризм?

- Каждая правоохранительная система имеет определенный объем информации, которая позволяет реально оценить ситуацию. Я бы не отказывался от выполнения задачи, если бы мне показали достоверные факты: почему надо этого человека арестовать.

- Но и факты могут быть подобраны тенденциозно. Это я в принципе говорю, как вы сказали, исходя из мирового опыта.

- Могут. Но тогда мне все же удалось избежать политики. Сейчас уже нет. Потому что раньше я был командиром подразделения, а сейчас сам провожу политику министерства. В "Алмазе" мы несколько раз в сутки выезжали на операции: задерживали вымогателей, вооруженных преступников, освобождали заложников. Есть святое правило: работают 100% личного состава. Я не просто создал "Алмаз" и руководил им. Я участвовал в операциях.

- Есть вопрос от полковника милиции, вашего, между прочим, знакомого. Вам было когда-нибудь страшно?

- Страшно - никогда, но иногда я терялся. Бывают настолько нестандартные ситуации, а навыков, чтобы в секунду найти решение, не хватает. Но это только в первые 3 - 4 года службы.

- Людей теряли?

- В боевой ситуации нет. Слишком многих теряли в учебном процессе. Я всегда считал, что учеба - тяжелое испытание. Для того чтобы задержать вооруженного преступника в здании, надо несколько лет учиться и доводить ситуацию во время учений до предела. Когда планка поднимается слишком высоко, серьезных травм не избежать. У нас после полученных во время тренировок ранений люди оставались даже инвалидами I группы. Такое очень тяжело переживается всеми, но от этого не застрахован никто.

- Из "Алмаза" бойцы часто уходили?

- Да, но не потому, что трудно. Просто однажды приходит понимание: я классный специалист, но мой труд не оценивается по достоинству.

- Вопрос от российского бизнесмена: не было ли у вас ощущения, что готовите людей для противоположного, так сказать, лагеря?

- Может быть, отчасти так было. 98% ушедших нанимались в охранные структуры к серьезным "боссам". Но я всегда старался сформировать такое отношение: пусть он не строит иллюзий, что навыки сохранятся. Для этого нужны ежедневные тренировки. И еще: он ушел в волчью стаю, а у нас коллектив. Это разные вещи.

- Не возникало двусмысленных ситуаций, ведь контакты, наверное, не терялись?

- Контакты не помогут в случае столкновения во время операции. Однажды мы задерживали "вора в законе", а за рулем - бывший боец "Алмаза". Это был первый такой случай, поэтому я не выдержал и при всех дал ему пинка, извините, под зад. Ну... и очень грубо высказался. Потом понял, что перегнул. Оскорбление было чрезмерным: все-таки взрослого мужика при всех... Но я об этом не жалею: тот случай, когда эмоциональность - положительное качество. Равнодушие намного хуже.

- А куда делась ваша эмоциональность, когда вы решили "навесить" на Минздрав функции вытрезвителя? В больнице скорой помощи есть люди, которые к вам за это весьма "неравнодушны".

- Ничего я не навешивал. Вытрезвители остались только в Беларуси. Это унизительно для человека, когда его тянут, раздевают, поливают из шланга и в холодном помещении на койку кидают. Узаконенная форма публичного оскорбления! На протяжении лет пяти между Минздравом и МВД велась переписка о том, что нужно прийти к более цивилизованной форме протрезвления человека. Есть опыт Бреста, где уже 10 лет нет вытрезвителей. Вы знаете, что в Беларуси 150 районов, а вытрезвители были только в 50? Как же справлялись там, где их не было? Никому не хочется возиться с пьяницами, это понятно. Но иного выхода нет. Практически раз в три месяца в вытрезвителях умирали люди. Я сказал так: "Вы, товарищи милиционеры, можете оставлять все как есть. Но если что-нибудь случится, заместитель начальника УВД станет начальником вытрезвителя". Они взяли и закрыли эти учреждения. А почему журналисты не отреагировали на то, что я принял решение всех, кто в пьяном виде садится за руль, лишать водительских прав? Это вызвало ажиотаж: высокого ранга руководители просят не принимать таких жестких решений, мол, в колхозах некому будет работать! Но ситуация с аварийностью в мае показала, что без жестких мер больше нельзя обходиться.

- Не считаете, что объединительные процессы с Россией приведут к ухудшению криминогенной ситуации в Беларуси?

- Нет. Процесса "разъединения" преступников и милиции не было. Трансграничные преступления не новость: незаконная миграция, наркотики, торговля людьми... Другой вопрос, что белорусская милиция на эти проблемы реагирует более серьезно (на порядок выше любого сопредельного государства) по всем показателям: отношению к людям, раскрываемости и профилактике. И уровень убийств у нас в два раза ниже. Я это объясняю менталитетом белоруса и все-таки отношением милиции.

- Есть у меня знакомый, которому богатства, нажитые киберпреступниками, не дают покоя. Говорит, молодежь развлекается повсеместно: вскрывают американские банковские системы.

- И белорусские вскрывают. Карточка "Виза" есть и у белоруса.

- Это шалости одиночек или у нас появились преступные группы, которые не просто снимают деньги, но и крадут конфиденциальную информацию, имеют заказчика?

- Есть и группы. Они имеют заказчиков, причем тоже наших, внутри страны. Выявлен факт: подобрали умных людей, создали фирму (то есть на самом деле преступную организацию), которая по заказу похищала информацию.

- Насколько прибыльный этот вид "бизнеса"?

- Можно ставить в один ряд с продажей наркотиков и оружия. Белорусы - очень умные люди! Но и мы сейчас круто взялись за это дело: создали подразделение противодействия. У нас тоже достаточно компьютерных гениев, поверьте. Работает здесь и группа из ФБР именно по этим вопросам.

- И с Грызловым весной вы эти вопросы обсуждали?

- Да. Года три назад мы выявляли 2 - 3 преступления такого плана, в прошлом году раз в 30 увеличились показатели, а сейчас они выросли в сотни раз. Как вы понимаете, не сама преступность выросла (хотя и это тоже), а наше реагирование. Сейчас, когда страны объединяются, станет легче контролировать ситуацию.

- О сохранении авторского права не желаете поговорить?

- Запад не хочет вникнуть в суть проблемы. Там все видят со своей, выгодной им, точки зрения. Мол, Беларусь не борется с обилием контрафактной продукции. Но извините, от Мадонны не поступало сообщений...

- Зато поступило от группы "Краски", и вы, по слухам, лично заинтересовались этим эпизодом.

- Наша пресса никогда до конца не разберется. Во-первых, я спокойно отношусь в "Краскам" - не мой формат. Во-вторых, там и "Красок"-то не было. Какие-то люди, которые присутствуют при группе, свои права качали.

- Права обычно качают продюсеры. Это они и были.

- Пришли в магазин и сказали: "Давайте нам деньги за то, что продаете!" Ну кто так делает? Это можно было квалифицировать даже как вымогательство.

- А то, что диски действительно "пиратские", как квалифицировать?

- Надо написать заявление в органы внутренних дел, а не вымогать. Мы бы не только в этом магазине, но и по всей стране провели мероприятие по защите авторских прав группы "Краски". У меня есть свое мнение по этому поводу, но не хочется оглашать. Один раз сказал и тут же получил ноту посольства США: мол, не борюсь за авторские права.

- Вас как-то спрашивали: сколько контрафактной продукции реализуется в Беларуси. Вы не захотели цифру обнародовать. Хотя россияне ее называют: 94%!

- Ну не захотел. А кому приятно признать не то чтобы свое бессилие, а наличие проблемы, которую разом не устранишь? Я сказал то, что действительно думаю по этому поводу, хоть это, возможно, и не совсем привычно. Я поступил не как политик, а как человек. В ответ на ноту американцев написал следующее: изучу проблему и постараюсь найти золотую середину. Чтобы и граждане моей страны не страдали (лицензионные диски и кассеты стоят в 5 - 7 раз дороже!), и не обижались авторы. Поймите: для меня решение этого вопроса не представляет никакой сложности. Завтра издаю распоряжение, в течение двух недель люди работают в этом направлении, и проблемы нет. Но кроме еще большего непонимания и возмущения со стороны людей, я ничего не добьюсь. Сразу скажут: вместо того чтобы бороться с серьезными преступлениями, душит мелкий бизнес! Ведь у нас даже на уровне районного центра подпольные цехи существуют. Подделывают не только Мадонну или "Краски", Солодуху - тоже! Вкусы у людей разные, взять хотя бы мою семью. То, что мой сын слушает, я не люблю. Мне нравятся песни 70 - 80-х годов, и только на русском языке. Без слов не воспринимаю!

- А "Битлз"?

- Нет. Ничего не могу поделать. К мелодиям равнодушен.

- Жаль. В Совете Европы вашим ведомством интересуются?

- Конечно. На программу противодействия торговле женщинами для сексуальной эксплуатации выделено 900 тысяч евро. А в понедельник мы проводили семинар по ратификации Конвенции против транснациональной организованной преступности. Беларусь - прямой транзитный коридор для транспортировки из Афганистана героина. В Голландии и Польше производят очень много амфетамина. Поставляют его в Россию опять-таки через нас. Конечно, кое-что оседает.

- Результаты борьбы с торговлей людьми можно назвать существенными?

- Да. Но я должен сказать, что большая часть женщин приблизительно знает, куда едет. Ну подумайте: не умеющую танцевать девушку приглашают работать в бар где-нибудь в Испании. Она знает, что это будут за танцы. Но ради денег согласна как бы наполовину. Единицы попадают в зависимость, абсолютно не подозревая о том, что им уготовано.

- Вопрос от представителей оппозиции: "количество" административных дел на показатели в милицейских сводках влияет?

- Нет. Мы попытались 2 года назад напрочь убрать из показателей административную практику, полагая, что количество случаев снизится. Ничего не изменилось. Тогда волевым решением дали указание снизить на 20%. Снизили ровно на 20%!

- Чудеса! Ведь количество нарушений вашей воле не подчиняется!

- Зато подчиняется сознание милиционеров. Теперь они не стряпают протоколы по пустякам. В этом году за 5 месяцев еще на 12% снизили. У нас на 103 человека из тысячи составлен административный протокол!

- Ужас. А как обстоят дела со строительством арестных домов? (Вопрос от работника детской колонии.)

- Два дома уже построили. Это суперпрогрессивное дело! По новому УК за нетяжкие преступления будем наказывать от 3 до 6 месяцев арестного дома: чтобы человек испытал, что такое лишение свободы, но не успел озлобиться. В колонию таких сажать опасно: там по-разному влияют на человека. Сами осужденные говорят, что первые 2 - 3 года ощущается наказание, потом наступает озлобленность на общество. За лет 7 человек настолько озлобляется, что, выходя на волю, снова совершает преступление.

В арестном доме те, например, кто старше 50 и впервые осужден за мелкую кражу, - в одной камере, женщины - в другой, дети - отдельно. Все изолированы. Есть институт условно-досрочного освобождения: если поведение хорошее - через 2 - 3 месяца могут освободить. Это уже похоже на те западные тюрьмы, которые нам все время приводят в пример. Затраты небольшие. Эти дома должны создавать местные власти, чтобы там отбывали наказание жители близлежащих районов. Тогда их и родственникам будет легче навещать - это, кстати, важно.

- Местные власти за бюджетные деньги должны все это создавать?

- Да.

- А средства разве в местных бюджетах есть?

- Ну вот поэтому и затягиваем. Еще одно новшество нам предстоит ввести, но я пока и не совсем готов к этому. Президент поручил проработать такую ситуацию: дать человеку, совершившему экономическое преступление, возможность погасить сумму нанесенного ущерба. Это будет освобождать от уголовной ответственности.

- Вор разве не должен сидеть в тюрьме? Это предложение и впрямь нужно "прорабатывать". Я слышала, нужно сдать 1.144 единицы личного оружия. Вы заявили, что сдали свой личный пистолет Макарова первым в стране. А лидер ЛДПБ Сергей Гайдукевич утверждает, что первым сдал он.

- Я не знаю про Гайдукевича. Сдать должны все, кто имеет боевое оружие, законно приобретенное в личное пользование. Уже человек 10 чиновников попросили принять у них оружие безвозмездно, некоторые хотят, чтобы при этом присутствовала пресса.

- Кто эти чиновники?

- Председатель таможенного комитета Шпилевский, депутат Чергинец. Мы рассчитываем, что половину всего оружия сдадут безвозмездно. Распоряжением Президента 5 лет назад продажа была приостановлена. До этого не было общей формы приобретения: покупали по личному разрешению высших чинов. Кому эти разрешения давали, можно догадываться. В 1997 году приостановили это дело до принятия закона. С тех пор странная ситуация: и не изымали, и не выдавали. Кто успел, тот купил.

- Почему простые люди не получали этих разрешений?

- Будто не знаете, что у нас как был блат, так и остался. Раньше колбасу по блату покупали, нынче оружие. Если говорить о демократии, надо либо давать разрешение всем, либо никому.

- Мы говорили о ваших отношениях с музыкой. У меня как раз есть вопрос от недоброжелателя. Почему вы не пожалели денег, приглашая артистов на концерт в честь Дня милиции?

- Потому что я старый советский милиционер. Существует традиция: самый хороший концерт - на День милиции. Я даже этим хотел бы поднимать авторитет милиции в глазах общества. И мне не жалко денег на такие вещи.

- Президент вас за это пожурил...

- Пожурил. Но я не взял ни одного рубля из бюджета. Обратился к российскому министру внутренних дел, он помог. Россияне не платят своим артистам за милицейский концерт (те сами стараются выступить бесплатно, наверное, чтобы было меньше проблем). Мы оплатили им только дорогу и питание в Минске. Кто-то пустил слух, что для себя я "Лесоповал" собирался пригласить. А я не знаю, что это за "Лесоповал".

- Как раз нашу с вами тему эксплуатируют: подневольная, скажем так, романтика.

- Нет, это не мое. Я люблю "Любэ". Но в этом году их не было.

- Ваше мнение: нужно ли сохранить смертную казнь?

- Однозначно - да. Недавно задержали преступника, который совершил 12 убийств девушек с изнасилованием и расчленением трупов. А в Брестской области человек одолжил 7 тысяч долларов, а чтобы не отдавать, нанял двух украинцев, которые всю семью пытались уничтожить. Мужа с женой убили, сына ранили и только дочери удалось спастись: спряталась под кроватью и своими глазами все видела... Я не хочу, чтобы такие нелюди всю жизнь сидели, а государство тратило на них деньги налогоплательщиков.

- В чем главное отличие новой редакции Закона "О милиции"?

- Гуманность и индивидуальный подход при вынесении наказаний. 5 лет назад мы были третьими в мире по количеству осужденных. В следующем году, думаю, из десятки выйдем.

- Вы в хоккей играете, потому что это сейчас в Беларуси модно?

- Нет! Во время игры я могу выплеснуть эмоции, которые накапливаю за день. К тому же в хоккее разрешены силовые приемы! Иногда чисто по-мужски так руки чешутся...

- То есть вам всего лишь хочется помахать руками?

- И руками помахать, и покричать, и чуть-чуть подраться. Среди соперников я не жалею никого. Во вторник достаточно, на мой взгляд, удачно атаковал редактора "Прессбола" Бережкова. Моя команда на треть состоит из милиционеров (играют, например, начальники главного управления розыска и управления по борьбе с наркотиками). Не всем нравится это дело, но министра им не хочется обижать, а я этим пользуюсь. И еще у меня играют профессиональные хоккеисты, которые после травм. Я им немного помогаю подлечиться, потом они вернутся в свои команды.

- Знаете поговорку "Скажи мне, кто твой друг..."? Признайтесь, кто ваш самый близкий друг?

- У меня нет друга. Пока я не начал занимать посты, в Столбцах, на родине матери, был друг. Он электромонтер, мы с ним искренне дружили лет двадцать. Но потом пути разошлись: лет пять назад я стал редко ездить домой, а, став министром, вообще не бываю. Мне неудобно туда ездить: не могу людям, которые обращаются с разными просьбами, отказывать. Трудно каждому объяснять, что должность министра - не место, где выбивают квартиры, устраивают в школы и институты. Мама сама приезжает ко мне в Минск. Здесь я тоже не могу найти друга. Не думаю, что сегодня кто-то захочет дружить со мной искренне, как с человеком. Откровенничать ни с кем не хочется. У меня обратная потребность. Прихожу домой - все знают: мне хочется помолчать. У меня очень хорошая жена, сын и дочь, мне нравится когда они надо мной подшучивают. Приеду домой уставший, они что-то спросят, а я все никак от работы отойти не могу. То не расслышу, то не соображу, все время переспрашиваю: "Что? А?" Они повторят. А я опять: "Что?" Наверное, это выглядит потешно. Дети начинают надо мной подтрунивать, все смеются. Мне так легко становится: я люблю, когда дома хорошая, веселая обстановка...

Наумов посмотрел на часы. Уже 5 минут его ждали собравшиеся на республиканское селекторное совещание. А это значит, дома он окажется нескоро.

Я попрощалась и ушла.



Идеальный чиновник. Кто он?

"Не знаю, каков он. Меня не обижает, как некоторых, само слово "чиновник". Я ведь действительно чиновник высокого ранга - по должности. Но в душе себя таковым не считаю, потому об идеале говорить и не могу. Сам-то я отнюдь не идеальный - обычный человек."



В ведении Министерства внутренних дел

Комитет по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, главное управление уголовного розыска, главное управление охраны правопорядка и профилактики, главное управление командующего внутренними войсками; управления: по борьбе с экономическими преступлениями, центральное информационно-аналитическое, информационных технологий, государственной автомобильной инспекции и паспортно-визовой службы, два комитета исполнения наказания. Государственный экспертно-криминалистический центр, центральное бюро Интерпола в Беларуси, центральная оперативно-дежурная служба, объединение "Охрана", бюро паспортизации населения, специальное подразделение ДПС "Стрела", факультет внутренних войск Военной академии, Следственный комитет, управление дознания, территориальные и на транспорте органы и подразделения внутренних дел, а также спортивная команда БФСО "Динамо".