На прошлой неделе известный сербский кинорежиссер Эмир Кустурица прилетел в Минск на кинофестиваль «Лiстапад», на котором из рук Президента Беларуси Александра Лукашенко получил специальный приз «За сохранение и развитие традиций духовности в киноискусстве». К сожалению, .jpg "Эмир Кустурица с Марией Лемешевой. фото")
плотный график Эмира Кустурицы не позволил взять у него интервью во время фестиваля в Минске. С кинорежиссером удалось встретиться в Москве.
Мы с Эмиром договорились пообщаться перед его концертом в Москве. Но днем раньше режиссер отправился на встречу со старинными друзьями – Робертом Де Ниро, который тоже гостил в российской столице, и Никитой Михалковым. Приятели засиделись до утра…
Когда я и фотограф приехали в гостиницу в назначенное время, нас никто не ждал! Оказалось, Эмир проспал интервью. Пришлось мне будить Кустурицу и встречать звезду его любимым напитком – крепким бодрящим кофе. Мои усилия были вознаграждены: Эмир разоткровенничался и рассказал много нового о семье, о доме, о магии его музыки и кино.
Меня не пустили на вечеринку в мою честь
– Эмир, рада снова видеть тебя в Москве. Доволен тем, как прошли концерты твоего The No Smoking Orchestra?
– Очень! У меня есть ощущение, что я здесь герой.
– На прошлом выступлении в Москве случилась неприятность. Музыканты пригласили зрительниц на сцену – танцевать под песни, а секьюрити преградили девушкам путь. Вы остановили концерт и объявили, что продолжите его, если зрительниц пропустят… Не пришлось снова воевать с охраной?
.jpg "Дом Кустурицы в деревенском стиле. фото")
– На этот раз обошлось. Интересный в нашей жизни складывается стиль: всюду самые главные – секьюрити! Они важнее, чем музыка, кино, шоу. И так во всем мире. В 2008 году я привез на Каннский фестиваль фильм «Марадона», так вот эти сумасшедшие парни не пустили меня на вечеринку в мою честь! Потому что я был как-то не так одет. Чуть не подрались. Получается, что охрана, которая должна тебя защищать, борется с тобой, черт побери! Во время выступлений мы всегда горим идеей сломать границу, разделяющую публику и музыкантов. Непосредственное участие в нашем концерте помогает людям почувствовать музыку – ведь у нас живой звук, а не компьютерный, не фонограмма, как сейчас принято.
– В последний год ты не снимал кино, взял паузу. Зато активно выступаешь с The No Smoking Orchestra. Все-таки что для тебя музыка – хобби или одна из профессий?
– Не могу сказать, что для меня важнее – быть режиссером или играть на гитаре. Я полностью принадлежу искусству. Все, за что берусь, делаю по-настоящему. Кстати, месяц назад я еще и писателем стал: в Белграде вышла автобиографическая книга «Смерть – это непроверенный слух».
– Довольно смелый поступок! Я слышала, некоторые друзья неоднозначно оценили твой литературный талант…
– Для меня было важно высказаться, а не проявить писательское дарование. Я написал книгу о своей жизни, 18 историй. Одни – самостоятельные, завершенные, некоторые – с открытым концом, и, возможно, я вернусь к ним и напишу продолжение. Вот, например, я вспоминал, как ходил в школу. Это очень смешно: в год, когда я отправился в первый класс, Юрий Гагарин полетел в космос, и я сравнивал скорость первой части своей жизни со скоростью успехов Гагарина. Какое-то время сравнение было не в мою пользу.
Влюбленный мало что может объяснить словами
– Ты достаточно откровенно рассказал в книге и о знакомстве с супругой Майей. Сколько лет вы вместе?
– Сейчас посчитаю… 35!
– Ты знаешь, почему именно эта женщина стала твоей судьбой?
– Нет, так и не знаю. Когда встречаешь женщину, в которую влюбляешься, мало что вообще можно объяснить словами. И это самая сильная сторона любви. Когда я впервые увидел Майю, был поражен тем, что не могу сопротивляться чувству. Я только знал, что хочу к ней прикасаться и быть рядом. Есть в этом какая-то мистика, фатальность. Кто знает, почему судьба сводит вместе мужчину и женщину? Первое наше свидание прошло в дешевенькой гостинице в Сараево. Мы сели в тамошнем кафе, я спросил: «Хочешь кофе?» – «Да, пожалуй», – ответила она. Мы сделали заказ. Я был так зажат, что не мог произнести ни звука. Промолчали целый час. Потом вышли на улицу, и я выдохнул: «Знаешь, Майя, у меня есть девушка, извини, что не сказал тебе об этом». Это была неправда, зачем я соврал – не знаю. Майя чуть не расплакалась, она была раздавлена.
Мы попрощались. Но я не смог ее забыть, позвонил и признался, что насчет подружки выдумал, – и у нас закрутился роман. Наши отношения были как лед и пламень: то страсть, то охлаждение. Пару раз даже расставались. Так было и когда я уезжал из Сараево в Прагу учиться. Но вдруг услышал от друзей, что за Майей кто-то ухаживает, и тут же примчался обратно, разыскал ее… Так продолжалось почти два года. А потом мы поженились и больше уже не расставались. Секрет этой связи невозможно объяснить.
– А как Майя отнеслась к твоему решению перебраться из Белграда в деревню Мокра-Гора – местечко в горах Сербии, где ты снимал фильмы «Жизнь как чудо» и «Завет», – и построить там свое маленькое царство-государство?
– Майя сразу согласилась. Правда, мы и в Белграде много времени проводим. Вот что хочу сказать: моя жизнь в столице не слишком отличается от того, что я привык делать в деревне. Но в маленькой стране, которую ты создал своими руками, испытываешь намного больше гордости: все у тебя под контролем, ты общаешься с людьми, которые рады тебе не потому, что им что-то надо, – они просто хотят видеть тебя. Сначала, конечно, пришлось нелегко, но сейчас у нас в Мокра-Горе очень хорошая жизнь.
Я создал модель идеальной страны
– Давай поясним читателям, что семь лет назад ты стал хозяином земель в горах в нескольких сотнях километров от Белграда и на свои деньги построил туристическую деревню, в которой живет твоя семья.
– Мокра-Гора растет и развивается и в буквальном, и в фигуральном смысле слова. Это мною лично разработанная экономическая система. А к следующему году я запущу в работу свой план электрификации деревни.
– Прямо как Ленин!
– Точно! Идея проста: тратить ровно столько, сколько необходимо для жизни, не больше. Мне известно, сколько моя деревня должна съесть электроэнергии, а значит – сколько ее надо произвести. В философском смысле и вся планета должна прийти к такому же решению. Мокра-Гора – это моя личная модель правильного государства, а я там президент. Кроме электростанции, в деревне появились два кинотеатра с ультрасовременной техникой, молодежный центр охраны природы, пара подъемников для горнолыжного спорта, огромный резервуар, в котором будет копиться вода из снега, и мы сможем использовать ее с ноября по март…
– Насколько я помню, была и задумка создать творческую лабораторию для молодежи: у тебя постоянно в гостях студенты-кинематографисты…
– Вот уже четвертый год я провожу в Мокра-Горе фестиваль. В мою деревню приезжает талантливая молодежь со всего мира. Для гостей у нас сейчас 100 комнат и 130 кроватей, хватает на всех. Моя мечта – создать здесь академию киноискусства. Возможно, это будет международный проект.
В семье я очень мягкий
– Твои дети уже взрослые: Стрибору 33 года, Дуне – 23. Они тоже живут в Мокра-Горе?
– Дуня постоянно мотается в Белград, учится там на сценариста. А Стрибор обитает в основном в деревне.
– Сын тоже музыкант, он в твоем оркестре играет на барабане. Но на этот раз он не приехал в Москву…
– У него проблемы со здоровьем: травмировал колено. Сын вынужден сделать перерыв на 6-7 месяцев. Но времени не теряет – пишет музыку. Сочинил пять композиций к комедии, которую я собираюсь снимать в Израиле: приключения на Земле обетованной сыновей, которые приезжают, чтобы похоронить отца – палестинца, марксиста по убеждениям. К съемкам надеюсь приступить в декабре. А песни мы уже исполнили на концерте в России – и они были приняты на ура.
– А Дуня пишет для папы сценарии?
– Она сочинила две пьесы для театра, но боится отдавать их кому-нибудь, кроме меня. Надеюсь как-нибудь заняться ими. А сейчас дочка работает над очень интересным сценарием о контрабанде человеческих органов из Косово в Англию.
– Помню, ты рассказывал, что Дуня бросила Сорбонну, потому что педагог не понимал ее увлечения Пушкиным.
– Да, увы, так и было. К тому же Дуне не нравилась форма обучения. Она жаловалась: «У нас в группе 500 человек, и прямого контакта с профессором нет – мы связываемся с ним по Интернету. Какой смысл в такой учебе?» Она вернулась в Белград и поступила в Академию искусств. В прошлом году дочь стала лучшей студенткой вуза, скоро получит диплом.
– Дочку ты любишь больше, чем сына?
– Я очень сильно люблю обоих детей, но к Дуне испытываю какие-то святые чувства. Отношусь к ней как к очень близкому другу: если долго с ней не вижусь и не говорю, начинаю тосковать. Она всегда со мной, в моей душе, в сердце. Когда вижу ее, улыбаюсь: «Любовь моя!» Она делает меня лучше. А Стрибор – большой друг мамы: всем с ней делится, они спорят, ругаются, мирятся. У них очень бурные отношения. Внешне сын похож на маму, но характер абсолютно мой! Стрибор немного нервный, эмоциональный, вспыхивает моментально, как и я, поэтому мы с ним тоже часто сталкиваемся, но тут же миримся. Мы все в нашей семье очень дорожим чувствами друг друга и стараемся их беречь. Я могу быть тираном на съемочной площадке или когда управляю в Мокра-Горе, но не с домашними. В кругу семьи я очень мягкий. И это странно: я словно состою из двух половин.
– Ты хочешь сказать, что у вас с Майей не бывает конфликтов?
– Бывают, еще какие! (Смеется.) Майя – мой самый близкий человек и самая большая любовь, но мы с ней очень часто сражаемся, спорим до хрипоты. Жена помогла мне завершить два фильма – «Жизнь как чудо» и «Завет»: она была продюсером, дала много толковых советов. Работая вместе, мы и воевали, и любили друг друга одновременно. Просто наша борьба не деструктивна, не разрушает отношения. Более того, уверен: мы столько лет вместе именно потому, что Майя была далеко не всегда и во всем согласна со мной. Сохранение личного пространства и индивидуальности – в этом секрет того, что мы все еще влюблены друг в друга.
– Ты только что развеял слух, который недавно живо обсуждался в Интернете: мол, ты уходишь из семьи и якобы у тебя роман с Ингеборгой Дапкунайте.
– Это полный бред! Ингеборга хорошая актриса, мы вместе снимались во Франции. Но я пальцем не прикасался к этой женщине, мы практически не общались. Не понимаю, кому понадобилось придумывать эти сплетни! И я и Майя были в шоке. Некоторые друзья Дапкунайте работают в таблоидах, именно в этих изданиях, по странному совпадению, и появилась ложь. Я позвонил Ингеборге: «Ты не знаешь, что случилось? Когда же мы с тобой женимся, как пишут твои знакомые?» Она рассмеялась и сказала, что ничего не знает об этом. Что ж… мне остается только поверить в то, что она сказала правду.
– Эмир, думаю, многих удивит, что ты уже шесть лет как дедушка.
– Да, у Стрибора растет сын Янко. Он ходит в детский сад. Это невероятно умный, рассудительный парень, я очень люблю внука, мы обо всем можем говорить откровенно, по-мужски. Янко – самый крупный в своей группе, высокий, широкоплечий. Думаю, из него выйдет спортсмен, чемпион. Забавно наблюдать, как шестилетний мальчишка влезает в джинсы почти такого же размера, как у деда. Мы с ним часто играем в баскетбол, футбол. Устраиваем в Мокра-Горе настоящие матчи!
Я выстроил отношения с Богом
– Слышала, ты планируешь снять фильм о России. Это комедия, драма, детектив?
– Проект называется «Холодная вода», и это современная версия «Преступления и наказания» Достоевского. История с невероятно закрученной интригой родилась в моей голове, и я сам написал сценарий. Представь: молодой кинематографист обратился к продюсеру с просьбой профинансировать его новый фильм. Но тот поставил страшное условие: убьешь мою жену – будет тебе награда, большие деньги! И вот начинающий режиссер оказывается перед очень сложным выбором: искусство или жизнь.
– Насколько для тебя важны призы? Существует ли награда, которую бы ты хотел получить?
– Никогда не верил в то, что я хороший кинорежиссер: всегда думал, что я – так себе. Правда-правда, я не рисуюсь! В глубине души ощущал, что есть режиссеры, которые делают кино лучше меня. Поэтому, когда мне что-то вручают, я искренне радуюсь: значит, не так уж и плох!
– Что заставило тебя пару месяцев назад со скандалом уехать с фестиваля «Золотой апельсин» в Турции, куда тебя пригласили в жюри?
– Организаторы фестиваля решили сделать мою и без того непростую жизнь еще сложнее, черт их подери! Я же режиссер, а не политик! Я приехал на фестиваль, и вдруг мне предложили обвинить сербов в геноциде по отношению к боснийцам! Даже Международный трибунал так не считает. Как должен был это назвать я? Меня тут же обвинили в том, чего я не делал и не говорил. Вот почему я ответил очень жестко: вы обвиняете кого-то в геноциде, а сами не можете решить такую же проблему внутри своей страны с армянами. Хлопнул дверью и уехал. Потом местные поймали и отлупили актера из Швейцарии, который был просто похож на меня – нас перепутали!
– Противники обвиняют тебя и в том, что ты, будучи мусульманином по крови, в 2005 году принял христианство…
– В моей жизни был тогда сложный период: умирала мама – и я решился. Наконец выстроил отношения с Богом. Раньше я был атеистом и считал, что наша планета – не лучшее место для жизни. Вера помогает мне разобраться с собой, стать чище.
У русских женщин хорошее чувство юмора
– Помнишь, ты приехал на Московский кинофестиваль приблизительно в такой же одежде, что и сейчас, и Никите Михалкову пришлось покупать тебе смокинг, в котором ты вышел на сцену? Принципиально не носишь костюмы?
– Никогда. Маш, у меня нет ни вкуса, ни тяги к модной одежде, я далек от этого, не умею и не люблю. Это не то, на что я хочу тратить короткую жизнь. Мне нравятся удобные немаркие вещи. А как только я выхожу на красную дорожку, сразу же хочу стать хулиганом! Мне хочется взять камень и швырнуть в какое-нибудь окошко.
– Это легко вписывается в твой образ бунтаря. А сентиментальным ты бываешь?
– Да, с близкими. Могу расплакаться во время просмотра фильма. Несколько дней назад, например, мой друг Никита Михалков устроил закрытый показ картины «Утомленные солнцем-3. Цитадель». Кстати, монтировал ее, так же как и «Утомленные солнцем-2. Предстояние», Мича Зайц, человек, который «собирал» все мои фильмы, а Никита познакомился с ним в Мокра-Горе. Я смотрел на экран и сопереживал героям – думал, у меня инфаркт случится! Кровь била в сердце, стучала в висках, а в финале слезы потекли потоком – я никак не мог остановиться. «Цитадель» – мое самое сильное впечатление за последнее время.
– На вид ты суровый человек. Мне казалось, стараешься эмоции держать внутри…
– Чаще всего так и есть. Мне, например, нравится шутить с невозмутимым лицом, как это виртуозно делал Бастер Китон – легенда комедийного кино.
– А как ты относишься к тому, что очень нравишься русским барышням?
– Ты шутишь, Маша? Не знал об этом. Просто я думаю, что у русских женщин очень хорошее чувство юмора!
Мария ЛЕМЕШЕВА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Владимира БЯЗРОВА, из личного архива Марии Лемешевой
