И наступит момент, когда жизнь героя воспримешь как свою собственную. Твое личное как бы растворится в ней. Вот тогда смело садись за письменный стол. Осторожно, чтобы не расплескать впечатления, иди по жизненной тропе своего героя. Ориентируясь на вешки, расставленные его судьбой...
Даже в самом дремучем лесу не найти двух одинаковых деревьев. Хоть веткой, хоть одним сучком, но чем–то будут они отличаться друг от друга. Тем более — люди. Каждый человек неповторим. А что уж говорить об уникальной прослойке сельских руководителей — председателей СПК? О тех личностях, которые представляют собой необыкновенный сплав природных дарований и силы характера, профессионализма и самобытности мышления, организаторского таланта и человеколюбия. Такие председатели создают масштаб высоты. Жить на верхней границе своих возможностей — их главное правило.
...В СПК «Борковский» Березовского района как раз во время моей командировки запустили первую очередь комплекса на 1.000 голов крупного рогатого скота. Для хозяйства это новая эра производства молока. Во–первых, оно пойдет экстра–классом. А во–вторых, 600 голов обслуживают всего 4 доярки. Наблюдаю, как ловко, слаженно они работают. И удивляюсь: быстро же они освоили новое дело. Ведь пошел всего третий день...
Заведующая сокрушается, что животные в новых условиях испытывают стресс. Вот и снизились надои. Николай Иосифович Демидович, председатель СПК «Борковский», просматривает сводки. «Это неизбежно, — говорит он. — Другое дело — как долго они будут привыкать. Надо сделать вот что...» Тон у председателя спокойно–деловой, ровный. Проявлять эмоции, очевидно, не в его характере.
По–домашнему уютный председательский кабинет настраивает на неторопливую беседу. Хорошо, когда собеседник не посматривает на часы. «А зачем вам нужна эта нескончаемая головная боль? — спрашиваю я у председателя. — Кооператив ваш сильный. Показатели стабильно высокие. Ну и работайте как работали. Пока здоровье позволяет. Такой комплекс–гигант вряд ли продлевает жизнь руководителя. А чего стоило получить кредит! И чего будет стоить его возврат: ведь речь идет о десятках миллиардов рублей...»
Николай Иосифович пристально посмотрел на меня, как будто мы только что встретились. И в его умных глазах заплясали горячие угольки. «Головная боль, говорите... Да без этой боли не бывает председателя. Боль — это ответственность, которая не лежит на плечах мертвым грузом, а все время подает импульсы тревоги. Как сигнальная лампочка... Каждый стоящий председатель мечтает оставить после себя в хозяйстве что–то значительное, очень хорошее и нужное. Что будет служить не одному поколению сельчан. Если делать то, что делал всегда, то и получишь соответственно, что получал раньше. Нужен прорыв. И мы его совершили. Теперь все дойное стадо разместится под одной крышей, где всему голова — современная технология. А это значит, что молоко получит ценнейшее свойство: конкурентоспособность на рынке продовольствия. Небольшие фермы, разбросанные по всему хозяйству, пустовать не будут. Отремонтировав их как следует, в одних разместим телят, в других — нетелей. Во всех помещениях будет обитать живность. Ну а кредит... Говорят, что он лишает хозяйство самостоятельности. Я так не думаю. На протяжении 9 лет мы будем ежегодно возвращать банку по 6 миллиардов рублей. За год наш сельхозкооператив зарабатывает 30 млрд. Зарплата — 10 млрд. На запчасти, топливо, удобрения потратим около 14 млрд. И шесть останется на выплату кредита. Мы рассчитываем только на свои силы. Набрать кредитов, потратить их не всегда с умом, надеясь, что государство все равно их спишет, — это крайне непорядочно. Да и живем мы уже давно не в те времена»...
Накануне Димитровской родительской субботы Николай Иосифович решил навестить свою деревню Мостыки. До нее от агрогородка Борки час с небольшим езды. Зашел на кладбище и долго стоял у могилок родителей, мысленно рассказывая им обо всем. И что радовало его, и что тревожило. Трудно найти слова, чтобы описать состояние души в такие минуты. Да, пожалуй, и не надо...
Когда открывал дверь родного дома, она будто всхлипнула от обиды. Дом тоскует без хозяина... Деревня онемела. Разве что изредка глухую тишину разорвут петушиные крики. Но не голоса людей. Лишь в нескольких домах живут старики. Не станет их — умрет и деревня...
А в родительском доме время словно остановилось. Былое здесь настолько ощутимо, что, кажется, им заполнено все пространство бревенчатого жилья. Николай Иосифович сел за стол, где когда–то при свете керосиновой лампы делал уроки. И прошлое нахлынуло ласковой, теплой волной...
Отец любил петь. А какой голос был у мамы! Не хватало только музыки. Вот и научился Николай играть на гармошке. И уже в юные годы стал на селе человеком уважаемым. Без него не обходились ни танцы, ни свадьбы, ни крестины. Неподалеку от их деревни течет речка Ясельда. Вроде бы и небольшая. Но, бывало, по весне она разливалась так, что вода подходила к самому порогу дома. Когда солнце скатывалось к горизонту, казалось, что на зеркальной глади разлива играют отблески пожара. Николай садился в лодку, выгребал на середину разлива и растягивал меха гармошки. Звуки, краски, простор и весна создавали удивительную гармонию, от которой в душе Николая все пело и ликовало. Разве такое забудется...
Восьмилетка была в соседней деревне. А вот среднюю школу Николай Демидович оканчивал в Белоозерске. Решил стать инженером по сельскохозяйственной технике. Поступал в БИМСХ, да незадача вышла: не прошел по конкурсу. Директор школы помог своему выпускнику устроиться слесарем на Березовскую ГРЭС. Но очень скоро Николай убедился, что не его это дело. Искать другую работу не имело смысла: до призыва в армию оставались считанные месяцы...
Помнит родной дом и событие, которым озарена вся жизнь Николая Иосифовича. В Мостыки прислали молоденькую учительницу начальных классов. И первый парень на деревне влюбился в нее безоглядно. Надежда Николаевна сменит свою фамилию на Демидович, когда юный муж еще не надел солдатскую форму. А служил Николай в пограничных войсках. Да не где–нибудь на краю земли, а в школе сержантского состава при Одесском погранотряде.
Подтянутого, крепко сбитого, бравого старшину после демобилизации пытались сманить на службу и в Брестский погранотряд, и в милицию. Но ответ был неизменным: «Нет». Верх брало крестьянское начало. Николай Иосифович твердо знал, что без связи с землей он не состоится как личность. И когда директор совхоза «Белоозерский» предложил ему должность бригадира полеводческой бригады, колебаний не было. За 8 лет бригадирства Николай Демидович добьет до ручки 3 мотоцикла «Минск» и отцовский «Иж». Он мог подняться в 2 часа ночи и ехать на самое дальнее поле, чтобы проверить качество пахоты. Все знали, что Демидовича не проведешь. Но знали и другое: делает он так не из вредности, а из убеждения, что землю нельзя обманывать.
Николай Иосифович заочно окончит агрофак Гродненского сельхозинститута. Его назначат главным агрономом колхоза «Лесковичи». Чтобы проявить себя, ему понадобится всего два года. Он станет главным агрономом сельхозуправления Березовского райисполкома. Но здесь долго не задержится. Работа чиновника нагоняла на него тоску. И когда начальник управления однажды спросит у него: «Ну что, Николай, не надоело тебе перекладывать бумажки с места на место?» «Еще как надоело, — честно признается он. — Сил моих больше нет». «Ну тогда в бой...» В июне 1985 года Николая Демидовича на общем собрании изберут председателем колхоза «Борки».
Хозяйство было запущенным. Да и каким оно могло быть, если через каждые 2 — 3 года менялся председатель! Техника добитая. Нет дорог, нет жилья. Фермы полуразваленные. Коров доят вручную. В ведра. Все надо добывать. А для этого и суток было мало. На сон оставалось 2 — 3 часа...
Только стала налаживаться жизнь, грянули лихие девяностые. Но ведь выстояли же! И людям пусть и зерном, но все–таки платили за их тяжкий труд. Председателю верили. А доверие окрыляет. Оно дает руководителю силу и уверенность.
Как–то в СПК «Борковский» проводился семинар по уборке трав. Неподалеку паслось стадо. И вот подходит к участникам семинара пастух Василий Глушенюк и говорит: «Товарищи начальники, а можно я прочитаю вам стихи про нашего председателя?» И прочел, да так, что все дружно зааплодировали. И пусть не все в ладу было там с поэзией, но зато каждое слово — от чистого сердца. Из глубины души. А это очень дорогого стоит.
Кто–то мудро сказал, что жизнь равна поступкам... В конце восьмидесятых Николаю Иосифовичу позвонили из обкома партии: «Ваши колхозники забросали нас письмами. Просят разрешения на реставрацию церкви в Чернякове. Так вот: ее надо сжечь». «Да вы что?! Это же памятник деревянного зодчества! Я этого делать не буду». И положил трубку. За неподчинение наказывали строго. Николай Иосифович не стал дожидаться расправы. Свято–Николаевскую церковь подняли на домкратах и поставили на фундамент. Сделали кровлю и купол. Обшили стены вагонкой и покрасили в голубой цвет. И как будто кусочек неба опустился на землю у самого леса. И светит всем. И согревает душу.
...И что с того, что осень на дворе? Ведь она живет предчувствием весны. Осень председателя — тоже.
