Великие мастера думают одинаково

Есть такая история про знаменитого итальянского скульптора эпохи Возрождения Донателло. Мне ее преподаватель рассказывал, а потом она мне и в книгах не раз попадалась. История такая. Делал этот знаменитый скульптор большой и ответственный заказ для храма. Рубил из мрамора скульптуру святого. Может, Аввакума, а может, Марка... Скульптура та должна была стоять в нише у центрального входа. Мастеру помогали ученики. Инструмент подавали, занимались черновой работой, следили, что и как учитель делает. Мечтали, что скоро выучатся, все секреты мастерства постигнут, а что–то подсмотрят... Затем уйдут на вольные хлеба. Сами станут заказы получать и ваять: из мрамора, бронзы, глины, камня...

Постепенно работа к завершению приближалась. Еще пару дней — и можно устанавливать в соборе. Уже не один раз в мастерскую важные церковники приходили, смотрели, любовались. Ясное дело, поторапливали. Скоро праздник, собор откроется, вся Флоренция соберется да еще и из соседних городов люди приедут. Донателло, когда скульптура уже готова была, занялся ее задней частью. Работал так старательно и тщательно, словно лицо святого делал или руку с крестом. Ученики переглядывались и недоумевали. Один, который посмелее, улучил момент, когда мастер воду пил, и спросил, зачем так стараться — ведь люди не увидят. Скульптура эта будет в глубокой нише, даже если и захочешь, то заглянуть не получится...

Донателло собрал всех учеников и сказал, что скульптура действительно будет завтра стоять в нише и действительно спину ее никто увидеть не сможет. Помолчал и добавил: «Никто, кроме Бога! Он всегда видит ошибки и недоделки, как ни прячь!» Та скульптура и сегодня в соборе во Флоренции.

С Донателло или кем–то иным из гениев все понятно. Он великий скульптор, с него и спрос по полной, он на скульптурах свое имя высекал. Но иногда события давние странным образом перекликаются с современными. Где та Флоренция? До нее из Беларуси почти три часа самолетом...

Знал я одного человека. Звали его Антон, а фамилия Петрович. Многое он умел: мог дом построить, печку сложить, колодец выкопать, да такой, что в нем всегда вода будет. Много всего иного умел делать собственными руками белорус Антон Петрович. Много он домов людям построил, хорошим мастером его считали. Даже на Минщину не один год ездил по этим делам. Как только его сын женился, решил Антон Петрович построить и ему дом.

Жили молодые в райцентре на Гомельщине. Я, когда там бываю, на той улице, всегда на красный кирпичный дом гляжу, на блестящую железную крышу. Сейчас вокруг него кусты и деревья выросли: липы, абрикос, яблони, груши. Некоторые деревья еще Антон Петрович сажал. Его нет давно, а деревья продолжают плодами радовать.

Два года Антон с сыном строили дом. Сами, все своими руками. Сын уходил на работу, а отец, которому седьмой десяток шел, оставался на стройке, дневал там и ночевал. Фундамент из камней залили, плиты положили, начали стены подниматься с большими окнами. Крыльцо высокое к улице, а с другой стороны поменьше. Стропила поставили и еще больше заторопились, чтобы до зимы успеть кровлю положить. Дом получался замечательный. Сын с семьей уже мечтали поскорее в новые стены переехать. Соседи, глядя на дом, языками цокали, руками разводили. А потом, когда Антон где–то у друзей выковал решетчатые перила на крыльцо и балкончик, установил, еще больше изумились. Дом стал похож на маленький дворец. Время от времени мастер обходил свое детище, оглядывал придирчиво, потом что–то поправлял.

Все уже готово было. В доме пахло лаком и краской. День рождения сына решили отметить в новых стенах. Родственников пригласили, друзей. А в полдень, убирая строительный мусор, Антон отошел на край участка, глянул на дом, на трубу кирпичную и скривился. Сказал, что коротковата труба, надо на кирпич больше. И начал собираться на крышу. Сын заспорил, хотя знал — бесполезно. Сказал, на всякий случай, что труба нормальная, отличная даже, что потом, не сегодня, он сам поправит ее. И добавил, что, кроме отца, ни один человек изъяна не заметит. Антон засмеялся, но на крышу полез. Доложил ряд кирпичей и сорвался. Его даже до больницы довезти не успели.

И соседи, и родственники, и знакомые — все расстроились, злились, но никто понять мастера не захотел.

Когда вижу красный дом, аккуратную трубу над ним, то успокаиваю себя банальным: «Красота требует жертв». И думаю о скульпторе из Флоренции и о загадочных параллелях в словах и судьбах мастеров — флорентийца и белоруса.

ladzimir@источник