Видимо, дело в привычке и осознании того, что беседа ведется с дилетантом в области геофизики (со мной) — ликбез профессор старается провести именно «в лампочках»:
— Есть две оценки силы землетрясения. Первая — объективная — магнитудная. Это количество освобождаемой энергии, исчисляемое в единицах (до 9). Вторая — субъективная — балльная, от 0 до 12 (шкала сейсмической активности MSK-64). Какие различия? Вот обычная бытовая лампочка с «магнитудой» 100 ватт. На какое бы расстояние от нее ни отошли, она все равно будет оставаться той же мощности. Но вот мы сидим прямо под лампой, и ее яркость для нас максимальная, на все 12 баллов. Давайте удалимся на 10 шагов. Сейчас я оцениваю яркость лампочки в 5—6 баллов. А я умею оценивать, поверьте.
Теперь о пугающих «50 процентах катастрофы». Землетрясение силой до 3 баллов находящийся в эпицентре человек даже не почувствует. При «семерке» лишь покачнется. Все самое интересное (пардон) приходится на оставшиеся 8—12 баллов, там совсем другие ощущения.
Чисто для сравнения. В 2004 году под Калининградом были зафиксированы толчки силой 7 баллов. Чуть покачнулись высотные здания. С офисных столов попадала техника. В городе отключилась мобильная связь. В 1976 году неподалеку от узбекского города Газли, а в 1988-м возле армянского Спитака произошли землетрясения силой 9—10 баллов по шкале сейсмической интенсивности. Оба города были практически стерты с лица земли.
Впрочем, успокаивает доктор физико-математических наук, это все там, далеко. У нас в плане земных конвульсий все спокойно, можно не дрожать. Хотя с такой расслабленностью как-то не вяжется тот факт, что активные сейсмологические исследования в Беларуси начались в 1965 году, а сегодня в Национальной академии наук действует Центр геофизического мониторинга. В его составе функционирует 17 автоматизированных пунктов наблюдения. А две его обсерватории — в Плещеницах и на Нарочи — работают круглосуточно, без выходных и праздников, и в режиме срочных донесений осуществляют обмен информацией в тандеме с геофизической службой Российской академии наук и международными сейсмологическими центрами во Франции и Великобритании:
— Мы — ученые, и во всех аналогичных организациях по всему миру тоже работают ученые-исследователи. Основоположник российской сейсмологии академик князь Борис Голицын говорил, что землетрясение похоже на фонарь, который на несколько мгновений освещает внутренности Земли. Если отбросить поэтику, то сейсмические волны — единственный доступный нам инструмент, с помощью которого можно изучить структуру планеты. Геология, сейсморазведка лишь «царапают» самые верхние слои, и только природа дает возможность заглянуть глубже. Но для того чтобы «поймать послания» планеты, объединить в систему и сделать выводы, нужно работать сообща, для этого и создана по всему миру сеть обсерваторий, в том числе и наши.
Что говорят ученые по поводу реальных угроз нашей стране? Аркадий Аронов не скрывает, что и на нашей территории потряхивает с досадной регулярностью. Например, лишь в Солигорском районе за последние десятилетия было зафиксировано пять ощутимых людьми землетрясений — по одному в 1978, 1983 и 1985 годах, а еще дважды лихорадило в 1998-м. Почему широкие массы о таких страшных событиях не знают? Во-первых, они не страшные, во-вторых, более чем обыденные. Вокруг Солигорска ежегодно фиксируется до 60 толчков.
Но и более мощные природные катаклизмы территорию современной Беларуси не всегда обходили стороной. В архивных и литературных источниках упоминается как минимум о четырех из них. В 1887 году встряхнуло Борисов. В 1893-м лихорадило окрестности Могилева, здесь же события повторились через 3 года.
Но насколько реально «повторение пройденного»? Аркадий Гесселевич говорит, что глобальных встрясок на территории страны никогда не было. И поправляет сам себя, «никогда» — это очень долго даже для вечности:
— Пожалуй, правильнее будет говорить о последних миллионах лет. Каждое сильное землетрясение оставляет на земле шрамы — так называемые палеосейсмодислокации, которые отчетливо видны спустя эпохи. Так вот: у нас их нет. Да и откуда им взяться, если Беларусь «лежит» на древней платформе, которая в сейсмическом отношении невозмутимо спокойна?
Страшные разрушения, человеческие жертвы. Знай мы заранее о грядущих катастрофах, смогли бы подготовиться. В тематических голливудских фильмах катаклизмы и пострашнее показывают, но герои из передряг выходят с достоинством. Люди вовремя эвакуированы, к моменту «Ч» сидят по кораблям, самолетам или на возвышенностях, все живы и условно счастливы. А что в реальной жизни?
Ученый признает, что во время его работы в Средней Азии, еще во времена СССР, разработкам прогнозирования землетрясений уделялось максимальное внимание. И даже были успехи. Но перспективные разработки свернули прежде-временно. Что осталось в сухом остатке? Прогноз землетрясения имеет три составляющие — место, силу и время. Первыми факторами ученые худо-бедно научились оперировать. А вот когда именно «рванет» — так и остается загадкой по сей день.
А если не ждать, пока «сорвет крышку», а предпринимать превентивные меры? Не устранять последствия, а вообще предотвратить беду? Аркадий Гесселевич подтверждает, что в разное время предлагались способы «разрядить» так и не начавшееся землетрясение. Например, некоторые исследователи склонялись к локальным ядерным взрывам. С их помощью планировали «разгружать» напряженные зоны: в результате взрыва что-то треснуло, сместилось, накопленные силы поэтапно высвободились… Но у этой идеи была и темная сторона: взрыв мог как предотвратить встряску, так и спровоцировать ее. Рулетка, в которую играть никому не захотелось.
— Реалии таковы: в ближайшей перспективе человечество не сможет предотвращать землетрясения. У нас попросту нет технологий, с помощью которых удалось бы обуздать или хотя бы перенаправить рвущуюся из-под земли энергию. Она колоссальна, невообразима. Даже не самое сильное из известных истории землетрясений по мощности на порядки превосходит одновременный взрыв всего имеющегося на планете ядерного и других арсеналов. Скажите, как можно было бы «разгрузить» землетрясение 2011 года возле берегов Японии? То самое, очаг которого растянулся (попросту лопнула земная кора) на 600 километров? Отвечу за всех: никак. Это судьба. Рок. Называйте, как хотите.
Новости в последние годы одна другой страшнее — трясет весь мир, и очень часто. А как на такую динамику реагируют специалисты? Они спокойны. На самом деле больше этих природных явлений не становится, убеждает собеседник. Просто появляются более современные чувствительные приборы. А еще стало больше наблюдателей — раз в шесть за последние полтора века.
От частного к общему. Может ли случиться катаклизм, способный «обнулить» планету с точки зрения биологического разнообразия? А то и вообще уничтожить наш голубой шарик? Можно расслабиться, говорит Аркадий Аронов, землетрясения — не настолько разрушительный «дезинфекционный инструмент» природы:muravsky@sb.by
— Теорий апокалипсисов всегда хватало. Я на своем веку пережил уже семь концов света, чего и другим желаю. Не буду вспоминать угрозы комет и супервулканов, так как некомпетентен, но за землетрясения выскажусь. Отдельно взятое подобное явление, самое глобальное из возможных, может стереть с лица Земли мегаполис. Но не приведет к гибели всего живого или планеты в целом.
