Когда-то люди думали, что мир держится на слонах, китах, на атлантах... Ничего подобного. На самом деле мир держится на матерях. Это только кажется, что земля большая, бескрайняя. Какая же она бескрайняя, если женщина может пройти ее до любой крайней точки, до которой дошел ее ребенок?
Если в семье родился малыш–инвалид, родителям помогает государство и сочувствуют окружающие. А если ребенок попал в сети наркомании, приходится страдать молча, стыдясь. Ведь в быту зависимость от психотропных веществ по–прежнему считается распущенностью, а не болезнью. И общество обвиняет: «недовоспитали», «недосмотрели»! Не желая понять, что родители–то страдают не меньше ребенка, становясь созависимыми. И им положиться не на кого, кроме как на самих себя. У нас на принципах анонимности и взаимопомощи организации «Матери против наркотиков» учат созависимых 12 шагам «жесткой любви». Мамы и их дети, прошедшие все круги ада, пытаются на собственном примере и предостеречь, и обнадежить. Пока — на волонтерских началах (хотя такая работа достойна и внимания, и поддержки). Каждую неделю здесь, в минском переулке Горный, после работы собираются такие матери. Уставшие, почерневшие от горя и всепоглощающего чувства вины, готовые расплакаться каждую секунду.
— Мама, вам не сына, а себя в первую очередь спасать надо, — говорит при встрече Елена Писаренко, которая, возглавляя организацию 10 лет, видела сотни семейных трагедий. — Сейчас вам плохо, а не ему. Пока ваш сын твердо верит, что просто «балуется раз в 2 недели», вы ему ничем не поможете. И не надо себя изводить, проверять его карманы, искать по притонам, раздавать долги. Отпустите! Позвольте упасть на самое дно — это его выбор. И когда он попросит помощи, подайте руку, помогите вылезти из ямы, которую он себе вырыл, и закопать ее, чтобы опять не свалился.
Более 20 мам и один папа, которые пришли в этот день, смотрели на Елену, кто с недоверием, кто с надеждой, кто с одобрением. Все — с одной бедой. И всем казалось, что она их никогда–никогда не коснется. И даже когда коснулась, казалось, что все еще в их руках. А тут, в группе самопомощи, им сразу говорят: признайте свое бессилие. Оставьте ребенка один на один с его проблемой. Жестоко?
***
Мама В.
— Мысль о том, что любимый сын стал наркоманом, я упорно не принимала. А он мне прямо в глаза сказал: да, я сложившийся наркоман. И эта правда отрезвляет. Я позвонила по первому телефону, который нашла в интернете, и один зависимый мальчик сказал: «Родители, которые не сдаются, своих детей вытягивают».
Макс срывался не раз и не два. Родители возили его в реабилитационные центры. Ни в одном он не остался. А силой никого не держат.
— Когда я пришла в организацию, меня научили говорить ему «нет». Любить, но мудро. Я устанавливала ему ограничения: домой не позже 11 часов вечера. Он влезал через окно. Ему было стыдно перед соседями. Один раз даже ночевал в сарае. Но я позиций не сдавала: «Макс, ты серьезно болен. Силой вылечить тебя мы не сможем — ты должен сам этого захотеть». Только когда он сам понял, что надо выбираться, прошел лечение. Вот уже год и 5 месяцев в ремиссии.
Тут почти каждой маме есть чем гордиться. У одной — ребенок окончил академию с золотой медалью, у другой — имел престижную работу, у третьей — хорошую семью, у четвертой — учился за рубежом, откуда и вернулся... зависимым. И для каждой настал день, когда ее благополучная семья сошла с рельсов.
***
Мама Е.
— У моего сына пробудил желание лечиться такой же зависимый, который только вернулся после годичной реабилитации в Мозыре. Он рассказал, как вел монашеский образ жизни, как сам вырастил за этот год тюльпаны в теплице и продал их. Он вдохновлял одним своим видом. А до этого мой кошмар длился 10 лет. Как только сын пропадал — открывала Библию, читала, плакала. Звонок — живой, явился. Потом он влюбился, женился. Пытался самостоятельно бороться: один наркотик заменял другим. Попал еще хуже. Уколется и приезжает ко мне. Я его прикрываю от жены. Он обещает, что в последний раз. Это я потом узнала, что наркоманы всегда врут, врут изощренно, манипулируют. Конечно, из дому он ничего не выносил, но долгов я погасила массу! Теперь он говорит: «Мама, спасибо, что ты в меня веришь. Но я тебя в тень превратил».
***
Папа А.
Он один из немногих, кто не бросил семью, не обвинил жену, ведь принято считать, что все воспитание — на женщине. Рассказывая о сыне, неизменно говорит «мы»: мы страдаем, мы пишем стихи, нам помогли...
— Сын долго жил с девушкой. И они кололись вместе. А лечиться одновременно им не разрешили. И запретили видеться как минимум полтора года, какая бы любовь ни была. Мы, конечно, не ожидали, что сын согласится на реабилитационную программу. Но он ее прошел и уже 60 дней «в чистоте». Я вижу, что он еще болен. Он еще не может контролировать свои эмоции. От спокойствия до истерики один шаг. Я понимаю, борьба нам предстоит долгая. Но родители в первую очередь не должны падать духом. Как бы плохо ни было с ребенком, надо жить красиво, ходить в театр, развиваться духовно. Это и есть терапия. Я не говорю, что она спасет завтра, но такая «противоположность» нужна детям.
У всех наркоманов очень жесткая привязанность к родителям. Потому что их вовремя не «отпустили», ставили всегда их интересы выше своих. И когда вдруг мать перестает плакать, стенать, «пилить» и начинает жить своей жизнью, это пугает. Она словно уходит вверх, тогда как зависимый продолжает падать вниз. Совсем один.
***
Мама Г.
— Я пришла в группу убитая, страшная, слезливая. Испытала все — два раза сын лежал в наркологическом диспансере, с угрозами суицида — в психиатрической больнице, две судимости. В общем, я себя почти похоронила заживо вместе с ним. А потом нашла поддержку у других матерей, воспрянула, изменила отношение: «Хочешь страдать — страдай. У меня работа, своя жизнь, я не буду тебя караулить. На все воля Божья. Если считаешь, что тебе нужна помощь, есть бесплатные группы для тех, кто хочет избавиться от зависимости». Он, конечно, отказался: «Зачем мне это надо? Что мне там скажут? Чем помогут?» В результате я его вообще выгнала из дому, забрала ключи. И однажды он пришел: «Мама, у меня тупик. 27 лет, ни семьи, ни работы, ничего, никого. Живу — а жизни нет». Когда мы повезли его в реабилитационный центр, его мучила страшная ломка. А теперь говорит: «Почему я не пошел туда 4 года назад, когда ты меня звала? Уже давно бы жил нормальной жизнью».
«Только не умирай!»
Детям легко манипулировать родителями. Им выгодно, чтобы те ощущали себя виноватыми. Им проще искать причину вовне: «вы всегда стремились подавлять меня, командовать, унижать» или «вам не было дела до меня»...
— Не вините себя, — убеждает матерей Елена Писаренко. — Во времена нашей молодости мы не знали, что такое наркотики, и не могли подумать, что это такая серьезная проблема. Мы оказались не готовы. А между тем многие могут попасть в эту ловушку, ведь первый раз часто предлагают попробовать бесплатно, провоцируют, говорят, мол, это «витамин». Если близкий человек уже попал в беду, без толку его винить, проклинать, говорить «ты сдохнешь, ты конченый наркоман», нужно искать выход, выстроить отношения так, чтобы он сам задумался о своей жизни. Не нужно его спасать, прикрывать, зализывать раны; люди должны сами учиться на своих ошибках, иначе они никогда не осознают последствия своего выбора.
Родители паникуют, ведь наркологи говорят, что бывших наркоманов не бывает. Они их называют «выздоравливающими». И выздоровление может тянуться всю жизнь. Например, один из консультантов организации Елена Александровна, бывшая зависимая, уже 7 лет не только ведет здоровый образ жизни, но и 6 дней в неделю после работы помогает тем, кто попал в такую же беду, как когда–то она...
— Первый раз я попробовала наркотик в 21 год. Уж точно не думала и не знала, что от одной дозы мака подсяду. Хотела забыться — забылась на 9 лет. Нашлись «добрые люди», которые и супругу, наркоманов за людей не считавшему, подсказали «средство от похмелья» — первитин: «Попробуй. Марадона, все артисты его употребляют». Муж забыл об алкоголе раз и навсегда. Пришли наркотики. Все, какие только возможно. Героин, метадон. Хотелось еще и еще. 120 — 140 долларов за грамм, которого хватало на один–два раза. Где взять денег? Супруг получил срок за мошенничество. А меня не останавливало даже то, что у меня подрастает маленькая дочь. Я уже сама понимала, что я — это не я. Было стыдно, на родителей жалко смотреть. Мама — школьный учитель музыки — таскала меня по врачам, чистила кровь, выкупала вещи, раздавала долги. Бесполезно! Пока я не попала в аварию, не получила туберкулез костей и не оказалась на грани смерти. Весила 40 килограммов, не могла ходить, а дочка молилась: «Мамочка, только не умирай!». Думаю, этот страх перед смертью сыграл решающую роль. Сегодня очень много реабилитационных центров. Туда нужно идти, где есть духовное исцеление человека, а не туда, где платят по 6 тысяч евро в месяц. Наркомания — болезнь духа. Моя мама молилась 10 лет. Конечно, это долго. Но, слава Богу, она увидела результат.
***
В таких семьях часто происходят трагедии. Недавно хоронили 25–летнего сына одной из мам. Народу собралось много — однокурсники, одноклассники, соседи по дому, друзья родителей. Мама не хотела афишировать, что сын — наркоман. Даже отец не знал, что сын прошел две реабилитации. Но сорвался. Умер от передозировки. Его нашли в подъезде чужого дома. Эксперты даже не смогли точно определить, когда он погиб... Но даже после трагедии такие мамы стараются помочь тем, у кого еще есть шанс вытянуть своих сыновей.
В жизни каждого наркомана наступает такой момент, когда он должен сделать свой выбор: жить или умереть. Ни центры, ни «детоксы», ни милиция, ни ясновидящие, ни родительская опека не помогут, если человек решил не в пользу жизни. С другой стороны, помочь этот выбор сделать может только мать. Потому что, по большому счету, никому, кроме нее, наркоман не нужен. Но кто поможет ей? Вернее, им. По официальной статистике, в Беларуси 11,5 тысячи зависимых от наркотиков. По неофициальной — более 70 тысяч... И спираль эта с каждым годом раскручивается.
